ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ, СВЯЗИ И МАССОВЫХ КОММУНИКАЦИЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Кончаловский в Октябре

Режиссер в поисках ответа: Октябрьский переворот или великая революция?

Андрей Кончаловский на съемках сериала / Анастасия Ляшенко
Андрей Кончаловский на съемках сериала / Анастасия Ляшенко

Текст: Валерий Кичин/РГ

На стрим-платформе "Старт" идет показ 16-серийных "Хроник русской революции" - самого масштабного из проектов Андрея Кончаловского. Сериал охватывает эпоху с 1904 по 1924 год, в нем множество персон, определявших ход истории - от Николая II и Витте до Троцкого, Красина, Ленина, Сталина, Горького… Многих играют первые звезды нашего кино. В ноябре сериал должен выйти и в эфир телеканала "Россия 1".

"Это самая объемная работа в моей жизни: я прочитал, наверное, полтыщи книг - исторических, мемуарных, русских, английских… Если начистоту, темы, связанные с революцией, могут достоверно разрабатывать только режиссеры моего поколения - у них еще есть архаичное желание восстановить эпоху. У более поздних поколений время революции стало мифологизированным клише, категорически не совпадающим с изображаемой эпохой". Так говорил в беседе с обозревателем "Российской газеты" Андрей Кончаловский, приступая к съемкам. Наша беседа продолжается теперь, когда сериал готов и празднует свою премьеру.

Приступая к просмотру эпопеи, очень важно понять исходную систему координат, обусловившую построенный художником-демиургом мир - его субъективный, необязательно совпадающий с представлениями любого из будущих читателей этого текста. Или даже с образом эпохи, который сформировался сегодня в историковедении. Эта система авторских взглядов - база, на которой строится сериал и в нем - эпоха глазами Андрея Кончаловского. Понять эту систему, чтобы учесть ее при просмотре - задача интервью, и молчание интервьюера не всегда знак согласия. Он задает вопросы.

Насколько я понимаю, это будет не документальное исследование революционной эпохи, а художественная акция, где авторская фантазия наравне с историческими фактами? Нечто вроде "Войны и мира".

Андрей Кончаловский: Это роман. С множеством персонажей. В том числе вымышленных.

Об этой эпохе уже есть сотни фильмов. Что нового вы предполагали сказать о ней?

Андрей Кончаловский: Ничего нового. Я не стремлюсь выражать свои симпатии и антипатии - там действуют серьезные характеры, во многом определившие жизнь не только страны, но и мира.

Первоначально вы назвали сериал "Герои и выродки русской революции" - предполагали амбивалентность: у каждого свои мотивы и свое право на ошибку. Но в случае Ленина или Николая II ошибки ведут к национальной трагедии, история уже вынесла вердикт. Почему вы сочли нужным вернуться к этим мотивам? Пересмотреть их?

Андрей Кончаловский: У меня ведь тоже есть свое отношение к этому времени, и я хочу избежать наработанных клише. С другой стороны, зрители, особенно молодые, уже с трудом представляют себе, кто такие Ленин или Николай II. Их это мало интересует. А я бы хотел, чтобы снова возник интерес к истории своей страны, к историческим личностям. Я много читал и Ленина, и про Ленина, у меня выработался определенный образ. Это невероятная личность, как и Сталин. Это не лысый картавщик и не усатый таракан - это масштабные фигуры, на которых судьба, история наложили гигантский груз ответственности. Серьезные, вдумчивые, глубокие люди, пытавшиеся повлиять на события, формирующие и российскую, и мировую картину. Сталин все-таки был ленинцем, серьезным марксистом, он много читал, у него были идеи относительно того, как продолжить дело Маркса.

Другой вопрос, что есть масса исторических необходимостей, и большой политик вынужден им соответствовать. Быть им соразмерным. Эпоха-то гигантская! Место действия: одна шестая часть света, от Питера до Владивостока. Массы неграмотных людей. Их надо каким-то образом мобилизовать, дать им идею, возбудить их энтузиазм. Или - заставить.

Юлия Высоцкая в роли аристократки Ариадны Славиной, Никита Каратаев - музыканта Алексея Тихомирова. Фото: Анастасия Ляшенко

Заставить?!

Андрей Кончаловский: Заставить делать то, что необходимо для создания классового общества, каким его представляли Владимир Ильич и Иосиф Виссарионович.

Ленин верил в революцию, в возможность построения справедливого социалистического общества. Верил, что народ на эти идеи охотно откликнется. А народ туда и не собирался. И пришлось заниматься расстрелами. Понимать - это самое сложное, и я не думаю, что Владимир Ильич понимал русский менталитет. Я даже полагаю, что Иосиф Виссарионович тоже пятился от русского менталитета, как кролик от удава.

Но их, допустим, добрые намерения обернулись исторической катастрофой, трагедией для миллионов сограждан.

Андрей Кончаловский: Любая революция, любое стремление вмешаться в ход истории всегда будут трагедией. Не может быть другого. Потому что часть людей заражается предложенными идеями, а толпа всегда консервативна. Процессы осознания и потребности что-то менять - долгие, проходят десятилетия. И Ленин не сразу пришел к пониманию, что национальная культура не принимает такого исторического нетерпения. Агрессивная часть общества на такие поспешные реформы, что во времена Петра Первого, что Ленина, реагирует сначала вяло, а потом все более агрессивно. Где сегодня академик Иван Мичурин? О нем давно забыли: березе тополь не привьешь. Это сложно - быть соразмерным национальной культуре. Надо либо прибегать к насилию, либо смириться. Этой мудростью обладают далеко не все политики: смирение и соразмерность!

Тимофей Окроев в роли Сталина. Фото: Анастасия Ляшенко

И на практике все это превращается в цепь жестоких экспериментов над целой страной…

Андрей Кончаловский: Это не эксперименты, нет. Это стремление сделать страну и общество лучше. Станут ли они лучше - другой вопрос. Идея трансформации менталитета не может быть прикладной. "Сейчас мы всех сделаем равноправными!" Но не получается! Это как вмешаться в строительство муравейника. Там все роли распределены. Попробуй их расставить иначе - муравейник просто погибнет.

У нас очень принято переписывать историю. Революцию считают то катастрофой и преступлением, то случайностью - мол, звезды сошлись, то идеалистической попыткой создать нового человека. Какой концепции вы придерживались, приступая к сериалу?

Андрей Кончаловский: Мне сложно оценивать, хорошо это или плохо, я "за" или я "против". Понять и оценить смысл любой из революций каждый раз нелегко. Сколько их было на земном шаре! Это всегда переход количества в качество. И ничего здесь поделать нельзя: расстрелами можно что-то затормозить, но в своей основе революционные события определены какими-то насущными и неудовлетворенными потребностями. И это не стремление к демократии: человек чаще всего даже не задумывается о том, что это такое - свобода, равенство… Зайди в лес: все ли деревья равны? Неравенство определено природой, и попытки сделать всех равными кончаются Оруэллом: возникают более равные, самые равные… Человеку, думающему о сохранении своей жизни, свойственно желание доминировать. Так было, есть и всегда будет.

Премьера сериала "Хроники русской революции" в кинотеатре "Октябрь" в Москве. Фото: Юлия Морозова/ТАСС

Мое любимое слово поэтому - соразмерность. Насколько люди соразмерны поставленным задачам, как понимают свое место. Мне кажется, что российская революция - в какой-то мере результат реформ Петра. Прорубить окно в Европу, заставить сбрить бороды и носить пудреные парики - это был насильственный приказ стать европейцами. Петр заложил основы преклонения перед Западом. Но Карл Маркс неслучайно признавал, что ему нужна отсталая в политическом отношении страна, чтобы там можно было учинить такой марксистский кульбит. На Маркса вряд ли бы клюнули европейцы с их развитым чувством права, личности, индивидуальности. И, конечно, крестьянское сознание в России было для него очень плодородной почвой. Но Красин предрекал, что все кончится хрустом костей и кровавой баней, по-другому осуществить изменение крестьянского сознания было невозможно.

На практике любая попытка немедленно изменить сложившуюся веками ментальность общества обычно кончается кровавой баней

Ментальность и хруст костей

Андрей Кончаловский: Вообще, это сложная вещь - соразмерность идеи и ментальности общества. В этом смысле Герберт Уэллс был прав, назвав Ленина "кремлевским мечтателем". Российская революция - выражение исторического нетерпения. Владимир Ильич хихикал: "Да, уж натворили мы тут!" На практике попытка немедленно изменить ментальность общества действительно кончилась хрустом костей. Интересно проследить, как Сталин остановил революцию, остановил НЭП. Конечно, он был тираном. Но культа личности не могло бы случиться, если бы не было русской ментальности. Ведь культ личности - это определенного рода массовый психоз, готовность к культу, потребность в нем. Да-да, конечно, было насилие. Но не бывает изменений без насилия. И еще раз о понятии соразмерности. Было много книг, пьес, фильмов о революции, но таких, что были бы соразмерны событию, - даже сразу не назову. Конечно, безумству храбрых поем мы песню. Но адекватно понимать свое место в текущем процессе и в истории - основа успешного развития.

Зайди в лес - все ли деревья равны? Неравенство заложено в природе, идеи сделать всех равными ведут к Оруэллу: появятся более равные, самые равные...

История показала, что это удается мало кому из национальных лидеров - они чувствуют себя то новым Наполеоном, то Петром Первым.

Андрей Кончаловский: Это вопрос стремления к власти. Я не думаю, что Петр добивался власти. Ее добиваться могут или ограниченные, или романтические люди. Последние кончают трагедией, потому что власть - тяжелейшее бремя. Тебе кажется, что ты делаешь мир лучше, а оказывается, что ты все делаешь под диктовку фурий истории. Сталин был мудр, когда сказал, что Ленин недооценил русского мужика. Он понял его значительно лучше: русская ментальность хочет иметь Отца. Демиурга. Она делегирует власть некоей личности, а потом требует от личности себе привилегий.

Евгений Ткачук в роли Владимира Ленина. Фото: Анастасия Ляшенко

То есть чувство ответственности каждого за происходящее - идеализм?

Андрей Кончаловский: Это была бы уже не Россия. Чувство личной ответственности в социальном плане возникает только с Декартом: я мыслю - следовательно существую. Возьми китайцев или индусов - это же абсолютно разные законы земного притяжения, разные пласты культуры. Есть своя иерархия в мусульманских странах. Каждый национальный менталитет структурирует власть сообразно своему пониманию. Ленин этого так и не понял. Сталин - понял. И петровское увлечение европейской демократией - всего лишь замечательная иллюзия.

Сериал я пока не видел, сужу по трейлерам, появившимся в Сети, и хочу спросить о фигуре Ленина, каким он явился в фильме. Великолепный артист Евгений Ткачук, мне показалось, играет нечто близкое карикатуре. Короткие штаны, преувеличенная жестикуляция, взвинченный голосок - иногда он кажется пародией на щукинского Ленина…

Андрей Кончаловский: Совсем не так. У Ленина был такой голос, есть же записи. Порывистые манеры и мелкие шаги. Но там есть характер. И, главное, я его очень люблю! И Ткачук тоже. Это не карикатура - ну, возможно, дружеский шарж. И мы старались сделать его соразмерным событиям. Пиночет был соразмерен происходящему. Сталин, Гомулка были соразмерны: они чувствовали, куда идет толпа. У большого политика всегда есть такая чуйка. Грести в лодке и управлять гигантским "Титаником" - это разные профессии. Можно хорошо грести в лодке и не уметь управлять "Титаником".

"Титаник" - это сильно!

Андрей Кончаловский: Конечно, управлять такой махиной - это надо видеть гораздо дальше. Соразмерность!

Историческая воронка

Поговорим о вымышленных героях вашего сериала: авантюристка Ариадна Славина, Михаил Прохоров, которому император поручает Службу безопасности. Если судить по публикациям о будущем сериале, их наличие в сюжете, их функции связаны с выявлением внутренних врагов и заговоров.

Андрей Кончаловский: Сюжет - это воронка, и в нее с периферии стягиваются персонажи. Когда я писал сценарий, так и рассматривал - как историческую воронку: герои появлялись, захватывали мое внимание, увлекали. Вымышленные герои образуют сюжет, который раскрывать сейчас не стану - он должен держать интерес зрителей. Даль свободного романа - в данном случае это лучший образ. От серии к серии - сначала вообще непонятно, о чем это. Потом все постепенно обретает и логику, и смысл. Но, конечно, есть стержневые фигуры. И мне особенно интересны личности Ленина и Сталина, я к ним отношусь с большим пиететом. Интересны в деталях, в поведении, в отношении к собеседникам. Как-то мой папа Сергей Михалков с Эль-Регистаном были на приеме у Сталина. Они, конечно, очень волновались, а на столе стояло грузинское вино. Папа себе стакан налил - хлоп! Потом второй - волнуется же. Потом третий. "Сергей Владимирович, - говорит Сталин, - если будете так пить, с вами будет неинтересно разговаривать!" Мягко так, по-отечески. Деталь…

Евгений Смирнов в роли Максима Горького. Фото: Анастасия Ляшенко

Готовясь к съемкам, вы объявляли народный кастинг. Он, помнится, очень вам помог в работе над картиной "Рай" о Микеланджело. На этот раз он принес какой-то улов? В конце концов в фильме снялись сплошь звезды.

Андрей Кончаловский: Ну да, надеешься на какие-то золотые крупицы в тонне песка. Кто-то, наверное, выловился… Но когда я увидел Ткачука в гриме Ленина, все сразу решилось. Ткачук - существо абсолютно интуитивное. Настоящий лицедей. Ведет записные книжки - копит наблюдения. Как охотничий пес - чует дичь и тут же встает в стойку, в глазах радость. Это среди актеров большая редкость, вот Юлия Высоцкая, например, такая. Ткачук не сидит и не смотрит в рот режиссеру - он весь в движении, его ведет интуиция, и остается только идти за ним, дать ему возможность попробовать то, это… Для режиссера это очень важно - чтобы тебя артисты за собой тащили, а ты делаешь вид, что сопротивляешься.

А как работалось с нашим оскаровским номинантом Юрой Борисовым в роли Прохорова?

Андрей Кончаловский: Замечательно! Но это совершенно другой тип актера - Юра не лицедей. Есть такие артисты: молчуны, глаза в пол. Он чрезвычайно глубокий характер, очень неуверенный в себе и как большой артист - интроверт. Вдумчивый и пытливый, как ребенок. Он, конечно, грандиозная фигура в мировом кинематографе. Для него важно не то, "как я это сделаю", а то, "что я сделаю": интуитивно, с закрытыми глазами погружается в неизвестность. Великий лицедей Лоуренс Оливье мог играть все. Андрей Миронов - великий артист - мог все: даже если не верит, сыграет. Юра Борисов другой. Он, как Марлон Брандо: должен внутренне ощутить энергию, чтобы потом в ней существовать. Иначе все получится ужасно, фальшиво. Но он умница и, если не верит материалу, его не берет.

"Рассвет", "Разгон", "Распад", "Расплата" - в сериале четыре главы по четыре серии. Это просто для структурирования материала или есть здесь глубинный смысл? В чем этот стартовый рассвет и в чем эта финальная расплата?

Андрей Кончаловский: Я искал диалектику. Расплата всегда наступает за все, что делали, что ели, что пили, кого обижали, кому поклонялись.

Но если распад - это же катастрофа...

Андрей Кончаловский: Наверное. Но я не могу отвечать на эти вопросы - предпочитаю, чтобы зрители были в смятении и додумывали сами. Жизнь-то продолжается.

Вы видите какие-то преимущества в жанре сериала, когда действие продолжается вечер за вечером?

Андрей Кончаловский: В сериале ты не торопишься. Это не капсулированное послание - это даль свободного романа. Не "роман-газеты" - настоящего романа. Настоящий роман - симфония. С развитием не сюжета, а процесса погружения в ту самую воронку. Затягивает, как в черную дыру. Это получается само - когда пишешь, ты об этом не думаешь. Зритель посмотрит и скажет: распадается или нет, затягивает или нет.

Юра Борисов в роли офицера царской охранки Михаила Прохорова. Фото: Анастасия Ляшенко

У нас теперь в самом разгаре хроники новой революции - технической. Сегодня никакой проект не обходится без участия искусственного интеллекта. Вам он помогал?

Андрей Кончаловский: ИИ - всего только средство, он не может быть целью. Да, его перспективы могут быть опасны, но опасность есть всегда, атомная бомба тоже опасна. Но есть такая ключевая категория, как талант. Вот рядом две скрипки: одна сделана ремесленником, другая - Страдивари, выглядят почти одинаково. Но у скрипки Страдивари несколько слоев лака, и никто не разгадает, почему она так звучит. Искусственный интеллект может служить только для информации: найти и собрать данные. Он не может допустить божественную ошибку, а искусство - всегда божественное отсутствие симметрии. Чуть-чуть, незаметное, но оно есть.

Проведете премьеру сериала - что дальше?

Андрей Кончаловский: Сейчас я ставлю "Макбет" Шекспира в Театре имени Моссовета и думаю о фильме по мотивам "Голубой чашки" Аркадия Гайдара. Сделать картину о 1937 годе. И еще - есть идея фильма "Гостиница "Москва". Один и тот же гостиничный номер на протяжении многих лет, с 1939‑го по 1953‑й. Номер, из которого виден мавзолей. Парад видно, Сталина! Никуда ходить не надо - открыл окно и смотришь! Чекисты туда посылали только проверенных людей, потому что оттуда можно было бы из снайперской винтовки стрелять. Ну, и не забыл, конечно, свою мечту снять фильм о Рахманинове. Рахманинов - это чудо!

Последние указания перед командой "Мотор!". Андрей Кончаловский на съемках сериала. Фото: Анастасия Ляшенко

В чем для вас уникальность этого проекта?

Андрей Кончаловский: Это огромный метраж, такая арка, "магический кристалл", "даль свободного романа". Большое произведение, и оно задумывалось безответственно, как свободный полет. Но по мере приближения к вершине я понимал, как туда сложно подняться. Я ведь не сюжет, какую-то историю рассказываю, я попробовал охватить эпоху. Такая амбициозность, которая часто кончается фиаско. И я к нему готов. Но попытался из ничтожного извлечь драгоценное. Есть такая фраза у пророка Иеремии: "Если ты сможешь извлечь драгоценное из ничтожного, то будешь как уста мои". Это и есть задача серьезного искусства.

Несколько строк из закулисья

Евгению Ткачуку уже предлагали сыграть Ленина - он отказывался: в этой роли легко перейти в гротеск, в фарс. Сценарий сериала увлек актера, и, по его признанию, ему захотелось сделать из плаката - живого человека. На сложный грим каждый раз уходило не менее трех часов.

* * *

Пятый Всероссийский съезд Советов снимался там, где он проходил в 1918 году, - в Большом театре. Чтобы заполнить его "рабоче-крестьянскими делегатами", была задействована массовка из почти семи сотен человек. Вся площадь вокруг театра была засыпана землей и песком, чтобы придать ей облик начала ХХ века. Подсветку окружающих зданий на эти часы отключили.

* * *

Задумывая "Хроники", Андрей Кончаловский мечтал о черно-белом варианте, но в конце концов уступил требованиям современного рынка. Тем не менее, черно-белый вариант существует и, возможно, ждет своего времени.