Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок

Текст: Елена Новоселова

Вышла новая книга профессора Высшей школы экономики, председателя жюри «Пушкинского конкурса» Марины Королевой «Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок». Как пишет автор в предисловии, до того, как выстроиться под обложкой, эти тексты успели побыть радио- и телепрограммами, газетными колонками, материалами для соцсетей. «Так уж вышло, что всю свою профессиональную жизнь я отвечала и отвечаю на вопрос: «Как правильно?» Как произнести, как написать, где поставить ударение, откуда взялись те или иные слова», – рассказывает Марина. Ее новая книга, как и предыдущие, – не учебник, не сухая теория, а сборник практических рекомендаций. А еще – это увлекательные истории про слова, самые разные. Некоторые из них мы предлагаем читателям нашего сайта.

«Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок» Марина Королева

• Изд-во АСТ, 2022

Кто умеет ходить с «апломбом»?

Мамы ждут детей, которые занимаются в балетном кружке.

Эти занятия для мам священны.

— У меня Верочка, — шепчет одна мама другой, — теперь и ходит совсем по-другому: спинка прямая, подбородочек тянет вверх, ступает как-то особенно.

— Это она с апломбом ходит, — говорит вторая со знанием дела.

— Как это «с апломбом»? — обиделась первая. — Нет, Верочка у меня девочка скромная, добрая, никакого апломба я у нее не замечала.

— Да нет, это у них в балете называется так, «апломб».

Мы-то с вами привыкли думать, что апломб — это излишняя самоуверенность. С апломбом можно, например, говорить, или можно вести себя с апломбом, и это нам понятно.

Но как ходить с апломбом? Оказывается, существует у артистов балета такой термин, «апломб»: умение исполнителя сохранять в танце устойчивость. «Апломбом» называют и подчеркнуто уверенное исполнение танца. Да что там — балерины всегда ходят с апломбом, и это придает им аристократизма. У военных это называется выправкой.

Апломб (и тот, что означает самоуверенность, и тот, что осанку) — от французского aplomb (равновесие). Не исключено, кстати, что эти значения довольно тесно связаны: заметьте, если человек говорит с апломбом, то и осанка его меняется, он как будто выпрямляется, становится выше ростом, смотрит на вас свысока. Одно слово — «апломб».

Как ревут «белуги»?

Ребенок увидел в магазине игрушку — и в крик: требует, настаивает, рыдает не переставая! Немного успокоился он только после того, как продавщица спросила его: «Что же ты, мальчик, ревешь белугой?» Она и не подозревала, как подействует на ребенка это знакомое многим устойчивое выражение — «реветь белугой». Внимание мальчика удалось переключить, и вот он уже идет с мамой за руку от прилавка, с интересом спрашивая: что такое «белуха»? Этот детский вопрос нам очень кстати. Даже некоторые языковеды предполагали, что правильно говорить не «белугой», а «белухой». Они разъясняли, что белуха — это полярный дельфин, способный реветь. Не знаю, не знаю. Словарь русской фразеологии под редакцией А. Бириха уверяет нас, что для этой версии нет никаких оснований, что по-русски говорили и говорят только «реветь белугой». «Реветь белугой» — рыдать, плакать громко, безудержно и долго. Но вот кто такая «белуга», нам еще только предстоит узнать.

Согласно данным картотеки Древнерусского словаря Института русского языка РАН, на которую ссылается упомянутый словарь, в одной из рукописей 1535 года говорится, что «реветь могут львы и белуги». Дело в том, что издавна в русском языке слово «белуга» означало и крупную рыбу из породы осетровых, и полярного дельфина. Тому есть свидетельства аж с XVI века. В XIX веке в архангельских говорах полярный дельфин называется и «белугой», и «белухой», причем на первом месте стоит именно «белуга». А потом эти слова окончательно разошлись. В современном русском языке «белуха» — единственное название полярного дельфина. А «белугой» теперь называют только рыбу. Так что ревет, скорее всего, морской зверь, полярный дельфин. Но называется он при этом «белугой» — так, как раньше.

Издательство АСТ, 2022 год

«Ничего» - это хорошо или плохо?

Ничего — Как поживаешь? — Ничего. — А на работе как, порядок? — Да ничего, ничего, спасибо. И никто, заметьте, не задает вопрос: «ничего» — это хорошо или плохо? Почему мы так отвечаем, «ничего»? Говорят, Бисмарк, который хорошо знал русский язык (он выучился ему, когда был послом Прусского королевства в Петербурге в 1859–1863 гг.), носил купленное в России кольцо с гравировкой nitchewo. К слову этому он относился иронически, как и к русскому «авось да небось». Иронически — но с большим вниманием и интересом. И действительно, чем не символ загадочной русской души! «В этом обороте есть какая-то русская лукавая сдержанность, боязнь проговориться, какое-то совершенно русское себе на уме», — писал П. Вяземский. Местоименное наречие «ничего» в значении сказуемого можно найти уже в Словаре русского языка XI–XVII вв.: «Ничего (ничево) — ничего, переносимо, можно терпеть». На то, что употребляется наше «ничего» не просто часто, а очень часто, обращали внимание В. Даль, М. Михельсон, другие лексикографы XIX века. Французский писатель А. Сильвестр (1838–1901) посвятил слову «ничего» несколько страниц своей книги, он называл его «страдательно-терпеливым девизом русского народа». Мы используем «ничего» в десятках, сотнях стереотипных ситуаций, сами того не замечая. По сути, как отмечает языковед А. Балакай, слово это стало для нас одним из знаков русского речевого этикета. Мы отвечаем наречием «ничего» на вопросы при встрече: «Как живете? Как здоровье? Как дела?» В таких ситуациях «ничего» значит «хорошо», «неплохо», «сносно», «так себе». Это вполне в нашей традиции: хвастаться успехами и удачами не принято, жаловаться на жизнь тоже. Поэтому и «ничего» — «нормально», «помаленьку», «слава богу». «Ничего» может быть и формой сдержанной похвалы: «Как вам спектакль? — Ну, ничего, ничего». Или вежливым ответом на извинение: «Простите, что беспокою. — Ничего». С помощью «ничего» можно даже утешить собеседника: всё пройдет, всё перемелется, не переживайте, ничего! Вопрос, угроза, одобрение, согласие, несогласие — и всё это наше «ничего». В Словаре русских народных говоров о нем упоминается как о «почти необъяснимом» — притом что понятно оно всем и каждому.