«Дело Завадской». О самой громкой краже из Эрмитажа — в новой книге Михаила Пиотровского

Текст: ГодЛитературы.РФ

«Культура как скандал. Из истории Эрмитажа» — новая книга Михаила Пиотровского, директора одного из крупнейших мировых музеев, и английской журналистки Джеральдин Норман, о настоящих и вымышленных скандалах вокруг Эрмитажа и том, как они повлияли на судьбу великой галереи, выходит в издательстве СЛОВО/SLOVO.

С большими музеями всегда связано много легенд, мифов, интриг и скандалов. Какие-то из них совершенно беспочвенны, иные небезосновательны, третьи перевернуты с ног на голову, имеют политическую, культурную или даже экономическую подоплеку. Как разобраться в этом обилии противоречивой информации и отличить правду от лжи?

Михаил Борисович Пиотровский, директор Эрмитажа, и Джеральдин Норман, давний друг музея, британская журналистка, разворачивают диалог, в котором

Два голоса — человека изнутри и человека со стороны, из разных стран и миров.

«В течение многих лет авторы работали в тандеме над различными проектами и частенько обсуждали свежие скандалы в мире искусства. Идея написать историю скандалов родилась как шутка, но в процессе размышлений о материале обретала все более серьезный характер. Профессор Пиотровский предложил Джеральдин написать вместе книгу, и они ударили по рукам». (Из предисловия)

Джеральдин Норман, Михаил Пиотровский «Культура как скандал. Из истории Эрмитажа»

• Перевод с английского Ирины Литвиновой
• Издательство СЛОВО/SLOVO, 2023

Глава 7. КРАЖИ

М.П. Кражи из музеев происходят постоянно. Музеи стараются не обсуждать их, но эти черные дела неизменно привлекают публику и прессу. Кражи вызывают сильные эмоции и обвинения, но без должного анализа, хотя именно это необходимо, чтобы уберечь музей от риска. Толпы людей, посещающие Эрмитаж, приходят посмотреть на экспонаты и зачастую внимательно изучить их при ближайшем рассмотрении. Даже стекло, закрывающее картины и витрины, мешает обзору, а другие защитные устройства могут усугубить проблему. В то же время музей идет на риск — это просчитанный риск, но расчет все время меняется. Соотношение сил постоянно колеблется. Умные воры находят способы преодолеть новейшие защитные устройства, иногда с помощью интриг, а порой и с применением грубой силы — вооруженного ограбления.

Следует с сожалением отметить, что одним из главных факторов риска остаются сотрудники музея. Случалось, что технический персонал Эрмитажа, оказываясь в музее в то время, когда там никого нет, не мог устоять перед искушением. В одном таком эпизоде злоумышленников довольно быстро поймали, представив им фиктивного покупателя на украденные предметы. Но не всегда кражи бывают такими «прямолинейными».

Дж.Н. 8 ноября 2005 года Лариса Завадская, приятная женщина средних лет, хранитель коллекции ювелирных изделий и драгоценных металлов, скончалась на своем рабочем месте в отделе истории русской культуры Эрмитажа. Причиной смерти, как установили, стал инфаркт, но впоследствии было высказано предположение, что это могло быть убийство. Завадская участвовала в проверке наличия и состояния сохранности около 6000 экспонатов, находящихся в ее ведении, — по закону, эта процедура должна выполняться каждые пять лет.

Русский отдел оплакивал кончину своей сотрудницы, и проверка вверенного ей хранилища прекратилась. Однако была возобновлена в марте 2006 года комиссией из пяти человек во главе с заведующим отделом Вячеславом Федоровым. К июлю, сопоставив списки экспонатов, находящихся в постоянной экспозиции, на выездных выставках, реставрации, фотографировании и в других местах, они заподозрили неладное. О пропаже доложили директору, и 31 июля Михаил Пиотровский сообщил правительственным органам в Москве, что в музейной коллекции не хватает 221 предмета (еще пять добавились в октябре). 1 августа он подал заявление в полицию и провел пресс-конференцию в Эрмитажном театре, чтобы рассказать миру об утрате.

М.П. Лариса Завадская принадлежала к большой семье Эрмитажа, много лет проработала в музее, где стала главным специалистом по русскому серебру и ювелирным изделиям. Ее уважали и как специалиста, и как коллегу. Как она могла таскать экспонаты из собственного хранилища, зная о регулярных проверках, остается загадкой. И как справлялась с волнением, когда регулярно проносила украденные предметы мимо охранника на выходе, зная, что, хотя хранителей проверяют не каждый день, но все-таки могут проверить? Напрашивается единственное объяснение: ее деяния покрывал кто-то более высокопоставленный, чем музейный охранник.

Дж.Н. Это дело вызвало крупнейший скандал, связанный с Эрмитажем в XXI веке. Оно получило широкое освещение в средствах массовой информации, и некоторые российские газеты окрестили его кражей века. Комментаторы гремели о том, что в музейных запасниках царит хаос, кражи происходят повсеместно, директор должен уйти в отставку или пустить себе пулю в лоб… Вся эта истерика выглядела как хорошо организованная кампания по дискредитации Эрмитажа и его руководителя.

Икона «Собор Святых».1893 Государственный Эрмитаж

Первая вещь из краденого нашлась через два дня после пресс-конференции, когда полицию навели на свалку в Санкт-Петербурге, где для них была оставлена икона XIX века с изображением Собора святых в серебряном окладе с позолотой. На следующий день в Москве был возвращен потир из позолоченного серебра. Мало-помалу экспонаты всплывали и «просились» обратно. Передача осуществлялась в основном через камеры хранения на вокзалах: 10 августа на Московском вокзале Санкт-Петербурга в автоматической камере хранения было оставлено позолоченное серебряное распятие XVIII века и две небольшие картины, а неделей позже на Финляндском вокзале полицейские забрали икону святого Александра Невского. В общей сложности удалось вернуть около 30 предметов.

Вскрылась история о том, что Завадская на протяжении более чем десяти лет вынимала экспонаты из своего хранилища повышенной секретности и уносила их домой, один за другим, в сумочке. На выходе из музея стоят металлоискатели, но ее ни разу никто не остановил. Ее муж и сын были арестованы в начале августа, но вскоре сына выпустили на свободу. Муж, Николай Генрихович Завадский, преподавал историю в Институте спорта и физической культуры Санкт-Петербургского университета. Он признался в том, что продал ни много ни мало 70 предметов из коллекции Эрмитажа, и во время обыска у него было обнаружено около 50 залоговых билетов, выданных ломбардами на его имя. Завадский был осужден за сбыт краденого и отправился в тюрьму на пять лет.

М.П. В этих условиях неудивительно, что руководство музея попало под подозрение. Мы же, в свою очередь, догадывались, что кража организована неким важным лицом за пределами музея. Все знали, что на осень 2006 года запланирована масштабная проверка музея. Было известно и то, что аудиторы Счетной палаты в ходе проверки, начатой пятью годами ранее (см. главу 1), потратили неоправданно много времени на поиски возможных краж из коллекции, в которых можно было бы обвинить сотрудников и дирекцию музея, — но безуспешно. Неожиданное обнаружение кражи, совершенной Завадской в 2005 году, должно было подтвердить неспособность руководства заботиться о национальных сокровищах и способствовать их передаче в другие руки. Тщательная проверка всех музеев России, проведенная после скандала с Эрмитажем, доказала, что обвинения в систематических кражах из Государственного музейного фонда, на которые, как предполагалось, указывает опыт Эрмитажа, совершенно беспочвенны.

В этом и других случаях очень важно сохранить инициативу в руках музея. После того как Счетная палата опубликовала результаты проверки 2001 года, Эрмитаж немедленно обнародовал свои возражения как в Интернете, так и на пресс-конференции. Музей обратился за поддержкой к средствам массовой информации и различным общественным организациям. И это возымело эффект — искаженные выводы Счетной палаты были отменены. Хотя окончательно не похоронены, потому что поныне курсируют в мире сплетен и недостоверной информации.

В истории реальной кражи — деле Завадской, которое, возможно, раскрутили с целью подтвердить предыдущие обвинения, — первым шагом Эрмитажа было информирование президентской администрации. (Музей официально находится под патронажем президента Российской Федерации.) Затем мы обратились в полицию и одновременно провели пресс-конференцию. Таким образом, пресса узнала о краже от Эрмитажа, а не от полиции, которая, без сомнения, представила бы все в ином свете. Взрыв в средствах массовой информации привел к очень странному и почти молниеносному возвращению в музей самых ценных экспонатов. Выглядело так, как если бы они лежали где-то наготове, ожидая сигнала.

Поиски отдельных предметов продолжаются, но все осложняется огромным количеством украденного; среди похищенных экспонатов много икон XIX века, а это значит, что их трудно распознать по фотографиям. Более того, некоторые из них были слегка отреставрированы, и для установления их подлинности потребуется технический анализ. Розыск натыкается и на тот факт, что подобные иконы XIX века — с серебряным покрытием — и другие религиозные предметы принято дарить влиятельным лицам в современной России: наличие серебра и принадлежность к Церкви повышают их ценность. Такие подарки не возвращают. Немаловажен и мистический аспект. Начать с того, что эти реликвии на самом деле не принадлежали музею. Они были конфискованы у Церкви или у репрессированных и законно осужденных граждан. Словом, эти предметы чувствовали себя неуютно в музейной коллекции. Музеи не мыслят своего существования без какого-то мистического тумана, окутывающего их жизнь, даже если к этому примешивается воровство.

Пикантность ситуации еще и в том, что среди похищенного оказалась группа поддельных статуэток Фаберже. Они были переданы Эрмитажу по решению суда в качестве полезного руководства для идентификации подлинных произведений.

Дж.Н. Пропавшие «сокровища» не были шедеврами. Подобные произведения второстепенного значения, конечно, легче продать, но их выбор можно было бы объяснить — следуя логике мужа Ларисы — тем, что она выносила только экспонаты, не достойные музея. В декабре 2006 года Эрмитаж организовал выставку 31 произведения искусства в знак благодарности коллекционерам и арт-дилерам, вернувшим эти предметы. С тех пор найдены еще одна-две вещи, но остальное по большей части утеряно. Искать их проблематично — такие предметы, как ложки, вилки и мелкое домашнее серебро, не имеют имперских клейм, и их трудно отличить от обычных предложений любого антикварного магазина.

Для краж — по крайней мере, в Эрмитаже, — характерно то, что никто толком не знает, что же произошло. Туман сомнений и интриг окутывает каждый эпизод, даже когда, как в данном случае, дело было рассмотрено в судебном порядке и виновные выявлены и наказаны. В семье Завадских не отмечалось никаких признаков богатства. Завадская с мужем проживали в двух комнатах с сыном и его женой в коммунальной квартире недалеко от центра города. Предполагали, что Завадская воровала, чтобы оплачивать лекарства от диабета, у ее сына был подержанный «мерседес». Но не было ничего такого, что указывало бы на обладание миллионами от продажи краденого. Более того, трудно понять, как скромный хранитель умудрялась сохранять хладнокровие, болтая и попивая чай со своими коллегами, и спокойно выносить предметы стоимостью 5 миллионов долларов из вверенной ей коллекции.

В 2007 году мы снимали фильм о краже, и сын Ларисы дал такой комментарий: «В конце концов мой отец признался в том, чего на самом деле не совершал, только чтобы меня освободили. На него оказывали незаконное давление. Теперь я думаю, что мою мать убили, потому что она слишком много знала. Эта кража — не наших рук дело… Обвинения против моего отца в том, что он украл 70 предметов — чистый бред. Я думаю, что смерть моей матери и вся эта история с воровством задуманы для того, чтобы скрыть какой-то незаконный бизнес и оградить тех, кто занимает гораздо более высокие посты».

Реальная история кражи так и не всплыла ни в то время, ни в последующие годы. Но и так можно сделать некие выводы.

1. 1990-е годы были десятилетием беззакония в Санкт-Петербурге, когда многие банды занимались воровством, шантажом, мошенничеством и прочими неблаговидными делами. Может, какому-то большому боссу захотелось легких денег?

2. Спокойная жизнь Завадской в Эрмитаже наводит на мысль, что один из ее начальников санкционировал то, чем она занималась, и обещал защитить в случае чего.

3. Шумиха в прессе, возложение вины на профессора Пиотровского заставляют предположить, что кто-то, занимавший влиятельное положение, хотел либо занять его пост, либо дискредитировать. Придет день, и, возможно, объяснение будет найдено.