Текст: ГодЛитературы.РФ
К юбилею – новая книга. В «Городце» чтят издательские традиции, и потому к 80-летию Довлатова выпустили книгу о нем за авторством новосибирского филолога Михаила Хлебникова. Любой человек, однако, неотделим от времени, в котором ему выпало жить – а большой писатель и подавно; так что монография в итоге получилась не только о Сергее Донатовиче, но и об эпохе, об окружавших Довлатова людях и об атмосфере, царившей в позднем СССР. Предлагаем вам прочитать фрагмент, отлично передающий эту самую атмосферу.
Хлебников Михаил. Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) : [монография]. — М. : ИД «Городец», 2021. — 368 с.
Глава пятая
Литературная карьера Довлатова в те годы ограничивалась двумя прозаическими достижениями. В«Крокодиле» опубликовали два его текста: рассказ «Когда-то мы жили в горах» (1968) и миниатюру «Победители» (1969). Первый рассказ участвовал в международном юмористическом конкурсе «Улыбка-68». С целью подчеркнуть интернациональный характер «праздника смеха» его сопровождала карикатура польского художника Юлиуша Пухальского. Никакого отношения к рассказу она не имела. Сам рассказ Довлатова— вариация «зова крови». В первый и в последний раз в его творчестве возникает «армянская тема». Писатель на эту тему говорил немного, хотя и определенно. Вот часть интервью Довлатова, которое он дал Виктору Ерофееву в конце восьмидесятых:
— А вот сейчас, в связи с событиями в Армении, ваша армянская кровь как-то дает о себе знать?
— Я знаю, что это кому-то кажется страшным позором, но у меня никогда не было ощущения, что я принадлежу к какой-то национальности. Я не говорю по-армянски. С другой стороны, по-еврейски я тоже не говорю, в еврейской среде не чувствую себя своим. И до последнего времени на беды армян смотрел как на беды в жизни любого другого народа — индийского, китайского… Но вот недавно на одной литературной конференции познакомился с Грантом Матевосяном. Он на меня совсем не похож— он настоящий армянин, с ума сходит от того, что делается у него на родине. Он такой застенчивый, искренний, добрый, абсолютно ангелоподобный человек, что, подружившись с ним, я стал смотреть как бы его глазами. Когда я читаю об армянских событиях, я представляю себе, что сейчас испытывает Матевосян. Вот так, через любовь к нему, у меня появились какие-то армянские чувства.
Более того, в частном письме к жене Наймана, Эре Коробовой, вначале 1974 года Довлатов пишет: «Но никто, никто не заставит меня думать <…> о том, как надо себя вести, или об армянских монастырях…»
Вернемся к двадцать шестому номеру журнала «Крокодил» за 1968 год. Начинается рассказ поэтически:
Когда-то мы жили в горах. Наши горы косматыми псами лежали у ног. Они стали ручными, таская на себе беспокойную кладь наших жилищ, наших войн, наших песен. Наши костры опалили им шерсть.
Когда-то мы жили в горах. Серебристые облака овечьих отар покрывали цветущие склоны. Ручьи, такие белые и чистые, как нож и ярость, жадно падали на гладкие камни. Солнце плавилось на наших спинах, а в теплых зарослях блуждали тени, подстерегая простодушных.
В эмиграции в 1985 году Довлатов участвует в странном издании— «сборнике на троих»— «Демарш энтузиастов». Помимо самого Довлатова в нем приняли участие Вагрич Бахчинян и Наум Сагаловский. На его страницах писатель публикует рассказ в новой редакции. В нем появились микроэпизоды «политического» характера:
Дядя Хорен прожил трудную жизнь. До войны он где-то заведовал снабжением. Потом обнаружилась растрата— миллион.
Суд продолжался месяц.
— Вы приговорены,— торжественно огласил судья,— к исключительной мере наказания— расстрелу!
— Вай! — закричал дядя Хорен и упал на пол.
— Извините,— улыбнулся судья,— я пошутил. Десять суток условно…
Старея, дядя Хорен любил рассказывать, как он пострадал в тяжелые годы ежовщины.
И сегодня подобная шутка звучит достаточно двусмысленно. Также добавлена сцена, раскрывающая непростой характер межнационального общения. И снова неугомонный дядя Хорен:
Дядя Хорен поднял бокал. Все затихли.
— Я рад, что мы вместе,— сказал он,— это прекрасно! Армянам давно уже пора сплотиться. Конечно, все народы равны. И белые, и желтые, и краснокожие… И эти… Как их? Ну? Помесь белого с негром?
— Мулы, мулы,— подсказал грамотей Ашот.
— Да, и мулы,— продолжал Хорен,— и мулы. И все-таки армяне— особый народ! Если мы сплотимся, все будут уважать нас, даже грузины. Так выпьем же за нашу родину! За наши горы!..
В крокодиловском варианте он также произносит «панармянский тост», но в смягченном варианте:
Я рад, что мы все вместе... Нам, армянам, нужно держаться поближе друг к другу. Все народы равны в этом мире, но мы, армяне, особый народ, и если мы будем держаться сообща, все будут уважать нас. Так выпьем же за нашу родину, за наши горы!
Но намного интереснее увидеть редактуру текста как такового. Для этого придется вернуться на страницу назад. Вот новое начало рассказа:
Когда-то мы жили в горах. Эти горы косматыми псами лежали у ног. Эти горы давно уже стали ручными, таская беспокойную кладь наших жилищ, наших войн, наших песен. Наши костры опалили им шерсть.
Когда-то мы жили в горах. Тучи овец покрывали цветущие склоны. Ручьи стремительные, пенистые, белые, как нож и ярость,— огибали тяжелые, мокрые валуны. Солнце плавилось на крепких армянских затылках. В кустах блуждали тени, пугая осторожных.
Текст подтянулся, стал строже, ветер времени рассеял «серебристые облака овечьих отар». Выразительные «крепкие армянские затылки» сменили нейтральные «наши спины». «Пугая осторожных»— «подстерегая простодушных», прибавляя в драматизме. Но в любом случае, рассказ сохранил свое настроение — несколько цветисто-культурологическое, «со стороны» описание процесса «утраты корней». Успех от публикации был несколько подпорчен, как ни странно, армянскими читателями журнала «Крокодил». Валерий Попов не без удовольствия свидетельствует:
С рассказом этим сразу же случился скандал. В нем не увидели ни южной патетики, ни лиризма — ничего, кроме зубоскальства. Из Армении в редакцию журнала хлынул поток гневных писем от «трудовых коллективов», общественных организаций и даже от чемпиона мира по шахматам Тиграна Петросяна. Я сам видел письмо на бланке Академии наук Армянской ССР.
Биограф видит в рассказе Довлатова прежде всего холодный расчет: «Попытка прильнуть к армянским родственным истокам и на этом как-то выиграть (дружба народов все-таки!) обернулась провалом». В искусстве «прильнуть» Валерий Георгиевич может сам многому нас научить. Не совсем понятно, как у Довлатова получилось бы просчитать подобный «отскок», неожиданный для симпатичного небольшого рассказа. Попов не останавливается и идет дальше в выводах:
Довлатов делал себя, с самого начала пути. Если не знаешь, что делать,— делай себя. Поднимай свое имя. Это он умел. Довлатов обладал врожденной способностью «заваривать кашу», возбуждать жуткий скандал и оказываться в центре его. Способность для писателя весьма ценная… хотя и не самая главная.
Волна, поднятая шахматистами, представителями науки и просто трудовыми коллективами, привела к публикации Довлатова в«Крокодиле», которую нельзя назвать очередной или запланированной. В № 33 за тот же 1968 год автор выступил в непривычном для себя жанре «покаянного письма». Оно называется «О рассказе „Когда-то мы жили в горах“». Довлатов пытается объяснить, что «хотел сказать автор»:
Прежде всего, хочу подчеркнуть, что в своем рассказе я попытался с иронией изобразить армян, давно живущих вдалеке от Армении, например, в Ленинграде, потерявших связи с армянскими традициями. И сохранивших, культивирующих лишь чисто декоративные, экзотические, а в конечном счете ложные представления об обычаях своего народа.
Далее, следуя неписаным, но жестко соблюдаемым другим традициям, Довлатов перечисляет выдающихся армян, которые «внесли вклад»: от Мариэтты Шагинян до астрофизика Виктора Амбарцумяна. Следующий шаг — признание отдельных недостатков:
К сожалению, в рассказе имеются досадные неточности, связанные с описанием быта, и я благодарен всем, кто мне указал на них.
Ну а дальше начинается то, что не предусматривалось стилем подобных писем. Автор критикуемого рассказа неожиданно переходит в наступление. Он уже не оправдывается, не объясняется, а обвиняет «трудовые коллективы» в незнании тех самых традиций и обычаев:
Хотя в отдельных случаях можно и возразить кое в чем читателям журнала.
Довлатов возражает сотрудникам Армянского НИИ экономики и организации сельского хозяйства и их поддерживающих редакторов издательства Академии наук Армении по поводу упоминания в рассказе папах, которые якобы отсутствуют среди традиционных армянских головных уборов. Писатель ссылается на симпатичную, гендерно прогрессивную армянскую пословицу: «Вместо того, чтобы бить жену, сними папаху, побей ее и снова надень». Также с помощью фольклора разбирается вопрос о плове. Заканчивается «покаянное письмо» неожиданно лихо:
А за внимание к моему скромному произведению и дружескую критику спасибо!
<...>
Видимо понимая, что извинениям за крамольный рассказ явно не хватает глубины раскаяния, после письма Довлатова слово берет редакция «Крокодила»:
Публикуя письмо С. Довлатова, автора рассказа «Когда-то мы жили в горах», редакция журнала не может замалчивать и своей собственной вины. Поступившие критические отклики читателей свидетельствуют о том, что работники редакции, готовившие упомянутый рассказ к печати, отнеслись к оценке произведения поверхностно. Они не помогли молодому автору устранить из рассказа ряд мест, легкомысленно и неверно трактующих народные обычаи и традиции. А это и вызвало справедливую читательскую критику.
Но в любом случае письма «трудовых коллективов» не превратились в шлагбаум на пути Довлатова в тот же «Крокодил». Через три месяца во втором номере за 1969 год его напечатали во второй раз. На обложке журнала два волка и козлик распивают бутылку. Серенький козлик обращается к плотоядно ощерившимся приятелям: «Братцы волки, взяли-то на троих, а чем будем закусывать?» Хорошая картинка. Со смыслом. Под обложкой рассказ Довлатова «Победители».
