Автор: Наталья Макарова, Сыктывкар
Повесть (отрывок)
Глава 1
<...> Cтарик зашел в вагон в тот благостный момент, когда все пассажиры, чемоданы, сумки уже заняли положенные им места, поэтому в проходе не было затора ни из багажа, ни из людей. Дед нашел свое верхнее место и увидел, что внизу расположились мать с маленьким сыном, а на противоположной стороне заняли места две женщины, постарше и помладше. Мальчик отлепился от окна, по которому весело змеились струйки дождя, и завороженно смотрел на старичка, думая, как же ему повезло ехать вместе с Дедом Морозом. Когда тот подмигнул, мальчик понял, что догадка про Деда Мороза – это вообще-то секрет, и кивнул, обещая хранить тайну.
Старичок стоял в проходе и осматривался. Напротив, на нижней боковушке, устроился мужик с «Анапой» на огромном животе. Его руки-сардельки теребили телефон. Раскинувшаяся над буквами пальма шевелила ветками в такт этим движениям. Налево в следующем купе внизу сидел парень-качок, заткнув уши наушниками и качая ногой в такт неслышимой музыке. Направо нижнюю боковушку занял бледный худощавый мужчина с тёмными кругами вокруг глаз, который безразлично смотрел в пустоту за окном. В его чёрных волосах белели искорки седины, а на щеке виднелось несколько шрамов. Старик подумал, что-то решил, слегка кивнув сам себе, и пошел направо.
– Молодой человек, не поменяетесь со мной местами? У меня верхнее в соседнем купе. Я старый, мне тяжело будет по полкам прыгать, да еще разболелся – боюсь, мальчонку заражу, – старик приветливо смотрел в лицо мужчины. Тот не сразу понял, что от него хотят, но как только сообразил, сразу вскочил:
– Да-да, конечно, располагайтесь. Давайте я помогу вам вещи перенести.
– У меня вещей – один рюкзак. Сам справлюсь.
– Какое у вас место?
– Двенадцатое, тут рядом совсем.
Мужчина пошел к своему новому месту. Увидев, что молодая мать хлопочет внизу, застилая постель и разбирая вещи, сел на боковушку напротив Анапы.
Пассажиры затихли в ожидании отправления поезда. Атмосфера нервозности, свойственная посадке в вагон, постепенно рассеивалась. Пробежал проводник, выискивая провожающих. Проползли последние пять минут. Состав слегка дернулся и тронулся с места. Люди-айсберги качнулись вместе с вагоном и помчались вперед, унося с собой свои истории.
Глава 2
– Здорово! Давай знакомиться! Тебя как звать? – с ходу спросил Анапа, откладывая в сторону телефон и радуясь попутчику, с которым можно потрепаться за жизнь. Слабый запах перегара не оставлял сомнения, как он провел предыдущий день.
– Сергей, – автоматически, скорее от неожиданности, чем от желания познакомиться, ответил мужчина.
– А меня Андрюхой. Что такой невесёлый – тоже домой к спиногрызам возвращаться не хочешь? Эх, если бы не командировки, можно было бы загнуться от скуки. Как из тюрьмы на свободу выходишь, попить, поесть, – он подмигнул. – Я в этот раз хорошо оттянулся. Проект быстро задвинул, документы шефу скинул – и отмечать. Партнеры понимающие оказались, всё по высшему разряду – ресторан, баня.
Он замолчал, мечтательно посмотрел в окно, отвлёкшись на воспоминания, и не заметил, как меняется лицо нового знакомого.
– Да-а, а дома что? Жена-толстуха в старом халате и рваных тапках, волосы вечно как взрыв на макаронной фабрике. Сейчас вернусь, и начнётся – сделай то, сделай это, бу-бу-бу, бу-бу-бу. Дети крикливые, постоянно ссорятся, дерутся. Каждый день одно и то же, бегаю по привычке, как заведённый. Устал, надоело. Хорошо, командировки часто. И сейчас себе на два дня отпуск продлил – можно было на самолете лететь – оплачивают же, а я нет – на поезде. Эх, Серёга, не грусти, сейчас пойдём в ресторан, посидим хорошо, выпьем, расслабимся. Ты тоже в командировке был?
Сергей сначала краем уха слушал хвастливую болтовню, но потом всё пристальнее стал вглядываться в соседа напротив. Выражение безразличия на лице сменилось сначала недоумением, потом отвращением, а под конец стало жестким и злым.
– Надоело, говоришь … Ну да, понимаю, рутина, – он закрыл глаза, чтобы немного успокоиться, потом заговорил негромким низким голосом:
– Утром подъем по звонку, умываешься, слышишь, как жена уже вовсю хлопочет на кухне. Дети в своей комнате возню начали, балуются с утра пораньше – не хотят в садик и школу идти. Собираетесь на завтрак. Младший обнимет, старшая уже нет – стесняется. Жена бегает вокруг: всех накормить, там добавить, там заставить, тут подтереть, там помыть, самой поесть. Ты одеваешься, идёшь к машине. Жена собирает детей, собирается сама. А ты ждёшь, тебе скучно, ты начинаешь раздражаться – что так долго, когда уже выйдут. Вышли, расселись, естественно вспоминается – что-то в очередной раз забыли. Жена убегает, возвращается. Ты злишься, начинаются взаимные упрёки и обвинения. Раздражение нарастает. Поехали. Старшая напоминает: «Так, родители, не забыли, что у меня сегодня отчетный концерт в музыкалке? Всем быть!». Шутливый приказ дочери немного разряжает обстановку. «Слушаюсь, мой генерал!». Вы с женой улыбаетесь, смотрите друг на друга и думаете, какие у вас замечательные дети, да и вы друг у друга замечательные. В очередной каждый мысленно обещает себе больше не ссориться.
И всё. Всё заканчивается в одну секунду. Молодой парень решает проскочить перед вами на повороте. Не успевает и на полном ходу врезается в вашу машину справа, отбрасывая её на встречку прямо под колеса грузовика.
Сергей замолчал и как будто выключился из окружающей действительности. Его взор был обращен внутрь себя, туда, где в памяти хранилось самое страшное воспоминание.
– Никто не выжил? – потусторонний голос соседа заставил вынырнуть Сергея из этого тёмного колодца.
– Никто. Сын еще боролся несколько дней, а девочки сразу …
– А сам?
– Сам? – Сергей поднял голову. – Какая разница, что – сам. Лучше бы я с ними тогда … чтобы вместе … А так, остаться одному – пытка …
Андрей растерянно замер напротив. Пошленькое благодушие, с которым он разговаривал сначала, давно сползло с его лица. Он молчал, не зная, что сказать. Слова пластмассовыми шариками толпились около приоткрытого рта, не смея выйти наружу.
Сергей вдруг подался вперед и горячо заговорил:
– Вот ты говоришь – каждый день одно и то же. Да я бы сейчас всё отдал ради этой рутины, хотя бы одного дня, одного часа. Чтоб как раньше, понимаешь – и утренняя суматоха, и чтоб жена в стареньком уютном халатике и стоптанных тапочках рядом, и чтоб обнять ее за располневший живот, и чтоб дети рядом бегали, и шалили, и кричали. И чтоб вечером всем собраться и поделиться, как у кого прошёл день. Я раньше не понимал, какое это счастье, а сейчас поздно. Если бы я знал, что то утро последнее, как бы я всех обнял, сказал бы, как всех люблю … Столько времени ушло впустую.
Андрей смотрел на шрамы Сергея. Потом не выдержал и перевёл взгляд на размытую картину за окном. Он немного подождал, потом вздохнул – «Да … история» – пригладил жидкие волосы и тихонько встал. Повернулся, чтобы идти в ресторан, но наткнулся на старичка, который в проходе что-то выискивал в своём рюкзаке. Андрей осторожно обошёл его, стараясь не задеть, и до него донеслась песенка, которую дед негромко мурчал себе под нос:
За окошком снова непогодица,
Тучка в небе отчего-то хмурится.
Ну а мне очень даже нравится,
В дождик этот я пойду гулять.
Андрей замедлил шаг. Что-то шевельнулось в его памяти. «В дождик этот я пойду гулять». Это же песенка дочери. Он слышал её, когда забирал дочку с репетиции. Это с ней она завтра выступает на концерте, от которого он с такой легкостью отказался. Андрей замер. Он вдруг с оглушающей чёткостью услышал в голове последние слова Сергея, как будто кто-то включил повторное прослушивание. Смысл этих слов медленно, с опозданием в несколько минут доходил до него. Андрей вдруг стал куда-то проваливаться. Он очнулся на водительском сиденье автомобиля, рядом – жена. Его жена. Позади пристёгнуты дети – сын и дочь. Он не успел ни о чём подумать, как почувствовал сильный удар в машину. Всё закрутилось. Скрежет, крики, боль. Темнота.
Андрей пришёл в себя, услышав: «Этот тоже жив, быстрее». Он с усилием открыл глаза и увидел, что машину и грузовик уже растащили, а на асфальте лежат изломанные тела его жены и дочери. Рядом стоят несколько «скорых», свет от их мигалок тревожно мечется по лицам людей, которые суетятся вокруг. Врачи уже оставили попытки оживить женщину и девочку, а мальчика осторожно перекладывают на носилки.
Андрей закричал от леденящего, всепоглощающего ужаса … и очнулся в вагоне. Наваждение, такое яркое и реальное, постепенно рассеивалось, и он бессмысленно переводил взгляд с одного пассажира на другого. Провёл рукой по лицу. Качнулся вместе с поездом на вдруг ослабевших ногах и потерял равновесие. Ему пришлось сесть, чтобы не упасть. Тихий смех окончательно привел его в себя. Он увидел, что сидит на коленях у сухонькой бабульки в ярко-зелёной кофточке и старенькой чёрной юбке.
– Ты ж, касатик, меня сейчас раздавишь. Давай наоборот – я к тебе на коленки сяду, давненько я в мужских руках не бывала.
Андрей вскочил. Смущённо улыбнулся милой старушке. Тоже рассмеялся. Сначала тихонько, потом все громче и громче, и вот уже все пассажиры из ближайших купе с недоумением смотрят на мужчину, который захлёбывается нервным, почти истерическим, смехом. Но Андрею всё равно. Его просто разрывает на части от безграничного счастья и облегчения. Это не его семья погибла в автокатастрофе. Это не его близких разметало по асфальту. Это не ему возвращаться после работы в пустую квартиру и бродить среди детских вещей. Его семья цела. Ждёт его. Любит. Конечно же любит, как и он её. Просто он забыл про это. Теперь всё обязательно изменится. Он вернётся и всех обнимает. Скажет, как всех любит. И жена улыбнётся ему в ответ своей нежной улыбкой, как много-много лет тому назад, в их первую встречу.
Взгляд Андрея упал на старика, который с одобрением смотрел ему прямо в глаза. «Да-да – песенка», – вспомнил Андрей, которую тот пел. «Сергей не попал на выступление дочери, а я-то могу попасть, я успею».
«Так, действовать!». Андрей бросился обратно к своему месту. Сергей никак не отреагировал на суетливое возвращение соседа и продолжал смотреть в окно. А Андрея прорвало. Его захлестнуло сочувствие к горю Сергея и стыд за свою эгоистичную радость. Он схватил Сергея за руки и торопливо заговорил:
– Серёга, твоя семья всегда будет жить в твоём сердце, и ты живи, живи за всех них, не хорони себя. Держись. Всё у тебя ещё обязательно будет. Спасибо тебе, ты мне так помог. Я раньше думал, что это выдумки – что одна встреча может изменить жизнь, а теперь знаю – такое точно бывает. Спасибо, и прощай.
– Ааа … ты куда? – спросил Сергей, вставая.
– Сойду на первой остановке, вернусь в Москву и – в аэропорт, успею на ночной рейс, а завтра – на концерт к дочке. Подарю ей огромный букет. Представляю, как она обрадуется, – возбужденно строил планы Андрей.
Они пожали на прощанье руки. Андрей схватил сумку, которая не распакованной стояла на верхней полке, и побежал к выходу. Порывисто спросил у проводника: «Когда первая остановка?». Парнишка-проводник оторвался от своей тетрадочки, куда что-то старательно вписывал, и удивленно ответил: «Так не скоро, недавно же отправились».
Взгляд Андрея лихорадочно заметался по листку с расписанием: «Как же так, не может мне так не повезти».
– Действительно не скоро, – он посмотрел в окно. – А вот же какую-то станцию проезжаем.
– На таких маленьких станциях не останавливаемся.
В это время поезд начал тормозить, шёл все медленнее, медленнее и наконец остановился рядом с другим поездом. Там царила суматоха, стояли полицейские, проводники, пассажиры.
– На этой станции обычно не останавливаемся. Наверно что-то произошло, – с любопытством выглянул в окно парнишка-проводник. Тем временем из вагона напротив вывели мужчину, который некрепко стоял на ногах, размахивал руками и что-то кричал, и передали полиции. Маленький спектакль, очевидно, подходил к концу, и сцена начинала пустеть.
– А поезд, между прочим, направляется в Москву. И, наверно, простоит ещё несколько минут, – сказал возникший вдруг рядом старик.
Андрей понял – вот он, его шанс. Он повернулся к проводнику, крепко взял его за плечи, и, глядя прямо в глаза, как будто хотел загипнотизировать, сказал:
– Мужик, открой вагон на несколько секунд. Я выскользну – никто не заметит. Ты пойми – мне к дочке надо успеть. Это очень важно.
Парнишка немного опешил от «мужика» и непроизвольно расправил плечи. Да-да, он понимает, что такое мужская солидарность. «Хорошо», – кивнул он Андрею, и они вместе выбежали в тамбур.
Старик прошёл на свое место. Через минуту он увидел, как Андрей, доверительно взяв под локоть девушку-проводницу вагона напротив, заглядывая ей в лицо, пытается что-то объяснить. Наконец девушка засмеялась, кивнула, и Андрей стал подниматься в вагон. На секунду он обернулся, нашёл глазами окно, в котором маячило лицо Сергея, и поднял вверх два пальца в жесте победы. Тот с самого начала напряжённо следил за метаниями Андрея и на прощание в ответ тоже показал другой жест, с поднятым вверх большим пальцем. Его губы дрогнули в слабой, еле уловимой улыбке.
Перрон опустел. Поезда стали набирать ход и разошлись в разные стороны.
Глава 3
Света давно закончила застилать постель и разбирать вещи. Она дала сыну раскраску с карандашами, и тот увлечённо превращал черно-белые фигуры в яркие цветные картины.
Она очень любила ездить в поездах. Любила сидеть, покачиваясь под размеренный ритм колес. Любила этот уютный замкнутый мир, невольных соседей, случайные разговоры, нескончаемое немое кино на экране грязноватого стекла. Эта заоконная кинолента напоминала азбуку Морзе: точка - станция, тире - лес, и так до бесконечности - точка-тире, точка-тире. Поезд охотно подхватывал эту монотонную морзянку - тутух-тутуух, тутух-тутуух.
Её соседки, две похожие друг на друга женщины, давно спали. Света глядела в окно и думала над страшной историей Сергея, которую невольно услышала. По сравнению с ней её собственные беды казались теперь мелкими неприятностями. Ей захотелось сделать что-то хорошее для этого человека, и она обратилась к нему:
– Давайте я застелю вам постель. Вы, наверно, хотите лечь отдохнуть?
Сергей посмотрел на молодую женщину. «Хорошие какие глаза, добрые и беззащитные», – мелькнуло в голове.
– Спасибо. Но я думаю занять вот эту боковушку Андрея, чтобы уже не тревожить вас с сыном. Я все равно рано утром в Кирове выхожу.
Света с легким сожалением передала ему постельное белье и села рядом с рисующим сыном. Провела рукой по его взъерошенным светлым кудряшкам и спросила:
– Тёмка, ты не проголодался?
– Нет, мама, – он сделал нетерпеливое движение головой, и Света поняла, что лучше сейчас сыну не мешать. Она легла за сыном, прижавшись к прохладной стене, и под мерное покачивание вагона незаметно для себя задремала.
Сергей тоже сначала хотел лечь спать, но подумал, что ещё слишком рано, и снова стал смотреть на зыбкий пейзаж за окном. Впервые за долгое время он не предавался изъедающим душу воспоминаниям. Мимо проносились деревеньки, и он думал о людях, живущих в них, – что там, за этими окнами, внутри домов? Радость или боль, любовь или смерть? У каждого своё …
…
