День поэзии «Года Литературы» — 2024

Михаил Визель, шеф-редактор

Прошлый год у меня прошел в том числе и под знаком работы над книгой "Русский Амаркорд" совместно с Е.М. Солоновичем, моим литинститутским мастером и просто признанным мастером перевода итальянской поэзии.

Мы знакомы с Евгением Михайловичем тридцать лет – что составляет ровно треть его жизни и пока что бòльшую часть моей; но в ходе этой работы он открылся мне с новой стороны – как оригинальный поэт, эдакой "пропущенный шестидесятник". Евгений Винокуров в свое время лично благодарил Евгения Солоновича за то, что в своих переводах тот показал, как могут работать в русском языке верлибры. Но и сам Евгений Солонович как оригинальный поэт тоже явно действовал в русле своих сверстников – Евгения Евтушенко и т.д. Но предлагаемое стихотворение, произведшее на меня впечатление – 1960 года. Оно ждало часа публикации 64 года. Что отдельно впечатляет само по себе. Но Солонович продолжает до сих пор выпускать новые подборки и книги стихов. Каковой творческой продуктивности на десятом десятке мы всем нашим читателям желаем.

Измена марту и природе - измена самому себе.

B. В. Иванов

• Этот март…
• Но закапает с крыш,
• и лыжню голубую, глядишь,
• зачеркнет набухающий лед,
• а потом этот лед поплывет
• не спеша по теченью Оки,
• а потом по теченью реки,
• у которой притоком Ока,
• далеко-далеко,
• а пока
• в стылом небе плывут облака,
• а пока
• на крутом берегу
• мы лежим в раскаленном снегу
• в этой санной и сонной глуши,
• и вокруг - ни души.
• Не дыши!
• Ты расплавишь дыханием лед,
• и немедленно все поплывет
• в никуда по теченью Оки,
• а потом по теченью реки,
• у которой притоком Ока…
• В стылом небе плывут облака.
• 1960

Дмитрий Шеваров, автор рубрики "Мои любимые поэты"

Космос современной поэзии так велик, что обычно новых поэтов мне открывают друзья. В этом году таким открытием – спасибо Павлу Крючкову! – стал для меня Григорий Князев. Не хочу произносить пафосных слов о масштабе дарования, не буду его ни с кем сравнивать (да и сравнить Григория не с кем), скажу лишь, что его появление в кругу моего любимого чтения – и событие, и радость, и утешение.

Из всего мной у Григория прочитанного самым-самым мне видится «Прощальный цикл», посвященный памяти отца поэта. Тут отступает всякая холодная оценочность, осыпаются все филологические суждения, умолкают медные трубы…

Стихотворение Григория Князева из «Прощального цикла»

Памяти отца, Юрия Павловича Князева

• Как выразить тоску сыновью
• По уходящему отцу?
• Лишь горько-сладкою любовью
• К родному бледному лицу.
• 
  
• Мне быть с тобою — года мало
• Последнего, пока ты жив,
• Тебя, как тёплым одеялом,
• Простой заботой окружив.
• 
  
• В истаявшем за месяц теле
• Дыханью всё труднее жить.
• Я буду у твоей постели
• Жизнь до предела сторожить…

Людмила Прохорова, редактор

В 2023 году мы уже традиционно запускали на нашем портале читательское голосование премии для молодых писателей и поэтов "Лицей" и там же давали фрагменты произведений, чтобы читатели могли составить собственное впечатление перед тем, как оставить за кого-то свой голос. Всю прозу финалистов прочесть было нереально, но вот все подборки стихотворений — удалось. Из "лицейских" подборок больше всего тогда понравились стихотворения Степана Самарина и Сергея Скуратовского (которые завоевали первое и второе место соответственно), но, т.к. выбрать надо только одно, то остановлюсь, пожалуй, на том, что приглянулось и отозвалось у Сергея Скуратовского больше остальных.

• ***
• Смотри, Бог призывает палые листья,
• Камни завораживает, уговаривает водой.
• История — пистолет, а время — всего лишь выстрел,
• Прозвучавший рядом с твоей головой, с моей головой.
• 
  
• Ты говоришь, это время темно и серо,
• Темно и серо, огонь и сера, поэты слепнут.
• Мальчик пишет на ощупь, пишет Гомера, он видит Гомера,
• И взгляд его становится светлым.
• 
  
• Ты говоришь, те — не эти, а эти — не те.
• Я отвечаю: ангелов делают в темноте,
• В такой темноте будут зубы болеть
• и не сможешь найти их рукой,
• К тебе подойдет сатана и спросит, щурясь:
• кто ты такой?
• Прикинь, он не знает, кто ты такой,
• А ты тоже не в курсе.
• 
  
• Ты, вообще, знаешь ли что-то, кроме
• Говорящей крови, молчащей крови?
• Все смешалось, люди и кони.
• Наивный такой, на старой иконе
• Искал себя и нашел себя
• Не в Георгии, но в драконе.
• 
  
• Зверь, вышел из бездны, стоит на камне, под камнем болит.
• Дай мне, Господи, светлых Твоих молитв,
• Ясных, как летнее небо,
• Как голубая трава Твоих незаметных полей.
• Одолей дракона, Георгий, побыстрей одолей.
• Может, тогда я встречу Гомера.
• Сядем, поговорим...

Татьяна Шипилова, редактор

Борис Кутенков делает для нас ежемесячные обзоры литературной периодики, и периодически стихи западают в самую душу. В этом году у меня случилась любовь с этим удивительно пронзительным стихотворением Владимира Иванова:

Соседка

• Как лампочка, вобрав извне всю тьму,
• Пускай не всю, лишь емкости согласно,
• Слепая улыбается тому,
• Что тьма прекрасна.
• Мы с ней знакомы, это значит, мы —
• Часть тьмы, да-да, но не спеши пугаться,
• В той тьме мы ослепительней зимы,
• Светлей акаций.
• Ее глазами на себя смотри,
• Любуйся, так сказать, но с нею, кроме
• Погоды, ни о чем не говори —
• Скрывай, что тёмен.

Андрей Мягков, редактор

Среди стихов, которые остались во мне за последний год, есть и вот эти клочковатые, шепотливо-клокочущие стихи неизвестной почти поэтессы Елены Ширман. Родившейся в Ростове-на-Дону, учившейся в Литинституте и в июле 1942-го — примерно через год после этих строк — расстрелянной немецкими солдатами.

Кроме личных обстоятельств (впрочем, любые отношения с текстом — это всегда в первую очередь личное), кроме невероятно изломанной, до самых острых граней, прямоты (читаешь — будто лезвие проглотил) — удивительно, что это было написано задолго до появления шильдика «новая искренность». Написано именно так, там и тогда — в 1941 году, в уже шагающем на фронт СССР — и в этой наверняка понимаемоей неуместности есть особенно гордая и трагичная красота.

• Последние стихи
• 
  
• Эти стихи, наверно, последние,
• Человек имеет право перед смертью высказаться.
• Поэтому мне ничего больше не совестно.
• Я всю жизнь пыталась быть мужественной,
• Я хотела быть достойной твоей доброй улыбки
• Или хотя бы твоей доброй памяти.
• Но мне это всегда удавалось плохо,
• С каждым днем удается все хуже,
• А теперь, наверно, уже никогда не удастся.
• Вся наша многолетняя переписка
• И нечастые скудные встречи —
• Напрасная и болезненная попытка
• Перепрыгнуть законы пространства и времени.
• Ты это понял прочнее и раньше, чем я.
• Потому твои письма, после полтавской встречи,
• Стали конкретными и объективными,
• ‎как речь докладчика,
• Любознательными, как викторина,
• Равнодушными, как трамвайная вежливость.
• Это совсем не твои письма.
• ‎Ты их пишешь, себя насилуя,
• Потому они меня больше не радуют,
• Они сплющивают меня, как молоток шляпку гвоздя,
• И бессонница оглушает меня, как землетрясение.
• 
  
• …Ты требуешь от меня благоразумия,
• Социально значимых стихов и веселых писем,
• Но я не умею, не получается...
• (Вот пишу эти строки и вижу,
• Как твои добрые губы искажает недобрая «антиулыбка»,
• И сердце мое останавливается заранее.)
• Но я только то, что я есть, —
• ‎ни больше, ни меньше:
• Одинокая, усталая женщина тридцати лет,
• С косматыми волосами, тронутыми сединой,
• С тяжелым взглядом и тяжелой походкой,
• С широкими скулами и обветренной кожей,
• С резким голосом и неловкими манерами,
• Одетая в жесткое, коричневое платье,
• Не умеющая гримироваться и нравиться.
• И пусть мои стихи нелепы, как моя одежда,
• Бездарны, как моя жизнь,
• ‎как все чересчур прямое и честное,
• Но я то, что я есть. И я говорю, что думаю:
• Человек не может жить, не имея завтрашней радости,
• Человек не может жить, перестав надеяться,
• Перестав мечтать, хотя бы о несбыточном…
• Поэтому я нарушаю все запрещения
• И говорю то, что мне хочется,
• Что меня наполняет болью и радостью,
• Что мне мешает спать и умереть.
• 
  
• …Весной у меня в стакане стояли цветы земляники,
• Лепестки у них были белые
• ‎с бледно-лиловыми жилками,
• Трогательно выгнутые, как твои веки.
• И я их нечаянно назвала твоим именем,
• Все красивое на земле мне хочется называть твоим именем:
• Все цветы, все травы,
• ‎все тонкие ветки на фоне неба,
• Все зори и все облака с розовато-желтой каймою —
• Они все на тебя похожи.
• Я удивляюсь, как люди не замечают твоей красоты,
• Как спокойно выдерживают твое рукопожатие,
• Ведь руки твои — конденсаторы счастья,
• Они излучают тепло на тысячи метров.
• Они могут растопить арктический айсберг,
• Но мне отказано даже в сотой калории,
• Мне выдаются плоские буквы в бурых конвертах,
• Нормированные и обезжиренные, как консервы,
• Ничего не излучающие и ничем не пахнущие.
• (Я то, что я есть, и я говорю, что мне хочется.)
• …Как в объемном кино,
• ‎ты сходишь ко мне с экрана,
• Ты идешь по залу,
• ‎живой и светящийся,
• Ты проходишь сквозь меня, как сновидение,
• И я не слышу твоего дыхания.
• 
  
• …Твое тело должно быть подобно музыке,
• Которую не успел написать Бетховен,
• Я хотела бы день и ночь осязать эту музыку,
• Захлебнуться ею, как морским прибоем.
• (Эти стихи последние, и мне ничего больше не совестно.)
• 
  
• Я завещаю девушке, которая будет любить тебя:
• Пусть целует каждую твою ресницу в отдельности,
• Пусть не забудет ямочку за твоим ухом,
• Пусть пальцы ее будут нежными, как мои мысли.
• (Я то, что я есть, и это не то, что нужно.)
• 
  
• …Я могла бы пройти босиком до Болграда*,
• И снег бы дымился под моими подошвами,
• И мне навстречу летели бы ласточки,
• Но граница закрыта, как твое сердце,
• Как твоя шинель, застегнутая на все пуговицы.
• И меня не пропустят.
• ‎ Спокойно и вежливо
• Меня попросят вернуться обратно.
• А если буду, как прежде, идти напролом,
• Белоголовый часовой
• ‎поднимет винтовку,
• И я не услышу выстрела —
• Меня кто-то как бы негромко окликнет,
• И я увижу твою голубую улыбку совсем близко,
• И ты — впервые — меня поцелуешь в губы.
• Но конца поцелуя я уже не почувствую.
• 
  
• 1941

^{*не Белград, а Болград, райцентр в Одесской области.}

Ирина Зайцева, контент-менеджер

Благодаря рубрике «Мои любимые поэты» Дмитрия Шеварова открываю для себя новые стихи и прекрасных неизвестных мне поэтов. Из последних — Ирина Пивоварова. Веселый, легкий и счастливый стих, возвращающий в детство. Иногда большего и не надо.

Два очень Смелых кролика

• Два очень
• Смелых кролика
• Залезли
• На луну.
• И долго
• Нарушали
• Ночную
• Тишину.
• Они всю ночь
• Болтали,
• И грызли
• Сухари,
• И спать нам
• Не давали
• До самой
• До зари!

Роксана Найденова, автор "Года Литературы"

Для поэзии — и литературы в целом — сегодня продолжается эпоха безвременья, как было в конце 19-го века до прихода символистов и начала модерна с его экспериментами с формой и содержанием. Эпоха безвременья — это не плохо и не хорошо. Просто сегодня нам еще не видно авторов, которых потом назовут классиками 21-го века. Не знаю, где они. Может, не на тех платформах печатаются…

Да, интернет, социальные сети, искусственный интеллект все более влияет на поэзию, на творчество. Огромное разнообразие возможностей, которое на поверку оказывается, к сожалению, погоней за «лайками» и одобрением. Такая охота в итоге приводит к росту, я бы так выразилась, «аквариумных поэтов», которые живут и творят в своем строго обозначенном пространстве, за пределами которого их не видно и не слышно.

И за интернетом, конечно, в лирику приходит реклама. Кто-то продает свой образ жизни и мышления, кто-то — идею и стиль. Не хотелось бы приводить никаких имен в негативном ключе. Однако вопрос поэзии для всех остается открытым.

Закончить хотелось бы стихами одного из тех символистов, на которых завершилась предыдущая эпоха безвременья, — Зинаиды Гиппиус. Вот, она обращается к своей музе:

• О, Астарта! Я прославлю
• Власть твою без лицемерья,
• Дай мне крылья! Я расправлю
• Их сияющие перья,
• В сине-пламенное море
• Кинусь в жадном изумленьи,
• Задохнусь в его просторе,
• Утону в его забвеньи…