Текст: Борис Кутенков:
Идея пришла, когда нам указали* на стихотворения Дарьи Мезенцевой и Марии Панфиловой, в которых хрестоматийные тексты классика преломляются современным образом. Шеф-редактор ГЛ естественно, мгновенно отозвался классическим текстом Всеволода Некрасова (который мы также найдём в этом обзоре).
- Ну, и как забыть Кибирова:
- С шестикрылым серафимом
- всякий рад поговорить!
- С шестирылым керосином
- ты попробуй пошутить!
Мы и решили вспомнить десять стихотворений, самых современных и не самых, в которых хрестоматийные строки Александра Сергеевича обыгрываются, преломляются или оказываются объектами полемики. Ну и объяснить, зачем и почему поэты это делают.
Филологического представления с анализом мотивов, интертекстов, аллюзий из этого обзора вы не получите; но несколько хороших стихотворений узнаете обязательно — и столкнётесь с разнообразием, порой противоречивым, возможностей работы с классическим текстом.
Итак…
1. Григорий Кружков. «Ошибка». По мотивам Спайка Миллигана
- В пустыне, чахлой и скупой,
- На почве, зноем раскалённой,
- Лев, проходя на водопой,
- Съел по ошибке почтальона.
- И что же? Он теперь грустит,
- Грустит, несчастный, и скучает:
- Хотя он очень, очень сыт,
- Но писем он не получает.
Если Пушкин — наше всё, то этот поэтический текст — моё «везде» и «всегда». Его я прочитал, когда мне было 4 или 5 лет, ещё не зная никакого пушкинского «Анчара» — к которому, разумеется, горестно-весёлый текст Кружкова мастерски отсылает, можно даже назвать его палимпсестом. Тогда у меня было странное увлечение — всем и всюду посылал письма в бумажных конвертах: друзьям родителей, бабушке и т. д., и безмерно радовался, когда получал ответные. Единственное письмо, которое, помнится, родители не разрешили отправить, — папиной начальнице… Поэтому трагедия льва, лишённого счастья переписки, запала в душу на всю жизнь. Слава богу, таким львом я не стал, но до сих пор порой ощущаю это одиночество при виде «всем отвеченного» мейла; всё же львиная доля корреспонденции с годами переместилась туда, а потом и в соцсети. Сегодняшнего царя зверей почтальон бы вряд ли так расстроил.
А что до «Анчара», прочитанного намного позже, то не помню, кто из поэтов говорил, что всё отдал бы за одну строчку из этого шедевра — «но человека человек». И правда: исконная человеческая вражда передана в тавтологичном сближении.
2. Татьяна Бек. «Не думая о месте и о пользе…»
- Не думая о месте и о пользе,
- Я выскочила прочь из колеи...
- — Вас больше нет! Вас не бывало вовсе,
- Кумиры сотворенные мои.
- Стекло промыто — и сияют краски,
- И спесь ликует, и повержен миф...
- — Прощайте! Я служила вам по-рабски,
- За что и ненавижу — разлюбив.
- Я вечно шла на глупость и на дыбу,
- Но вдруг очнулась, обнаружив,
- что
- (Мои приветы — Фрейду и Эдипу)
- Больная страсть пуста, как решето,
- Темна, необоюдна, безутешна...
- Я
- вас
- любила (вы же назубок
- Все помните!) “так искренно, так нежно,
- Как дай вам Бог”.
- ...Но отвернулся Бог.
Очень типичное стихотворение для поздней Татьяны Бек: распахнутость души, «самовыражение» (за которое упрекали критики, но любили и любят читатели); подведение жизненных итогов. Пушкинский мотив здесь переосмысливается едва ли не с цветаевской безысходной драматичностью (вообще, влияние Цветаевой на поэзию Бек ещё должно быть исследовано). Зная финал жизни поэта, близкий к цветаевскому, мы можем увидеть здесь оправдание судьбой.
3. Олег Чухонцев. «…И уж конечно буду не ветлою…»
- ―… И уж конечно буду не ветлою,
- не бабочкой, не свечкой на ветру.
- ― Землей?
- ― Не буду даже и землею,
- но всем, чего здесь нет. Я весь умру.
- ― А дух?
- ― Не с букварем же к аналою!
- Ни бабочкой, ни свечкой, ни ветлою.
- Я весь умру. Я повторяю: весь.
- ― А Божий Дух?
- ― И Он не там, а здесь.
Стихотворение, столь же близкое к предыдущему, бековскому, столь от него и далёкое. Полемика, выдержанная во вполне рационалистическом духе. Никогда не верил классификации Людмилы Вязмитиновой, которая делила поэзию на «женскую» и «мужскую», но сейчас впервые подумал, что этот чухонцевский текст, безусловно, очень мужественный, а стихотворение Бек — наоборот; и ни то ни другое не лучше и не хуже, просто по-разному. Бросается в глаза твёрдость концовки — в отличие от драматичного (и по-своему, по-иному прекрасного) заламывания рук в финале стихотворения Татьяны Бек. Пушкинский претекст у Чухонцева разыгран как своеобразный диалог с романтиком, что создаёт замечательную полифонию. Интересно и то, что, несмотря на превалирование философского, рационального начала, текст именно поэтический — заклинательные повторы, рефрены, та самая сценическая диалогичность.
4. Иван Ахметьев. «нет весь я не умру…»
- нет весь я не умру
- нет так я не засну
Ну конечно, вы его вспомнили уже когда читали предисловие к нашему обзору. То же самое «нет, весь я не умру», но от классика минималистической иронии, поэтому совсем другое. Стихи Ивана Ахметьева легко принять за афоризмы, они запоминаются, легко цитируются, всплывают в бытовых диалогах. И в то же время его отличие от многочисленных последователей явственно; кто-то назвал его парадигмальным поэтом, но и вопрос заданной парадигмы — спорный. Отличие это, кажется, в том, что Ахметьев подходит к тексту с точки зрения обострённой формы, делает стихотворение событием слова. У последователей и эпигонов же — афоризмы как они есть, двустишия, аранжированные случайными межстрочными паузами.
5. Евгений Абдуллаев. «Нет, весь я не умру…»
- Нет, весь я не умру:
- Останусь в magazines.russ.ru
Стихотворение, которое Евгений Абдуллаев (Сухбат Афлатуни) вряд ли считает полноценным и состоявшимся у себя: взято мной из одной его арионовской статьи. Однако именно оно в своё время нас и познакомило: загуглив что-то, критик набрёл на стихи студента-третьекурсника (я поставил это двустрочие эпиграфом к своему стихотворению). Запомнилось оно мне на всю жизнь как меткая формула тщеславия — помноженного на тщету попыток в заведомо нелитературоцентричном мире.
Что ещё сказать… И «Журнальный Зал» нынче располагается по другому адресу, и события этой весны с падением сайта показали непрочность электронных архивов и то, на какой ниточке всё держалось. Восстановят окончательно — даст бог, останемся. «Один сумасшедший напишет, / Другой сумасшедший прочтёт», вспоминая Александра Тимофеевского.
6. Всеволод Некрасов. «Я помню чудное мгновенье…»
* * *
- Я помню чудное мгновенье
- Невы державное теченье
- Люблю тебя Петра творенье
- Кто написал стихотворенье
- Я написал стихотворенье
При написании этого обзора не устаёшь поражаться разнообразию интертекстуальных возможностей в диалоге с Пушкиным. «Господи, какие все пишущие — разные!» — как воскликнула однажды та же Бек (которая, как и Чухонцев, скорее всего, поморщилась бы от постмодернистского духа в некрасовском тексте). Поморщились бы все консерваторы, но это не делает стихотворение менее ценным.
Перед ними — классический пример центона, противостоящий советской звериной серьёзности и направленный, думается, прежде всего на полемику с ней, а не с самим образом Александра Сергеевича. Приходит на память, конечно, бессмертная формула Яна Сатуновского «Главное — иметь нахальство знать, что это стихи»; какая-то перекличка с этими словами, как и с известным бартовским тезисом, в финале центона чувствуется. Возможно — отражение принципов постмодернизма as it is.
7. Дарья Мезенцева. «К *** Б»
- я встретил вас но все было
- в ожившем сердце улегло
- не помню кто ты
- в душе моей анфас вольтфас
- распялки губ разрезы глаз
- вполобороты
- я вас любил и что тако
- мгновенье чудное легко,
- легко как бремя
- тянулось время золото
- и всё не ты и все не то
- но мне везло и кое-что
- из самой чистой пустоты
- внимательно росло
- и было мне как дай вам бо
- дано задаром на слабо
- как радость тихую ломать
- застывший пальчик твою мать
- и в окна вечности макать
- из уцелевших сло
- я встретил
- страшно перечесть
- я вас ещё
- быть может
- есть
- быть может
- нет
- чего же боле
- скользит
- и падает
- от боли
- Татьяна
- Оля
- боже мой
- пора
- давно
- пора
- домой
Стихотворение современного поэта, как будто обнажающее бессилие «своих» слов, проблематизирующее ситуацию сосуществования с ними в едином культурном диалоге. Вспоминается уже не Ролан Барт, а Умберто Эко с его известным «я тебя люблю, как сказал тот-то…» За кадром стихотворения чувствуется некая любовная драма, но слова, в которые она камуфлируется, — хрестоматийные; предстаёт их затасканность, и, может быть, таким образом вся ситуация обретает бедственно-сатирическую окраску. В этом, разумеется, и замысел, и определённая подавленность культурой; но с такой подавленностью Дарья Мезенцева обращается мастерски.
8. Мария Панфилова. «Ангел с острыми шипами…»
***
- Ангел с острыми шипами,
- с аркебузой на плече.
- Электронными ключами
- напои электорат.
- Иисусе, вот Пилат!
- Дон Сезар и дон Антоний,
- Донна Анна, вам поклон!
- Клоны пышные колоний,
- Колоннады, лоно лон.
- Полубоги, полукони.
- Наши славные прелаты,
- Латы блещут, жгут мечи.
- Покорённые мулаты
- И не пой, и не молчи
- Саранча ли, палачи?
- На щитах пылают буквы:
- «Богу любо это вот»
- Отличают бри от брюквы
- Полу-ангел, полу-бот.
- Крючья, дыба, эшафот!
У Марии Панфиловой — пожалуй, единственной из героев нашего обзора, — интертекст запрятан столь глубоко, что и не опознаешь уверенно «полумилорда, полуглупца» из стихотворения Александра Сергеевича. Речь скорее об аллюзии, а не о реминисценции. Однако не вспомнить пушкинскую язвительность невозможно — быть может, дело ещё в том, что такая отсылка к ней позволяет провести линию между веками социальной сатиры.
Сильная, в хорошем смысле «тёмная» подборка в «Кварте» — а достоинство этого стихотворения ещё и в том, что публицистичность здесь не становится унылой декларативностью; стихотворение, явно говоря о больном, не теряет своей энергетики.
9. Тимур Кибиров. «На златом крыльце сидели…» Из цикла «Л. С. Рубинштейну»
***
- На златом крыльце сидели
- трус, дурак и сволота.
- Выбирать мы не хотели,
- к небу вытянув уста.
- Знал бы я, что так бывает.
- Знал бы я — не стал бы я!
- Что стихи не убивают —
- оплетают, как змея!
- Что стихи не убивают
- /убивают — не стихи!/.
- Просто душу вынимают,
- угль горящий в грудь вставляют,
- отрывают от сохи,
- от меча и от орала,
- от фрезы, от кобуры,
- от рейсфедера с лекалом,
- от прилавка, от икры!
- Лотман, Лотман, Лосев, Лосев,
- де Соссюр и Леви-Стросс!
- Вы хлебнули б, ....чёсы,
- полной гибели всерьез!
- С шестикрылым серафимом
- всякий рад поговорить!
- С шестирылым керосином
- ты попробуй пошутить!
- С шестиствольным карабином,
- с шестижильною шпаной,
- с шерстобитною машиной
- да с шестеркою гнилой!
- С шестиярусной казармой,
- с вошью, обглодавшей кость,
- с голой площадью базарной,
- с энтропией в полный рост!
У Тимура Кибирова можно найти множество интертекстуальных отсылок к Пушкину — настоящий простор для филолога. Едкий сарказм — за всем, дезавуирование пафоса — во всём; в то же время, как ни парадоксально, неподдельный романтизм. Это стихотворение разыграно по ролям (и в этом напоминает Чухонцева): звучат два голоса, один романтический, другой — снижающий пафос. Первый — условно про «угль горящий», второй — про «шестирылый керосин». Авторское «я» здесь намеренно удалено и словно бы растворено в этой полифоничности.
10. Инна Кабыш. «Куда бы я ни уходила…»
***
- Куда бы я ни уходила,
- всё возвращалась я назад,
- но что прошло, не стало мило,
- и где был ад — остался ад.
- И я не потому осталась,
- что ты в моём окошке свет:
- любовь и кровь,
- любовь и жалость —
- чего-чего на свете нет.
- К примеру, счастья нет на свете,
- но есть великий неуют,
- где с горя ставшие как дети
- уже не плачут, а поют.
- Поют —
- ну это ли не чудо
- (какое там — в руке рука!).
- ...Я знала, что с тобою буду
- несчастлива, —
- наверняка.
После бешеной энергетики Тимура Кибирова — к мудрому спокойствию Инны Кабыш. К переосмыслению пушкинских строк «На свете счастья нет, но есть покой и воля» Инна Александровна возвращается не единожды и в разных вариантах. Здесь — неуют, но великий; пение на поминках — горестное, но величавое, помогающее переосмыслить уже само понятие горя. Стихотворение — вновь доказательство неисчерпаемости регулярного стиха: традиционный четырёхстопный ямб, но полный интересных просодических ходов, с довольно нетривиальной монтажной композицией.
А какие стихи, откликающиеся на пушкинские, вспомните вы? Наверняка есть чем дополнить этот список.
*P.S.
Особая благодарность – нашему автору Вере Федорук, подавшей эту идею и приславшей нам те самые стихи из «Кварты».
