Как это — быть собой?

Текст: ГодЛитературы.РФ

Нейробиолог Анил Сет уверен, что мы воспринимаем окружающий мир не объективно — то есть таким, какой он есть на самом деле, — а непрерывно выстраиваем его в прогнозах. Ежедневно этим занимаются миллиарды нейронов — они-то и формируют наше сознание. Но тогда на самом ли деле оно "наше"? И что мы имеем в виду, когда говорим о себе — "я"?

Издревле философы пытались ответить на этот вопрос, но сегодня у науки появилась возможность наблюдать механизмами работы мозга, которые как раз и формируют сознание. Как внутренняя вселенная нашего субъективного опыта соотносится с биологическими и физическими процессами — в этом и пытается разобраться в своей книге Анил Сет, выдвигая новую теорию сознания. Которая вполне может оказаться для нейронауки такой же значительной, какой стала для эволюционной биологии теория Докинза.

Быть собой: Новая теория сознания. Анил Сет

Пер. с англ. Марии Десятовой — М.: Альпина нон-фикшн, 2023. — 400 с.

Глава 8. Оправдание ожиданий

Нам кажется, что «я» — наше «я» — и есть «деятель», осуществляющий восприятие. Но это не так. «Я» — это такой же продукт восприятия, очередная контролируемая галлюцинация, хотя и совершенно особая. Все множество и разнообразие составляющих нашего «я» — начиная личностной идентичностью (я ученый или я сын) и заканчивая ощущением обладания телом, просто существованием в виде тела, — представляют собой байесовские наиболее вероятные предположения, выработанные эволюцией для выживания.

Давайте начнем исследование своего «я» с короткого путешествия в будущее. Перенесемся лет на сто вперед, когда уже будут изобретены телепорты, создающие точные копии любого человека. Они работают как аппараты в «Звездном пути»: сканируют человека в мельчайших подробностях, вплоть до устройства каждой молекулы, и на основе этих данных конструируют вторую версию человека где-нибудь далеко-далеко, например на Марсе.

Поначалу люди относятся к этой технологии с опаской, но быстро привыкают и пользуются ею как эффективным видом транспорта. Привыкают даже к такому условию, как немедленное распыление оригинала после создания копии, — эту процедуру пришлось ввести как неотъемлемую часть работы телепорта, чтобы мир не заполонили одинаковые люди. Для самого путешественника — пусть это будет женщина, назовем ее Ева, — практической проблемы нет никакой. Заверенная оператором, что все пройдет благополучно, Ева просто ощущает, что только что была в месте Х (Лондон), а в следующий миг уже находится в месте Y (Марс).

Но однажды случается сбой. Распыляющий модуль в Лондоне не срабатывает, и Ева —та Ева, которая в Лондоне, — ощущает себя так, будто ничего не произошло и она по-прежнему на телепортационной станции. Небольшая заминка. Придется перезагрузить аппарат и попробовать снова, а может, отложить до завтра. Но потом в помещение входит техник с пистолетом в руке. И бормочет что-то в духе: «Не волнуйтесь, вы благополучно телепортировались на Марс, все как положено, просто в правилах сказано, что нам все равно нужно… и потом, смотрите, вы же подписали согласие…» Он медленно поднимает пистолет, и у Евы впервые закрадывается подозрение, что им насчет этой самой телепортации что-то недоговаривали.

Задача мысленного эксперимента «парадокс телепортации» — обозначить некоторые когнитивные искажения, входящие у большинства из нас в понятие «быть собой».

Парадокс телепорта поднимает две философские проблемы. Первая — проблема сознания в целом: можем ли мы быть уверены, что копия будет обладать сознательным опытом, или это будет идеально функционирующий, но лишенный внутреннего мира эквивалент. Эта проблема у меня особого интереса не вызывает. Если копия создается достаточно подробной — тождественной оригиналу вплоть до устройства молекул! — нет никаких оснований сомневаться, что она будет сознательной, причем настолько же, насколько сознателен оригинал. Если копия тождественна не полностью, то мы возвращаемся к полемике о разновидностях философских зомби, и нам совершенно незачем проговаривать все это снова.

Гораздо интереснее проблема личностной идентичности или самоидентичности. Считать ли Еву на Марсе (назовем ее Ева-2) тем же человеком, что и Ева-1 (та, что в Лондоне)? Велик соблазн ответить утвердительно: Ева-2 будет чувствовать все то же самое, что чувствовала бы Ева-1, если бы ее физически переместили в один миг из Лондона на Марс. Для самоидентичности важна, судя по всему, не физическая, а психологическая непрерывность и целостность*. Но тогда, если Еву-1 не распылили, какая из двух Ев настоящая?

На мой взгляд, правильный, хотя и странный ответ — обе. Они обе настоящие.

***

Мы интуитивно отделяем восприятие себя от восприятия мира и относимся к ним по-разному. В том, что касается ощущения «бытия собой», кажется еще труднее сопротивляться интуитивной склонности считать, будто оно отражает истинное положение вещей — в данном случае наше действительное «я», — а не набор перцепций. Убеждение в существовании действительного «я» интуитивно влечет за собой среди прочего представление о том, что такое «я» может быть только одно, а не два, не три, не множество.

Идея неделимости, неизменности, трансцендентности, своеобразия нашего «я» вписана в картезианский идеал нематериальной души и до сих пор глубоко нам, особенно в западном обществе, созвучна. В то же время ее то и дело разглядывают под скептическим микроскопом философы и духовные деятели, а в последнее время еще и психонавты, экспериментирующие с психоделическими веществами, медики и нейроученые.

Кант в своей «Критике чистого разума» доказывал, что считать личность «простой субстанцией» неправильно, а Юм рассматривал личность как «пучок восприятий». Не так давно немецкий философ Томас Метцингер написал совершенно гениальную книгу «Быть никем» (Being No One), которая представляет собой мощную деконструкцию единого «я». Буддисты издавна утверждают, что никакого вечного и неизменного «я» не существует, и пытаются посредством медитации абсолютно отрешиться от всего личностного. Участников церемоний с распитием отвара аяуаска, изначально проводившихся в Южной Америке, а теперь набирающих популярность и за ее пределами, лишает ощущения себя забористая смесь обрядовых действий и диметилтриптамина.

В области нейронаук Оливер Сакс и другие задокументировали множество вариантов распада личности в результате повреждения или расстройства мозга, тогда как операция по разделению мозга, о которой мы говорили в главе 3, говорит о вероятности того, что одно «я» может разделиться надвое. Самое любопытное здесь — сиамские близнецы- краниопаги, которые не просто срастаются черепами, но и имеют ряд общих структур мозга. Что значит быть отдельной личностью в мире, где один близнец-краниопаг, оказывается, ощущает, как другой пьет апельсиновый сок?

«Быть собой» не так просто, как может показаться на первый взгляд.

***

Тем временем Ева-1 на телепортационной станции сумела ускользнуть от вознамерившегося уничтожить ее техника и пытается освоиться с этим новым для нее положением дел, а Ева-2 пребывает в блаженном неведении о разворачивающейся на Земле драме.

Если в момент копирования обе Евы были объективно и субъективно тождественны, то теперь их личности начинают расходиться. Как у гомозиготных близнецов, каждый из которых живет собственной жизнью, со временем расхождение нарастает и усложняется. Если сейчас поставить Еву-1 рядом с Евой-2, у них возникнет пусть незначительная, но разница во входящих сенсорных данных, которая приведет к едва заметным различиям в поведении, и не успеем мы оглянуться, как Евы будут испытывать не одно и то же, запоминать не одно и то же и станут разными людьми.

Эти сложности с личностной идентичностью у каждого из нас проявляются по-разному. У моей мамы самоидентичность резко изменилась во время делирия, и, хотя сейчас мама восстановилась, она кажется, по крайней мере мне, одновременно и такой, и не такой, как раньше. В точности как в случае с двумя Евами. В принципе Ева-1 и Ева-2 могут быть связаны примерно как вы нынешний и вы 10 лет назад или вы 10 лет спустя.

Когда мы говорим о том, кто вы такой или кто я такой — та личность, которую объективно и субъективно являет собой Анил Сет, — все оказывается не так просто, как на первый взгляд. Начнем с того, что ощущение личностной идентичности — то самое внутреннее «я» — это лишь одна составляющая «бытия собой» в нашем сознании.

Давайте посмотрим, что включает в себя человеческое «я».

***

Ощущения, непосредственно связанные с телом, — это физическое, или телесное, «я». В их число входят ощущения идентификации с определенным объектом, который является нашим организмом, — мы испытываем определенное чувство обладания телом , неприменимое к другим объектам окружающего мира. Кроме того, к телесному «я» относятся эмоции и настроения, а также состояния возбуждения и настороженности. Под этим слоем обнаруживаются более глубинные и более смутные, расплывчатые ощущения просто бытия живым организмом—бытия телесным существом, не имеющие четко очерченных пространственных границ или конкретного содержания. К этому фундаменту нашей «самости» мы вернемся чуть позже, а пока достаточно будет обозначить его как «ощущение себя живым».

Эрнст Мах «Автопортрет» (1886)

Движемся дальше, отходя от телесного. Здесь у нас будет ощущение восприятия мира с определенной точки зрения, взгляд от первого лица — субъективная отправная точка перцептивного опыта, которая обычно мыслится где-то внутри головы, сразу за лбом на оси между глазами. Наилучшей иллюстрацией этого перспективистского «я» служит автопортрет австрийского физика Эрнста Маха, известный также под названием «С точки зрения левого глаза».

Центральную роль для нашего «я» играют также ощущения волеизъявления, намерения и выступания причиной происходящего — агентность. Это волевое «я». Рассуждая о «свободе воли», обычно подразумевают именно эти составляющие нашей личности. Для многих людей понятие «свобода воли» включает ту сторону «бытия собой», которую они наотрез отказываются признавать прерогативой науки.

Все эти варианты «бытия собой» могут предшествовать любому понятию личностной идентичности — связанной с именем, биографией, будущим. Как мы уже убедились на примере парадокса телепортации, для существования личностной идентичности необходима персонализированная предыстория, нанизывание автобиографических воспоминаний, хранящееся в памяти прошлое и проецируемое будущее.

Возникающее ощущение личностной идентичности можно назвать нарративным «я». Оно несет с собой способность испытывать сложные эмоции, такие как сожаление, в противовес простому разочарованию. (Человек, в отличие от животных, способен даже на «предвосхищающее сожаление» — уверенность в том, что действие, которое он сейчас выполнит, ни к чему хорошему не приведет; что он тем не менее это действие выполнит и это скажется и на нем самом, и на окружающих.) Здесь видно, как взаимодействуют и ветвятся разные уровни «я» — появление личностной идентичности меняет растущий спектр доступных эмоциональных состояний и в то же время отчасти этим спектром определяется.

Социальное «я» — это то, как я воспринимаю окружающих, которые воспринимают меня. Это часть меня, обусловленная моей включенностью, встроенностью в сеть социальных взаимоотношений. Социальное «я» вырабатывается постепенно, начиная с детства, и затем развивается на протяжении всей жизни, хотя при таких состояниях, как аутизм, этот процесс может идти не так, как у других. Развитие социального «я» влечет за собой собственный спектр эмоциональных возможностей — новых способов испытывать как неприятные чувства, скажем вину или стыд, так и приятные: гордость, любовь и ощущение сопричастности и востребованности.

Для каждого из нас в нормальных обстоятельствах эти разнообразные составляющие личности увязаны воедино, представляют одно целое и входят в объединяющее их ощущение «бытия собой». Цельность этого ощущения кажется настолько естественной — такой же естественной, как перцептивное объединение цвета и формы, когда мы смотрим на красное кресло, — что ее очень легко счесть само собой разумеющейся.

Но это будет ошибкой. Точно так же, как восприятие красного не указывает на существующую во внешнем мире «красноту», ощущение единства личности не означает существования «действительного “я”». Собственно, ощущение бытия единой, цельной личностью разрушается в два счета. Чувство личностной идентичности, основанное на нарративном «я», может размыться или полностью исчезнуть при деменции или тяжелых случаях амнезиии, искажаться при делирии, больничном или иного рода. Волевое «я» может давать сбой при шизофрении и при синдроме чужой руки, когда у человека ослабевает ощущение связи со своими собственными действиями, или при таком расстройстве, как акинетический мутизм, когда человек совершенно перестает взаимодействовать с окружающим миром. Перспективистское «я» страдает при чувстве «выхода из собственного тела» и других диссоциативных расстройствах; нарушения обладания телом варьируются от синдрома фантомной конечности (не проходящие, зачастую болевые ощущения от ампутированной руки или ноги) до соматопарафрении (чувства, что ваша собственная конечность принадлежит не вам, а кому-то другому). При ксеномелии — крайней форме соматопарафрении — человек испытывает острое желание отрезать себе руку или ногу и в некоторых, пусть нечастых случаях эту радикальную меру применяет.

Личность — это не неизменная сущность, украдкой поглядывающая на внешний мир через окна глаз и управляющая телом, как пилот самолетом. Ощущение бытия мной или бытия вами — это тоже восприятие, точнее говоря, совокупность восприятий, туго увязанный «пучок» кодируемых нейронами предсказаний, призванных обеспечить выживание организма. И это, на мой взгляд, все, чем нам нужно быть, чтобы быть собой

*Клетки нашего организма и без всякой телепортации постоянно обновляются — основная часть заменяется новым набором примерно за 10 лет, так что мы представляем собой биологический аналог корабля Тесея. Но это вроде бы не особенно влияет на нашу личностную идентичность.