Текст: ГодЛитературы.РФ
Смех, как все мы знаем, продлевает жизнь. Но вообще-то он может быть разным: и безобидной шалостью, и грозной силой, и помощником педагога в деле обучения, и инструментом контроля — в том числе в масштабах общества. В своей новой книге выдающийся педагог, директор Центра образования № 109 Евгений Ямбург глядит на смех с разных сторон: есть тут и практические эссе о том, почему, скажем, учителю важно применять на уроках не только иронию, но и самоиронию — и полноценные культурологические очерки. Например, о том, какую роль в общественной жизни играл смех в сталинском СССР — его мы и предлагаем вам прочитать.
Как важно быть веселым: Смех в педагогике и в жизни / Евгений Ямбург. — Москва : Бослен, 2024. — 192 с.
Смех людоедов
В разгар событий, когда был раскручен маховик террора и шли сталинские бессудные процессы, на каждом углу висели плакаты: «Жить стало лучше, жить стало веселее». А из всех репродукторов неслась мажорная песня, которую с полным правом можно считать камертоном сталинской эпохи: «Мы будем петь и смеяться, как дети…» Пожилые люди по сию пору испытывают ностальгическую грусть по той тотальной жизнерадостности. И. Дунаевский и В. Лебедев-Кумач талантливо выполнили государственный и социальный заказ. Вспомним слова и мелодию этого марша.
- МАРШ ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ
- Легко на сердце от песни веселой,
- Она скучать не дает никогда,
- И любят песню деревни и села,
- И любят песню большие города.
- Припев:
- Нам песня строить и жить помогает,
- Она, как друг, и зовет, и ведет,
- И тот, кто с песней по жизни шагает,
- Тот никогда и нигде не пропадет!
- Шагай вперед, комсомольское племя,
- Шути и пой, чтоб улыбки цвели.
- Мы покоряем пространство и время,
- Мы — молодые хозяева земли.
- Мы все добудем, поймем и откроем:
- Холодный полюс и свод голубой.
- Когда страна быть прикажет героем,
- У нас героем становится любой.
- Мы можем петь и смеяться, как дети,
- Среди упорной борьбы и труда,
- Ведь мы такими родились на свете,
- Что не сдаемся нигде и никогда.
- И если враг нашу радость живую
- Отнять захочет в упорном бою,
- Тогда мы песню споем боевую
- И встанем грудью за Родину свою.
- Припев:
- Нам песня строить и жить помогает,
- Она на крыльях к победе ведет,
- И тот, кто с песней по жизни шагает,
- Тот никогда и нигде не пропадет.
Откуда этот брызжущий мажор в мрачной обстановке массовых репрессий и лживых обвинений? Не создавался ли он искусственно усилиями пропаганды? Да, безусловно, создавался. Но парадокс заключается в том, что пропаганда была лживой, а энтузиазм существовал подлинный. Как такое возможно? Оказывается, очень даже возможно.
Этот феномен анализируется в недавно вышедшей монографии, созданной двумя авторами — Евгением Добренко и Натальей Джонссон-Скрадоль, — «Госсмех. Сталинизм и комическое» (М.: Новое литературное обозрение, 2022).
Дело в том, что в нашем сознании сталинизм ассоциируется с героическим, монументальным, даже трагическим. При этом неимоверно скучным, бесцветным. Связь сталинизма с комическим не так очевидна. Между тем смех может быть инструментом устрашения, укоренения иерархии, мощным средством тоталитарной нормализации и контроля1.
В книге приводится мегаанекдот. «Итак, начальник рассказал подчиненным анекдот. Они все дружно рассмеялись. Но один из них смеяться не стал. Начальник спросил: „А почему ты не смеешься?“ — „А я завтра увольняюсь“, — ответил тот.
Можно сказать, что этот не смеющийся — единственный смеющийся в этом анекдоте человек: он свободен от страха перед начальником и поэтому может смеяться не над глупым анекдотом, но над самим начальником»2.
«Смех начальника и есть санкционированный государством смех, который мы называем госсмехом. Этот апробированный государством смех — во всех смыслах уникальный и неисследованный феномен. Он переворачивает устоявшееся представление о комическом. Он не только не смешон и опирается на массовый вкус и неразвитое чувство юмора (а потому связан не столько с великими именами сатириков и юмористов, сколько с такими персонажами, как дед Щукарь, и такими сатириками, как Сергей Михалков), но и противоречит стереотипам, согласно которым смех якобы всегда антитоталитарен, демократичен и разрушает иерархию и страх»3.
В основе — популизм, опора на примитивное сознание масс и раздувание чувства гордости. Это прекрасно осознавал В.И.Ленин: «Мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится»4. Иначе говоря, если власть не выражает сознания масс, «машина» работать перестает, поэтому эта власть функционирует как «машина кодирования потоков желаний массы»5.
«Поскольку в результате революции, голода, Гражданской войны и репрессий тонкий слой городской культуры был почти полностью разрушен, город практически лишился возможности сопротивляться архаизации, принесенной в него сельским населением, которое в процессе ускоренной индустриализации и урбанизации полностью изменило его состав. Советский человек, соответственно, оказался персонажем переходным: это был наполовину сельский, наполовину городской житель. А связанный с этим кризис идентичности стал настоящей эпидемией»6.
На собственном опыте мне суждено было убедиться в том, что нет ничего мерзостней, чем межеумочное, межментальное состояние людей, оторвавшихся от сельских корней, но так и не ставших горожанами, так называемого окологородского люда. Дело в том, что, поступив на дневное отделение истфака, я должен был подрабатывать по ночам, помогая маме-учительнице, кото рая получала лишь скудную инвалидную пенсию. Я устроился работать электромехаником на почтамт при Казанском вокзале. В мои обязанности входил оперативный ремонт транспортеров, перевозящих габаритные посылки, кран-балок, электрощитов и т. п. Время работы — с семи вечера до семи утра. Если техника работала, я мог спокойно читать материалы к лекциям и семинарам, но при этом постоянно быть готовым к экстренному вызову.
Основная масса работавших там сортировщиков и сортировщиц посылок — это люди, пришедшие на работу из деревень и поселков, расположенных вдоль Казанской железной дороги. Их привлекала относительно высокая по тем временам зарплата, включавшая доплату за работу в ночные часы. Техника выходила из строя беспрестанно. Это и немудрено, поскольку их поведение иначе, чем оргиями, не назовешь. Самогон лился рекой, что повышало градус их эротизма с известными последствиями. Так на практике воплощалась в жизнь коммунистическая идея о стирании границ между городом и деревней.
И до революции люди низших сословий попадали в столицу, но становились подлинными интеллигентами. Среди них историк и публицист М.П.Погодин (его отец был выкупленным крепостным), В.О.Ключевский (сын нищего дьячка). Историк, этнолог, публицист И.Г.Прыжов, написавший книгу «История кабаков в России в связи с историей русского народа», также происходил из крестьян. Но эти люди, попадавшие в академическую среду, относительно быстро интегрировались в ней, превращаясь в интеллектуальную элиту. Эти простолюдины жадно тянулись к знаниям и постепенно становились вровень со своими научными наставниками. Происходило это потому, что дореволюционная власть, при всех тогдашних сословных ограничениях, не способствовала их обыдлению, не действовала на потребу низменным инстинктам плебса.
То же касается и смеха. «Известно, что в том, как и над чем смеется человек, отражаются и уровень его культуры, и степень его внутренней организации, и глубина воспитания, и ступень его умственного развития, острота ума»6.
Ужас берет от «шуточек» сталинского ЦК, члены которого в карикатурах изображают «оппозиционера», народного комиссара продовольствия РСФСР Брюханова, повешенного за причинное место. Автор карикатуры — В.И.Межлаук (он сменил Бухарина на посту главного художника Политбюро). Подпись под карикатурой: «За все нынешние и будущие грехи подвесить Брюханова за яйца. Если выдержит, считать его оправданным по суду, если не выдержит, утопить в реке. И.В.Сталин». В свою очередь сам Межлаук нашел свою смерть на Бутовском полигоне. Расстрелян в 1938 году. Такие вот были «весельчаки»!..
Дружный смех публики сопровождал фрагменты выступления прокурора Вышинского на печально известных процессах Н.И.Бухарина, что фиксирует стенограмма.
«Смешным члены ЦК находят тот факт, что Бухарин начал голодовку в полночь. Очевидно, что им чуждо символическое значение полночи как нового начала, момента трансформации, на который пытался указать Бухарин.
[Шкирятов]: Что может быть враждебнее, что может быть контрреволюционнее этого действия Бухарина! В своем заявлении он пишет, что голодовку начал с 12 часов. (Сталин: Ночью стал голодать. Смех. Голос с места: После ужина.)
[Рыков]: Товарищи, я сначала хотел сказать несколько слов о голодовке Бухарина. Теперь надобность в этом отпадает. (Шум в зале, голоса с мест: Нет, все-таки скажите. Интересно, как вы думаете?) У меня это записано в таком виде, что голодовка Бухарина является антисоветским актом, является совершенно недопустимым средством давления на Центральный Комитет. И я лично сомневаюсь в том, искренне или нет написана эта записка в ЦК. Потому что если человек хочет умереть, так зачем заранее писать об этом в ЦК партии? (Общий смех. Голос с места: Это хорошо сказано. Ворошилов: Это значит умереть со звоном. Петровский: Не со звоном, а со скандалом. Голос с места: Самоубийство в рассрочку.)
[Икрамов]: Теперь пятый довод: угроза. Голодовка — это, товарищи, настоящая вымогательская, меломародерская система. (Смех.) Посмотрите, я тут аналогию хочу привести: мусульмане праведные уразу держат (свои посты) немножко более добро совестно, чем Бухарин, который голодовку объявил. (Смех.) По крайней мере они от восхода до захода не кушают… (Смех.) …А он, наоборот, от захода до восхода не кушает. (Смех)»7.
Авторы монографии правы, утверждая, что смех имеет национальные и исторические корни. Не вчера этот казенный смех родился.
Можно вспомнить опричное скоморошество Ивана Грозного перед Симеоном Бекбулатовичем, татарским ханом, провозглашенным московским царем. От подобных «шуточек» стыла кровь. В частности, «шутки» Ивана Грозного заключались в том, что он поил бояр до потери сознания. Те под воздействием алкоголя вытворяли дурацкие поступки.
«Обращаясь к монументальной фигуре „карнавализатора“ Ивана Грозного, Аверинцев заключал: „В начале всяческой „карнавализации“ — кровь“. И, наконец, прямо апеллировал к советской истории: Иван Грозный был, как известно, образцом для Сталина; и сталинский режим просто не мог бы функционировать без своего „карнавала“ — без игры с амбивалентными фигурами народного воображения, без гробианского задора прессы, без психологически точно рассчитанного эффекта нескончаемых поворотов колеса Фортуны.
Да и раньше, в 20-е годы, чем не карнавал — суд над Богом на комсомольских собраниях? Сколько было молодого, краснощекого, физкультурного смеха, пробовавшего крепкие зубы на ценностях „старого мира“!»8
Уже в другую эпоху Петр Великий ни в чем не отставал от своего венценосного предшественника. Достаточно вспомнить его всешутейший и всепьянейший собор.
Таким образом, мы вправе говорить о «русском смехе», которым в качестве инструмента манипуляции народом и утверждения своей монопольной власти всегда пользовались властители отечества нашего.
В сердцевине этого «исторического» подхода к управлению массами — архаизация, обращение к тени великих предков. Архаизация одним махом решает сразу три задачи, выгодные тирану:
- • фиксирует близость к широким народным слоям населения;
- • канализирует озлобленность и фрустрацию тех, кто не способен к модернизации и встраиванию в современный мир;
- • объединяет и мобилизует массы, вызывая праведный гнев против еретиков, отрицающих наши исконные ценности. Фиксация близости к народу, в частности, выражается в речах лидеров, по поводу и без повода цитирующих народные пословицы и поговорки. Так богом становятся массы, якобы от имени которых действует диктатор. Не случайно речи Сталина изобилуют народными перлами.
Озлобленность против модернизации канализируется в народных движениях: Черной сотне, Союзе русского народа, обществе «Память» и в других подобных организациях.
Праведный гнев против внешних и внутренних врагов, пытающихся уничтожить нашу лучшую в мире культуру и развратить население, обретает зримые черты в деятельности монополизированных и подчиненных диктатуре средств массовой информации.
В итоге все эти номенклатурные «шутники» погребены рядом, на Бутовском полигоне. Смешно, не правда ли? И страшно. На память невольно приходит классификация смеха из миниатюры, исполненной Г. Хазановым. Юмор — это когда страшно хочется смеяться, а сатира — это когда хочется смеяться, но страшно.
- 1 Добренко Е.А., Джонссон-Скрадоль Н. Госсмех. Сталинизм и коми ческое. М.: Новое литературное обозрение, 2022. С. 13.
- 2 Там же. С. 12.
- 3 Добренко Е.А., Джонссон-Скрадоль Н. Указ. соч. С. 13.
- 4 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 45. М.: Политиздат, 1970. С. 112.
- 5 Надточий Э. Друк, товарищ и Барт. Несколько предварительных замечаний к вопрошанию о месте социалистического реализма в искусстве XX века // Даугава. 1989. №8. С. 115.
- 6 Добренко Е.А., Джонссон-Скрадоль Н. Указ. соч. С. 17.
- 7 Добренко Е.А., Джонссон-Скрадоль Н. Указ. соч. С. 17. 1 Добренко Е.А., Джонссон-Скрадоль Н. Указ. соч. С. 120.
- 8 Добренко Е.А., Джонссон-Скрадоль Н. Указ. соч. С. 44.
