Текст: Манеев Руслан
Последние исследования розничной сети «Читай-город – Буквоед» показывают, что спрос на современную патриотическую прозу продолжает расти, её продажи удвоились по сравнению с 2024 годом.
Среди авторов этого направления особое место занимает писатель Александр Проханов, которого можно считать единственным на данный момент «летописцем современной истории» в жанре художественной литературы.
Александр Проханов в литературе 50 лет. Корреспондировал из Афганистана, Чечни, Никарагуа, Камбоджи, Анголы и других горячих точек. С 2014 года он свидетельствует о свободной воле жителей Новороссии и прослеживает путь народной выборной беллютени: от стихийных плебисцитов и формирования Народных Республик - до начала СВО и принятия Новых территорий в состав РФ.
В 2014 году Александр написал, что испытывает счастье от причастности к мировой истории. Потоки её "космических ветров" поют для автора об ополченцах, русских солдатах, народных героях. Мицелий его долголетнего творчества питается сегодняшней медиасферой и прорастает в актуальном инфополе. Прототипами героев романа-новинки 2025 года "Лемнер" выступают ЧВК "Вагнер" и Евгений Пригожин. Все экземпляры были распроданы за месяц, экстренно была назначена допечатка второго тиража.
Еще не прошёл резонанс от романа «Лемнер», подкреплённый неожиданной отменой презентации книги от МДК, как редакция анонсировала еще одну новинку от Александра Проханова, – «Милый танк».
Подробнее рассказывает Олег Демидов, ведущий редактор КПД, подготавливающий обе книги к печати:
"Скажу не только как редактор, но и как литературовед: работа с текстами Александра Проханова — хорошая возможность подсмотреть в замочную скважину, как создаются шедевры. Мне повезло, потому что и «Лемнер», и «Милый танк» — потенциальные бестселлеры. У них всё для этого есть: лихо закрученный сюжет, язык, актуальные герои (почти народные, как будто взятые из фольклора).
«Лемнер» — это практически ветхозаветная история, поэтому и язык такой — библейский. Это очаровывает, приковывает внимание к фигуре главного героя и несёт читателя сквозь бурю откровений.
Проханов — по заложенному в него Богом замыслу — эпичен. И иначе писать не умеет. Он ученик Михаила Шолохова и Леонида Леонова, те, в свою очередь, наследовали Фёдору Достоевскому. Масштабные полотна романов выстроены полифонически: все центральные персонажи несут свои идеи и заражают ими читателя, идёт кровавая борьба за сердце и разум русского человека, кто победит — неясно до самого конца. Главный герой даже может проиграть, но что-то или кто-то — всегда выправит ситуацию. Через утраты и потери, через мрак и ужас, через забвение и помешательство, через слёзы и боль. Всё преодолимо. Из каждого тупика есть выход.
Отдельно скажу, что Проханов вдобавок ко всему — пожалуй, один из главных постмодернистов в стране. Долгое время казалось, что утвердился если не навечно, то надолго — тандем Владимира Сорокина и Виктора Пелевина. Есть ещё один титан — Михаил Елизаров, но он самоустранился от глобальной перестройки мироздания… И вот, если мы оглядимся, заново пересоберём историческую канву последних тридцати-сорока лет, окажется, что мы жили и живём во времена прохановского постмодернизма. А это что-то да значит".
В рамках дебюта в сотрудничестве "Года Литературы" с редакцией КПД мы предлагаем два фрагмента из романа Александра Проханова "Лемнер". В первом — историческая перспектива в судьбе Лемнера. Во втором — характерная сцена из романа.
Александр Проханов, "Лемнер"
М.: «АСТ», 2025 г. - 480 с.
Лемнер чувствовал, как его разрывают две могучие силы. Это были два дерева Русской истории, к которым он был привязан. Согнутые деревья содрогались, пружинили, как натянутые луки, стремились разойтись, распрямиться и разорвать привязанного к ним Лемнера. Млечный путь, что горел над ним в украинской степи, был Русской историей, был дорогой к Величию. Теперь дорога раздваивалась. Он стоял на перекрестке двух млечных дорог. Одна вела к Величию, а другая в чёрную бездну. Он не знал, какая куда ведет.
Брат Чулаки звал его в восхитительную Европу, дышащую смуглыми каменьями Колизея, железными кружевами Эйфелевой башни, витражами Кёльнского собора, изобилующую королевскими династиями, изысканной историей, где даже казни были овеяны траурной красотой. В этой Европе ему уготовано место, увлекательные знакомства, пленительные встречи, дворцы у лазурного моря, общество утончённых политиков, обаяние светских дам. И забвение этой тяжкой, свирепой, оскаленной и хрипящей России, застрявшей между эшафотами и алтарями, казнями и богомольями, среди которых заблудилась его библейская душа, обреченная на вечное сиротство среди хмурых снегов и чадных пожаров.
Но Величие, о котором мечтал, было возможно лишь в этой ужасной стране, среди её монастырей и казарм, её свирепых вождей и безмолвных мучеников, её взысканий, обращённых к небу из тюремных камер и кабаков. Его еврейское сиротство, его библейская неприкаянность и обида превращались в огненную лаву, в трясение русских вод и земель. Среди унылых пространств и тусклых веков начинал сверкать Млечный путь Русской истории, ведущий к Величию.
На центральной площади Банги состоялось открытие памятника Пушкину. Изваяние было вырезано из огромного ствола чёрного дерева. Пушкин был могучим воином с выпуклыми бицепсами штангиста, литыми икрами бегуна, с торсом борца, чуть прикрытым набедренной повязкой. Его белки сверкали белым мрамором.
Губы переливались перламутром. На щёках красовались ритуальные надрезы. В одной могучей руке он сжимал копьё с наконечником из красного дерева. Казалось, он только что выдернул копьё из тела врага. В другой руке он держал отсечённую голову Дантеса. Голова была из мучнистого известняка с пустыми глазницами и красным языком. Множество людей стеклось на площадь. Приехали делегации из всех стран Африки, гонцы многочисленных африканских племён. Литым строем стояли бойцы подразделения «Пушкин». Африканские солдаты в малиновых беретах походили на грибы-красноголовики. Президент Мкомбо произнёс речь, в которой называл Пушкина прародителем африканских народов, праотцом всех африканских племён. Началось жертвоприношение. Одна за одной подходили к подножию памятника прекрасные африканки. Качая бёдрами, несли на прелестных маленьких головах корзины с дарами. Складывали перед богоподобным Пушкиным.
Здесь были слоновьи бивни из Занзибара, шкуры жирафа из Конго, алмазы из Намибии, плоды манго из Танзании, раковины из Эфиопии, розовые кораллы из Анголы, страусиные перья из Ливии. Пушкин утопал в дарах, и ему на плечи накинули пятнистую шкуру леопарда.
Последовали ритуалы. Юноши подходили к памятнику и лишали себя целомудрия. Ударялись пахом об острие копья. Сочилась кровь. Юноши молча терпели боль. Им тут же выдавали малиновые береты, и они становились в строй. Женщины, пожелавшие иметь детей от Пушкина, поднимали разноцветные платья, присаживались на острие копья и уходили, унося плод. Зазвенели танцы и песнопения. Гремели тамтамы, топотали босые стопы, раскачивались ожерелья из цветов и раковин. Исполнялось на суахили письмо Татьяны к Онегину. К памятнику выходили поэты и читали стихи. Особенно хорош был стих про крокодила, грозящего клеветникам. Выскочили пигмеи с луками. У них были раздутые животы и выпученные пупки. Они метали стрелы в голову Дантеса. Воины стреляли в Дантеса из автоматов Калашникова. Голова рассыпалась, из неё вылетали термиты.
