Текст: Алексей Прохоренков
Две книги
Если российский писатель прочтет повесть Гюго «Последний день приговорённого к смерти» и вдохновится настолько, что решит создать что-то похожее, но в нынешних российских реалиях, то жанр такого произведения можно назвать заранее. Получится антиутопия – то есть текст, для которого автор придумывает абсурдную ситуацию, не имеющую места в реальности, и объясняет, почему человечеству ни в коем случае не надо двигаться в этом направлении. Антиутопия относится к литературе фантастической, хотя некоторыми читателями этот жанр воспринимается как пророческий, а людьми, наделёнными особенно эмоциональным восприятием, даже как сатирический. Многих поклонников антиутопий несомненно порадует свежая книга Дмитрия Данилова «Саша, привет!», написанная под впечатлением от упомянутого произведения Гюго и попавшая в нынешнем году в Короткие списки «Ясной Поляны» и «Большой книги».
А вот в Японии в смертной казни нет никакой фантастики. Это реальная практика: она существует сейчас и существовала в 1979 году, когда вышел роман Кага Отохико «Приговор» – кстати, тоже не обойдённый вниманием престижных национальных премий. Роман Отохико доступен российскому читателю благодаря издательству «Гиперион».
Таким образом, у нас есть возможность понаблюдать за литературными персонажами, хоть и созданными представителями совершенно разных культур, но оказавшимися в схожей ситуации – им назначен смертный приговор, который будет приведён в исполнение в неизвестный день. Как же описывают этих бедняг российский и японский писатели? Какие сходства есть в поведении героев Данилова и Отохико, а в чём их поступки совершенно не похожи?
Разные миры. Разные преступления. Один приговор
Прежде чем Кага Отохико стал писателем, он выучился на психолога, работал в тюрьме и занимался криминологией. Также читатели романа «Приговор» наверняка заметят, как сильно повлияла на творчество Отохико русская классика. С первых страниц понятно, что книга написана человеком, изучившим тему со всех сторон: он описывает жизнь не только приговорённых к смерти, но и всех тех, кто за них отвечает – надзирателей, врачей, тюремных чиновников. К тому же не покидает ощущение, что психолог из романа «Приговор» во многом списан с самого автора. Поэтому в объёмном, даже по меркам русской литературной традиции, романе, совершенно нет строчек, которые выглядели бы чем-то нереальным и надуманным. Здесь всё подлинное. И в этой тюрьме люди маются не из-за каких-то судебных ошибок, абсурдных законов или несправедливости. Все они совершили жестокие преступления, потому им и вынесли смертный приговор.
У Данилова, обладающего оригинальным чувством юмора и привечающего литературные эксперименты, такого жизненного опыта нет. Равно как и желания продолжать традиции русских классиков. Его текст – бунт против литературной эстетики Достоевского и Толстого, чьё влияние так чувствуется в тексте Отохико. Во время чтения «Саша, привет!» создаётся ощущение, что писатель выдумал абсурдную юридическую ситуацию не чтобы показать, сколько бед могут нести с собой необдуманное законотворчество и оголтелое желание всех построить по какой-то нравственной линейке, а просто чтобы продемонстрировать своё остроумие. Действие романа Данилова происходит в фантастической Москве, но все ее отличия от настоящей Москвы сводятся к существованию Комбината Исполнения Наказаний: там содержат людей, приговорённых к смерти за коррупцию или за сексуальный акт с несовершеннолетним. Причём смерть за «совращение несовершеннолетних» грозит даже в том случае, если двадцатилетняя несовершеннолетняя «жертва» не имела ничего против и даже подавала ходатайство о помиловании «преступника». Так, собственно, и произошло с героем Данилова – преподавателем русской литературы XX века Сергеем Фроловым. Приговорённых содержат в весьма комфортных условиях, обеспечивая всем необходимым и не ограничивая их связь с внешним миром – до определённых границ. К слову, на убийства смертная казнь не распространяется: ведь каждый убийца и без того переживает в момент преступления нравственную смерть.
Нельзя не упомянуть, что если в «Приговоре» читателю очевидна духовная близость автора к тюремному психологу, то в случае Данилова единственным персонажем, претендующим хоть на какое-то сходство с автором, является сам заключённый.
Но героев Данилова и Отохико ожидает смерть, назначенная обществом. И произойдёт исполнение приговора в неизвестный им день – может, завтра, может, через годы. И пускай в книге Отохико – целый набор убийц, а у Данилова – всего лишь филолог с неупорядоченной личной жизнью, обоим авторам интересно, как ведут себя приговорённые, какие у них мысли и желания. Эти моменты хоть и не особо сближают романы, но всё-таки дают право сравнить их.
Мысли о предстоящей казни
И Данилов, и Отохико ярко показывают, что предстоящая смертная казнь сильно мешает думать о чём-то, кроме самой казни. Герой Данилова постоянно говорит знакомым, что его со дня на день расстреляют, и поэтому окружающим надо вести себя тактично и не задевать его чувств лишними напоминаниями.
В обоих романах оговаривается, что смерти не избежать никому из нас. Больше того – любой может умереть гораздо быстрее, чем приговорённый к казни. И это естественно – в нормальных условиях не человеку решать, когда, за что и каким образом должен умереть другой человек.
Даже в те дни, которые завершатся для персонажей Данилова и Отохико вполне благополучно, они не могут не проигрывать в воображении момент казни. И тут следует отметить: Отохико создаёт такие проникновенные сцены, которых не найдёшь у Данилова. Если Серёжа Фролов просто представляет сам момент расстрела, то один из героев «Приговора» думает о том, что будет происходить после его казни: уже в начале романа он воображает, как служащие тюрьмы будут убирать его камеру после исполнения приговора.
Жить или не жить
И Данилов, и Отохико замечают, что в сознании большинства людей существует стереотипное представление о приговорённых к смерти. Мол, эти люди должны каяться в содеянном и оплакивать собственную загубленную жизнь. В общем, приговорённый к смерти человек окажет обществу большую услугу, если в каком-то смысле умрёт ещё до казни. Но люди-то попадают в тюрьму живыми и никаким шаблонам соответствовать не хотят, а главное, демонстрируют желание жить дальше и оставаться самими собой – и это приводит к удивлению и даже негодованию сограждан.
Как только Сергею Фролову выносят смертный приговор, его сразу охватывает пассивность. «Зачем что-то делать, к чему-то стремиться, чем-то интересоваться, если все равно вот-вот убьют, - думает Фролов. - Ну может, не прямо вот-вот, но даже если через неделю, или через год, или через несколько лет. Все равно меня уже нет». Ему разрешают преподавать дистанционно, но студентам интересны только его ощущения как приговорённого, и он решает прекратить занятия. Впоследствии Фролов, пользуясь доступностью интернета в даниловском Комбинате Исполнения Наказаний, станет активным блогером, но ни к каким другим занятиям Фролов интереса не проявит. К нему будут наведываться священник, раввин, мулла и буддийский священнослужитель, прикреплённые к Комбинату, но Фролов считает, что раз он не испытывал интереса к религии до приговора, то нелепо принимать какую-либо веру теперь. Для веры нужно, чтобы впереди была жизнь, какие-то перспективы – а иначе зачем оно. Все священнослужители охотно с ним соглашаются.
Здесь Данилов не совпадает с тем, что пишет о своих героях Кага Отохико. Мысли о предстоящей казни тоже не дают им покоя, но эти люди не отдаются всецело её ожиданию. Все они по-своему стараются отвлечься от мыслей о кончине. Самые отвратительные из персонажей «Приговора» просто всячески паясничают, демонстрируя своё равнодушие к происходящему, но большинство заполняет свою жизнь самыми разнообразными занятиями. Познакомься Серёжа Фролов с этими людьми, он бы был немало удивлён. Действительно, какой смысл двадцативосьмилетнему смертнику становиться марксистом и читать ночами «Капитал»? Какой смысл заполнять праздничные открытки для родственников на десять лет вперёд? Какой смысл браться за работу, грошовую оплату которой все равно не сможешь потратить на свободе, и клеить сотни конвертов в день? Но Серёжа Фролов живёт в Комбинате как в отеле, он обеспечен комфортом и хорошей едой – а преступники из «Приговора» живут в реальной тюрьме, в тесных камерах, кормят их так себе. И сравнивая романы, поневоле задумаешься, не комфорт ли понуждает человека умереть прежде смерти?
Персонажи Кага Отохико находят спасение и в религии. Вера в то, что часть Христа пребывает в каждом верующем и что Христос воскрес после казни, приносит одному из героев японского писателя облегчение. Так что священникам и представителям местных сект есть чем заняться в тюрьме. Они и приговорённые заинтересованы друг в друге: монахам нужны новые последователи, а заключённым нужно хоть какое-то ощущение свободы, а где его искать, как не в религии. Беседами со священниками не брезгует и Фролов в своём Комбинате, но только болтают они не о вере, а о футболе, литературе и прочих светских сторонах бытия.
И Отохико, и Данилов признают, что смертный приговор совершенно меняет приоритеты и интересы, но при этом персонаж Данилова что до суда, что после не тянется к религии. Персонажи Отохико в этом смысле более разноплановые. Они всегда рады посмотреть бейсбольный матч, но вопросы загробной жизни интересуют даже тех, кто считает себя марксистом.
Тяга к общению
И в японской тюрьме, и в даниловском Комбинате Исполнения Наказаний приговоренным дозволяются прогулки на свежем воздухе. Но в обширном благоустроенном саду Комбината заключённые гуляют строго поодиночке. Серёже тут же объясняют, что общение здесь никому не нужно, и настоятельно просят даже не пытаться заводить дружбу с другими постояльцами. Ведь каждый здесь приговорён к смерти, и надо уважать желание человека остаться наедине с этой проблемой. Серёжа, как человек духовно самодостаточный, легко с этим смиряется. Но надо отметить, что беседы Серёжи с персонажем, который просит его ни с кем не общаться – одни из самых забавных моментов в книге.
Постояльцы Комбината за весь роман не проявят никакого желания нарушить установленные надзирателями правила. И поневоле задумаешься: а в романе Данилова вообще живые люди описаны? Может, это какие-то киборги из будущего, и им всем задаром не нужно общение? Слишком уж это неестественно. Вот у Отохико приговорённые постоянно взаимодействуют и на спортивной площадке, и перекрикиваются между собой, находясь в одиночных камерах. Ну не может большинство людей обойтись без общения, ведь человек – животное социальное. У Отохико также есть персонажи, которые держатся особняком, просят оставить их в покое, но среди персонажей «Приговора» они в меньшинстве. Да, у японца ожидают казни убийцы, а у Данилова – коррупционеры и распутники, и всё же…
Есть, правда, у Отохико сцена, когда в одном из помещений тюрьмы собирается много людей и при этом стоит тишина, лишь изредка прерываемая короткими разговорами. Но люди, сидящие в этой комнате, не заключённые – это их родные и друзья, ожидающие свидания.
Реальность как цель и фантазия как средство
Можно долго перечислять, чем персонаж Данилова не очень-то похож на приговорённых из романа Отохико. Конечно, играет роль и то, что авторы являются представителями абсолютно непохожих культур, имеют абсолютно разный жизненный опыт и по-разному работают с художественным словом. Но это всё – второстепенные обстоятельства. Главное, думается, заключается в том, что Отохико описал ту реальность, которую сам видел и долгое время изучал, а Данилов предлагает читателям сцены, происходившие в основном в его воображении. Для Отохико описать приговорённого к смерти было целью, а для Данилова – средством. Отохико отмечает в своём романе, что обществу мало известно о подлинной жизни заключённых, и это неправильно – так что «Приговор» будет интересен всем, кто ценит реалистичные произведения, затрагивающие сложные общественные проблемы и исполненные в классической форме романа.
Данилов же, скорее всего, хотел подарить читателям аллегорию, этакий сборник абсурдных сцен, разговоров и гротескных ситуаций. И не так уж интересно Данилову разоблачать в своём произведении смертную казнь как жестокий и малоэффективный пережиток прошлого. «Саша, привет!» – это в первую очередь книга о природе современного человека. Если исходить из текста Данилова, то природа эта такая – человек способен приспособиться к любой ситуации, какой бы абсурдной она ни была. Человек может сотворить абсурд или жить в абсурде, кем-то сотворённом, но бороться с ним он совершенно не умеет и даже не особо хочет.
Однако оба автора, похоже, одинаково относятся к смертной казни. Она жестока и нелепа, ни в коей мере не улучшает положения вещей и попросту не должна существовать.
