Текст: Андрей Мягков
«На обложку мы вынесли «Наш современник — Пётр Великий» – и это вообще концепция нашего журнала», – с места в карьер начал Игорь Коц, шеф-редактор «Родины» и заместитель главного редактора «Российской газеты». Концепция, собственно, заключается в том, что исторические личности «приходят на страницы «Родины» живыми» — что, думается, предполагает активный с ними диалог.
Уникален журнал еще и тем, что он одновременно «ВАКовский» – то есть каждая публикация приравнивается к научной работе – и в то же время научно-популярный, доверительно глядящий в сторону широкого читателя. Совместить научную точность и популярность изложения – та еще задачка, и тем ценнее, что у «Родины» это действительно получается.
Подробнее непосредственно о «петровском» номере взялся рассказать уже Семен Экштут – доктор философских наук, заместитель шеф-редактора «Родины» и ее автор. «Нас отделяют 350 лет от дня рождения Петра, – начал он. – Что такое 350 лет для истории? Это примерно 17-20 человеческих поколений. И для каждого поколения Петр I был современник». Кто-то им восхищался, кто-то спорил с ним, кто-то негодовал от той цены, которую пришлось заплатить за модернизацию страны – в итоге «у каждого поколения свой Петр Великий».
«Мы когда планируем каждый номер, задаем себе такой вопрос: чем мы будем удивлять читателя? – продолжил Экштут. – Наш принцип – «самые свежие новости о прошлом». Вот я и расскажу о том, чем я пытался удивить своего читателя. Все мы помним фразу Александра Грибоедова: «И дым Отечества нам сладок и приятен». Мы ее употребляем часто, но не задумываемся: а что за дым и почему Отечество ассоциируется с дымом? Дело в том, что вплоть до 50-х годов прошлого века в государстве Российском существовали черные, или курные избы. Где не было кирпичного дымохода и где дым стелился по избе. Казалось бы, эти черные курные избы – синоним отсталости…» Однако, расскажет дальше Экштут, если вдуматься, то курные избы были очень рациональным сооружением. Смотрите сами: не нужно было класть печь из кирпича, достаточно было просто слепить из глины, а такую печь в свою очередь легко было протопить соломой – дрова-то дорогие. Дальше – больше; сушить одежду в курных избах было в 3-4 раза быстрее, чем на ветру; там же сушили кожу, рыболовные сети и т.д. Вдобавок дым стерилизовал и консервировал сруб – потому избы стояли дольше. «Петровская эпоха – это эпоха курных изб», – заключает Экштут. И неожиданным образом подвязывает сюда путешествия, коих в жизни первого Российского императора было в избытке. Условия для перемещения в пространстве в то время оставляли желать лучшего: дороги ужасные, защиты от непогоды в пути – дождя, снега, града – никакой. И если бы не курные избы, добираться из пункта А в пункт Б живым было бы крайне проблематично – или, как это сформулировал сам Экштут, «невозможно было бы выжить». Такая вот информативная встреча – и это мы еще не будем пересказывать про русские бани на берегу Сены.
Можно ли обвинять Петра в жестокости? Можно, уверен Экштут. «Но это будет лишь часть правды. Век действительно был очень жестокий, и россияне были абсолютно нечувствительны к наказаниям, к этой жестокости». И приводит в пример историю о том, как Петр «дубасил» палкой мужика, пойманного на краже. Все улики были против него, но мужик упорствовал, что выводило императора из себя: «Да признайся же, скот, признайся!» – кричал Петр, но мужик так и не признался. «Отсюда эти пытки, отсюда эти казни – обе стороны конфликта были нечувствительны к жестокости – и поэтому даже самые крайние меры не приводили к результату, [к которому стремился Петр] <…> Да, цена была большая, цена была непомерная, и по сию пору историки спорят: а можно ли было как-то иначе [провести модернизацию государства]? Да, возможно, но другой путь занял бы намного больше времени – но этого времени у Московского государства не было». Плюс важно учитывать, по мнению Экштута, еще один, с позволения сказать, нюанс – «представления о гуманности, о человечности» укоренились только лет через 30-40 после смерти Петра.
Следом взял слово еще один автор «Родины», кандидат исторических наук и, по заверениям Игоря Коца, «лучший военный историк Российской Федерации», Андрей Смирнов. Андрей Анатольевич произвел своего рода обзор всего номера:
«Глядя на эпохи, сквозь призму конкретного человека, конкретных людей, мы подбирали материалы так, чтобы они дали весьма полное представление и о Петре, и о его эпохе. Временами даже не представление, а самое что ни на есть наглядное ощущение. Потому что даже самые аналитические статьи переполнены массой фактических подробностей. Взять, к примеру, материал доктора экономических наук Якова Борисовича Миркина, посвященный образу Петра в восприятии современников и потомков – и образу реального Петра. Там есть абзацы неимоверной, колоссальной информационной насыщенности, которые высвечивают, обрисовывают фигуру Петра буквально со всех сторон…»
Благодаря подбору материалов, освещающему эпоху с разных сторон, удалось, по мнению Смирнова, описать эту эпоху показать «не плоско, объемно, стереоскопически»; то есть такой, какой она и была. С одной стороны – цивилизационный прорыв, промышленный скачок, с другой – множество поломанных судеб, обнищание и разорение людей. Лозунгом этой эпохи действительно было «Безо всякой пощады» – это цитата, неоднократно встречавшаяся в указах Петра, когда он описывал санкции за неисполнение указа.
Также стараниями Российского исторического общества, организовавшего эту встречу, в презентации по зуму поучаствовал «секретный» парижский гость – директор Русского дома науки и культуры в Париже Константин Волков; он рассказал о том, какие проекты, приуроченные к юбилею Петра, реализуются во Франции – от проекта установки памятника до своеобразного «фотокомментария» к маршруту Петра по Франции.
Встреча по обыкновению закончилась вопросами из зала. «Что бы вы приняли из французского опыта, что было бы полезно нашему Отечеству? Может быть, практика демократии и либерализма?»
«Я думаю, что надо не перенимать опыт, а извлекать уроки из истории, вот так», – ответил Экштут.
