Текст: Андрей Цунский
Прежде всего – знакомство со странной личностью. Ну а как еще назвать такого человека (только не торопитесь говорить сразу)? Он регулярно приходит в весьма почтенное учреждение, куда далеко не каждого пустят. На нем вполне цивилизованный костюм и пальто. У него в руке – элегантный саквояж, а то и большой чемодан. Он появляется и достает из чемодана: мешочек с крахмалом, мешочек мелких камешков, школьный лабораторный штатив, несколько емкостей с дробью разных размеров, две-три ручных мельницы, два блока на подставке с натянутой между ними наканифоленной веревкой. А еще у него есть несколько линеек разной ширины, металлические бруски и молоточки, воздушный шарик, надетый на трубочку, ведро, барабан, туфли с металлическими набойками, хрустящие вощеные бумажки, надорванные тряпки, даже клизма, прости господи…
Разложив это все перед собой и надев туфли, он, как певец, пробует голос: «Ла-ла-ли-ла-ли-ла-а». И голос-то какой-то неприятный. Вот тут-то он вдруг со всей дури ревет по-медвежьи или скулит по-волчьи, тискает в руке мешочек с крахмалом и вертит веревку на блоках, издающую свистящий вой. Но никто не крутит пальцем у виска и не вызывает скорую помощь. Догадались, почему? Ну, если еще нет, то скоро догадаетесь.
54 г. н.э.
Первую такую пьесу создал Луций Анней Сенека. Нет, все же с уверенностью сказать трудно. Но тексты были слишком сложны для выкрикивания в огромных римских амфитеатрах, слишком много интонаций, слишком много полутонов. Его «Апоколоцинтоз» написан примерно в этом году, и это довольно едкая вещица – о том, как мертвые цезари считаются на земле богами, а на небесах настоящие боги судят их и пинками прогоняют в Аид. Кстати, произносится… мм… «отыквенение», или «превращение в тыкву». Вот хорошее было у Шарля Перро образование, и с юмором все в порядке!
Такие пьесы в Риме да при цезарях и правда лучше было разыгрывать не на сцене, а читать потихоньку дома, желательно за городом и только для своих. Впрочем, судьба самого Сенеки показала, что и своим не всегда стоит верить. Уж мы-то знаем, сами… читали.
Ну и нечего стесняться чтения. Великий итальянский актер Томмазо Сальвини когда-то сказал: «Что такое актёр? Голос, голос и еще раз – голос!» Когда-то грим мог почти полностью скрыть лицо – но публика знала всех своих любимцев на слух. Чем голос индивидуальнее, ярче, красочнее – тем быстрее вырастало капризное дерево славы.
Множество писателей ради успеха и известности считало необходимым освоить искусство драматургии и сочинить пьесу. Чехов и Горький так и вовсе не стали бы известны на весь мир, не будь в их биографиях театральных триумфов (заметим еще, в каком театре!).
Но и сценических достижений было недостаточно. Вот если бы пьеса могла зайти в каждый дом! И литераторы, и актеры искали такую возможность.
1881
И чтобы вырваться со сцены в большой мир, театр сначала попробовал силы… по телефону. В 1881 году французский инженер Клемент Адер (Clément Ader) представил парижской публике свое изобретение – аппарат под названием театрофон. Эту штуковину выпускали с 1890 по 1932 год, и предназначалась она для передачи стереофонической трансляции театральных представлений и церковных служб… по телефону. Позвонил, подключил – и наслаждайся «Гранд Опера» или «Комеди Франсез», не выходя из дома в богатой парижской квартире.
Но все это было еще не совсем то, что нужно. Ну что за радость слушать спектакль по телефону, когда ты просто можешь купить билет и не только слушать, но еще и смотреть! Если деньги позволяют тебе иметь квартиру с телефоном (не забудем, речь о конце девятнадцатого века) – то уж как-нибудь раздобудешь и билеты в театр.
1895
В 1895 году театрофон Адера под названием «электрофон» начали выпускать в Великобритании в удешевлённом серийном варианте. Но в этом же году сразу два гения – Александр Попов и Гульельмо Маркони, независимо друг от друга изобрели «беспроволочный телеграф». О, это был именно он, еще не то радио, к которому мы привыкли. Искра пробегала между двумя контактами, получалась радиоволна – но летела она куда попало на всех сразу частотах, съедала массу энергии. Тут еще нельзя было толком работать даже ключом. Требовалось усовершенствовать приборы, выдумать радиолампы, создать микрофоны и динамики… В общем, требовалось еще целых двадцать пять лет. Для наступавшего двадцатого столетия – целая эпоха. За это время пройдет мировая война, куча революций, падет несколько монархий, люди поубивают массу себе подобных и даже подумают, что уж больше такого не допустят. Но не будем отвлекаться.
1921
Делать что-то для сотен – как-то не масштабно. И уж точно не по-американски, даже если ты живешь в не самом большом (но и уж точно не самом маленьком) городе Соединенных Штатов – Питтсбурге, Пенсильвания. Этот город интересует нас потому, что именно в нем случилось историческое событие: радиостанция KDKA передала в эфир первый скетч – маленькую пьесу, написанную специально для образовательной программы, ориентированной на сельских жителей.
«Тоже мне, событие!» - скажет кто-то. «Кто-то», а ты знаешь, когда была написана первая картина? Маслом на холсте? Так вот запомни, чайник. Первым холстом, записанным масляными красками, считается французская работа «Мадонна с ангелами», созданная около 1410 года и хранящаяся в музее Gemäldegalerie в Берлине. А вот была ли она действительно первой и кто ее написал – неизвестно, потому что вот такой вроде тебя умник из уходящего Средневековья тоже сказал тогда: «Подумаешь, событие».
1924
15 января 1924 года – особая дата. В этот день Би-би-си передала в эфир первый в истории Европы полноценный радиоспектакль – «Комедия опасности». Вот тут-то нам и стоит вспомнить сегодняшнего юбиляра. 120 лет назад родился человек, первым в истории написавший пьесу специально для радио - Ричард Артур Уоррен Хьюз. Вот как он об этом вспоминает: «В январе 1924-го меня попросили написать пьесу для радио, только для звука – примерно так же, как тогда писали сценарии для кино только для изображения». Боже, сейчас ведь спроси кого, что такое «великий немой» – кто ответит? Ну да ладно, звук и изображение скоро сольются воедино. Но мы – не об этом.
Действие пьесы для большей надежности происходило в угольной шахте и в полной темноте. Актеры и зритель оказались в равных условиях. И тем не менее, то, что очевидно (и бесшумно порой) происходит в видимом мире – то в мире звуков требует не оговорки, а полного проговаривания актером: «Что случилось?» – «Свет погас!».
От пьесы остались только немногие наброски, и тем не менее, по записям и черновикам в 2013 году был восстановлен этот исторический спектакль (в 1924-м он, естественно, исполнялся в прямом эфире, магнитофонов еще не было).
Снова странная личность
Ну что, догадались, что это за странный персонаж описан в самом начале? Он – тот, кто изображает перед микрофоном шумы в радиопостановке. Таких людей в студии бывало иногда по полдюжины – чем реалистичнее, тем больше нужно таких исполнителей. Сжал мешочек с крахмалом – вот вам хруст сугроба, насыпал дробь на барабан – дождь, бах! – линейкой по столу – пистолетный выстрел. Но знаете ли вы, когда в мировой литературе впервые описали труд этих самоотверженных специалистов? О, первое упоминание этого литературного источника относится к X веку, а уж входящие в него истории будут, пожалуй, значительно старше самого Сенеки!
«А когда настал вечер, жена его пошла и, взяв кусок кожаного коврика, накрыла им клетку попугая и стала брызгать на этот коврик водой и обвевать его опахалом, и вертела ручную мельницу, гремевшую, как гром, пока не наступило утро.
И когда пришел ее муж, женщина оказала ему: «О господин, спроси попугая!» И купец подошел к попугаю и стал с ним разговаривать и расспрашивать его о прошлой ночи, и попугай молотил: «О господин, а кто же видел и слышал что-нибудь прошлой ночью?» - «Почему?» - спросил его купец. И он ответил: "О господин, из-за сильного дождя, ветра, грома и молнии!» «Ты лжешь, - сказал купец, - в прошедшую ночь ничего такого не было». «Я рассказал тебе лишь то, что видел, чему был свидетелем и что слышал», - ответил попугай. И купец счел ложью все, что он говорил про жену, и хотел помириться с женою, но та оказала: «Я не помирюсь, пока ты не зарежешь этого попугая, который налгал на меня».
«Тысяча и одна ночь», ночь 579-я
Трепещи, Питтсбург! Коварная восточная женщина опередила и тебя. И Хьюза, и всех. Вот бы Шахерезаду на радио… хотя у Шахрияра были и иные мотивы ее послушать: некоторых возможностей радио, да и телевидение предоставить все же не могут. Что?! Вы правда не поняли, о каких… Как-как? кто такой Шахрияр?! Вон. Ннемедленно в библиотеку! Поколочу! Вялля-хи, бехе-бехе…
Но если уж вы хотите именно услышать эти прекрасные слова, и к тому же услышать правильно - тогда послушайте «Тысячу и одну ночь» в исполнении великого мастера художественного слова Сурена Акимовича Кочаряна. Кстати, и Гомера стоит сначала послушать именно в его исполнении. Кто спросил, «где найти»? Да уж. Лучше не признавайтесь, бехе-бехе…
Но не трагическая судьба попугая и первой аудиопостановщицы, а высокая трудоемкость рабочих процессов побудила звукорежиссера советского радио (которое тогда располагалось в здании Центрального Телеграфа) Евгения Рюмина создать в 1930 году «Универсальный звуковой станок», который мог создавать «37 основных групп звукоподражаний или свыше 70 отдельных звуков». Увы. Так и пропала хорошая вещь. А в музей бы ее.
1925
Монополии на звук нет на свете ни у кого. А вот театр и хорошие актеры есть не везде. У нас – есть. И много! 25 декабря 1925 года со студии Московского радио передали в эфир первый советский радиоспектакль «Вечер у Марии Волконской». Дата была выбрана не случайно – это был спектакль к столетию восстания декабристов. В нем не было звуковых эффектов, их заменили музыкой, на чем настаивал режиссер – Николай Осипович Волконский, известный своими постановками в Малом театре и в Театре им. Комиссаржевской.
По инсценировке Виктора Вармужа романа Камилла Лемонье «Костоломка» Волконский создал в 1930 году спектакль «Завод» с музыкой композитора Владимира Николаевича Крюкова. Музыка вполне заменяла шумовые эффекты в спектакле о рабском труде на капиталистической фабрике.
Легендой русского радиотеатра стала режиссер московского радио Роза Марковна Иоффе. Она не стеснялась говорить: «Слушатель должен увидеть то, что мы играем» – самому Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду. Несколько раз попробовав исполнить перед радиомикрофоном силами актеров ГосТиМа фрагменты из своих легендарных спектаклей, Мейерхольд развел руками: «Этому в день не научишься».
1938
Если говорить о степени реализма в радиоискусстве, то стоит упомянуть премьеру спектакля CBS «Война миров» по мотивам романа Герберта Уэллса, состоявшуюся 30 октября 1938 года. Его поставил давдцатитрехлетний режиссер – в будущем классик мирового кино и почти однофамилец писателя – Орсон Уэллс (английское написание фамилии режиссера Welles, а у писателя – Wells).
Сочетание текста и почти натуральных шумов, тихой фортепианной музыки, голоса настоящего корреспондента радио Карла Филиппса, ведущего «репортажи» с места высадки марсиан, внезапное исчезновение звука – привело к тому, что тысячи людей выбежали из домов, на дорогах возникли чудовищные пробки, в штате Нью-Джерси толпы любопытствующих искали марсианские космические корабли, а кое-кто даже… нашел!
Орсону Уэллсу пришлось обратиться к аудитории CBS с разъяснением, что все это лишь спектакль, развлечение. Поверили не сразу и далеко не все!
1930-1940-е годы
Писатели разных стран поняли – вот он, ключ к мгновенному успеху! Кстати, не узнаете?
- Фреда. О, пожалуйста. Гордон, не включайте радио. Мы только что его выключили.
- Гордон. А что вы слушали?
- Фреда. Конец какой-то пьесы.
- Олуэн. Под названием "Спящий пес!"
- Стэнтон. Что за название?
- Мисс Мокридж. Мы толком не поняли - что-то о лжи и каком-то господине, который застрелился.
- Стэнтон. Ну и шутники на радиостанции.
- Олуэн (которая, видимо, о чем-то думала). Послушайте, мне кажется, я поняла, в чем было дело в пьесе. Спящий пес - это правда, и человек - ну, этот муж - непременно хотел потревожить ее, разбудить пса.
- Роберт. Ну что же, он поступил совершенно правильно.
Это знакомо представителям старшего поколения по фильму Владимира Басова «Опасный поворот». Между прочим, по этой же пьесе Джона Бойнтона Пристли был создан радиоспектакль, внутри которого упоминается, как сами видите, – другой радиоспектакль.
Для радио писали Дилан Томас, Бертольт (или Бертольд) Брехт, Фридрих Дюренматт, Станислав Лем, Макс Фриш.
Кто бы мог подумать, что «Авария» Дюренматта, которую мы все можем посмотреть на экране в постановке Витаутаса Жалакявичуса, «Визит инспектора» Джона Бойнтона Пристли, по которой снят фильм Александра Прошкина – изначально именно пьесы для радио! Эти произведения отличаются очень большой нагрузкой на диалоги и монологи, в киновоплощении на режиссерский ум сразу приходят крупные планы, а уж актеру играть такой материал, где можно показать себя, не мешая партнеру – ну чего еще пожелать?
Между тем, радиопьеса себя сразу выдает. Ну вот хотя бы на примере «Аварии» Дюренматта:
- Адвокат. Правда, красивая столовая? Круглый парадно накрытый стол, а как торжественно выглядят эти стулья с высокими спинками, потемневшие картины на стенах, подлинная старина, ничего общего с этими сумасшедшими штуками, которые сегодня в моде. С веранды доносится плавная беседа гостей, в открытое окно падают лучи заходящего солнца, врывается щебетание птиц; а вот на этом столике стоят бутылки с вином, там, на камине, в корзиночке - бордо. Проходите, проходите, пожалуйста, атмосфера пока еще такая приятная, полна поэзии домашнего очага.
Ну как бы увидел все это слушатель у приёмника?
А пьеса «Визит инспектора»? Ну кто из нас не узнал бы себя хотя бы в одном из персонажей? Милые дамы, а вы ни разу не «поспособствовали» увольнению хорошенькой продавщицы из магазина одежды?
- Шейла. Я зашла на примерку платья. Фасон я придумала сама, мама была против моей затеи, портниха тоже, но я настояла на своем. Едва примерив платье, я поняла, что они правы. Оно мне совершенно не шло. Я выглядела в нем нелепо. Так вот, та девушка принесла платье из мастерской, и когда портниха — мисс Фрэнсис — что-то спросила ее о нем, девушка, отвечая, приложила для наглядности платье к себе. И ей оно оказалось к лицу. Она принадлежала как раз к тому типу женщин, которому такие фасоны идут, тогда как моему типу они не подходят. К тому же она была очень хороша собой — с большими черными глазами, — и это только подлило масла в огонь. И вот, когда я примерила платье, увидела себя в нем и поняла, что оно меня уродует, мне бросилось в глаза, что девица улыбается мисс Фрэнсис, как бы говоря: «Ну и вид у нее!» Вот тут-то я и взорвалась. Я наговорила им обеим грубостей, а потом пошла к управляющему и заявила ему, что девушка вела себя со мной очень дерзко… и… (Готова расплакаться, но ей удается сдержать слезы.) Разве могла я предположить, чем все кончится? Если бы она была какой-нибудь жалкой дурнушкой, я, наверное, так не поступила бы. Но она была прехорошенькая и, казалось, вполне могла о себе позаботиться. Мне ее не было жалко.
Но тут Шахерезаду застигло утро, и она прекращает дозволенные речи. Но чтобы увенчать композицию достойным украшением, позволю себе вам напомнить. Интернет дает вам возможность не бегая по магазинам найти на его просторах выдающиеся радиоспектакли, великие произведения мировой литературы в исполнении актеров, одно имя которых развеивает все сомнения качестве, настоящие шедевры, которых когда-то наши родители ждали, отслеживая в газете их появление в программе радио…
Каюсь, я не очень люблю аудиокниги. Часто их читают, как бухгалтерские документы, как инструкцию к пылесосу. Нет, конечно если книгу читает Сергей Чонишвили, голос которого сам по себе создает настроение, а этот актер еще и по-настоящему умеет им пользоваться – совсем другое дело. А этот замечательный актер и сам пишет книги!
Кстати, литераторы не всегда умеют читать свои произведения. Иосиф Бродский исполнял свои стихи гололсом так, что многие потом не хотели их даже читать. А вот Михаил Зощенко оставил нам в своем исполнении всего лишь рассказ «Расписка» – но благодаря этому мы представляем себе, как же говорили в жизни персонажи его книг.
Все мы разные. Нам нравятся разные исполнения. И у нас есть огромное богатство. Нам есть что послушать.
Но если хороший актер еще не прочитал вашу любимую книгу – почитайте ее вслух. Сами! Кстати, не услышав, как именно звучит авторский текст, многого о книге вы даже не будете знать. Конечно, литература – от слова «литера». Но вначале все же были слово – и голос. Гомеру, например, знание алфавита вряд ли бы чем-то помогло.
