Текст: Михаил Визель

Алексей Иванов. «Невьянская башня»

М: Альпина, 2025 – 432 с.

Алексей Иванов разрабатывает мир открытой (или придуманной) им горнозаводской цивилизации с таким же тщанием, как в чём-то похожий на него (фантаст – не фантаст, культовый – не культовый, но точно коммерчески успешный) старший коллега Пелевин – свой мир Transhumanism Inc. Только обращена его мифологема не в будущее, а в прошлое. Место действия нынешнего романа – исторический Невьянск, столица металлургической империи Акинфия Демидова. Согласно Иванову, основная ценность, на который зиждется эта цивилизация, ярчайшим представителем которой выступает сам Акинфий, – не богатство, не власть, а сама работа. И завод, который даёт возможность этой работе осуществляться. Такой горный извод протестантизма: с одного поля три урожая не снимешь, если трижды вспахать, а вот с одной домны, если втрое вкалывать, втрое больше чугуна и выплавишь. На том эта цивилизации держится.

А на чем держится роман? На том допущении, что в 1735 году от воплощения Христова на Акинфия, помимо обычной крупной и мелкой грызни с петербургскими мздоимцами и хрупкого равновесия с местными раскольниками, помимо трудной любви к роковой красавице Татьяне-Невьяне (женское воплощение завода и башни), свалилась новая напасть: огневушка-поскакушка Лепестинья, заманивающая работников прямо в печь огненную. И надо с сим бесовским наваждением справиться любой ценой – потому что завод, как было сказано, превыше всего.

Первое и главное, на что обращаешь внимание с первой же сцены романа – его исключительная кинематографичность. Так и видишь: общий план – снятая с коптера бескрайняя заснеженная равнина… средний план - нарастающий звон бубенцов длинного санного обоза… крупный план – мужественное бородатое лицо Акинфия, выглядывающее из роскошного мехового капюшона. Рот открывается – пошла первая реплика. Обратная сторона такой зримости – механистичность. Яркие персонажи уверенно движутся по своим уверенно проложенным «аркам героев», как фигурки хоккеистов в настольном хоккее по своим изогнутым прорезям. В нужный момент находящийся за полем опытный игрок ловко крутнёт рычажок – гол!

Алексей Колесников. «Закрепщик»

СПб: Литературная матрица, 2025 – 320 с.

Современным писателям периодически приходится выслушивать претензии критиков, претендующих на то, что они говорят от лица «простых читателей»: где, мол, в ваших произведениях современные герои, которые при этом не сами писатели-сценаристы и не рекламщики-креативщики, нос не кажущие за пределы Садового кольца? А вот, например – в романе молодого белгородского юриста, открытого благодаря молодёжной премии «Лицей» и успевшего получить ещё несколько премий. Герой его романа – самый что ни на есть пролетарий (он сам так себя называет), работник завода. Завод этот, правда, особый: не максим-горьковская ткацкая фабрика, а белгородский завод ювелирных изделий – хоть и закамуфлированный в тексте, но узнаваемый. Да и работа у него крайне специфическая, в прямом смысле слова ювелирная: он закрепляет бриллианты в оправах. И то, что для других – предмет вожделения, престижа и статус-символ, для него просто норма выработки.

Но, конечно, герой русского романа не стал бы таковым, если бы у него не было претензий к мирозданию достоевского масштаба. Тварь он, над чужими брюликами дрожащая, или тоже право на элитное потребление имеет? Ответ на вопрос, сформулированный столь грубо, тоже оказывается грубым и циничным до полного расчеловечивания. Но приходит герой к нему постепенно, на протяжении довольно большого и подробного романа, полного живых полнокровных героев, каждый со своими идеалами и бедами.

Следить за этим нисхождением души, подобным чичиковской поездке по мертвые души не сказать что «увлекательно», не то слово, но затягивает. И, безусловно, полезно. Ещё и потому, что дело происходит «здесь и сейчас». И заоконные реалии – причём, напоминаем, не московского Садового кольца, а Белгорода, ставшего вдруг прифронтовым, в прямом смысле слова грубо входит в роман. Проза наших дней, отражающая наши новые реалии – она и такая.

Вячеслав Ставецкий. «Археологи»

М:АСТ, РЕШ, 2026 – 672 с.

«С некоторых пор, а именно с середины лета одна тысяча девятьсот примерно… (впрочем, без дат, без дат), по обширной равнине в северо-восточной части Турского края, в сухой звенящей степи, поросшей полынью, мятликом и сурепкой, странствует группа необычных существ...»

Несмотря на столь былинный зачин, отдающий, впрочем, если кто помнит, описанием университетского городка в "Крошке Цахесе", дело объясняется просто. Речь идёт о группе работников археологической экспедиции, которые путешествуют в уазике-«буханке», который они гордо именуют «Археобусом», от точки к точке, копая шурфы и проверяя наличие древних артефактов, прежде чем здесь проляжет нефтепровод. Рутинная задача, не способная принести ни золотого шлема Александра Македонского, ни обнаружения руин забытой цивилизации.

Но Ставецкий не был бы автором необычного романа «Жизнь А.Г.», в котором убедительно воссоздаётся и развенчивается целый несуществующий испанский диктатор, если бы не превратил выросший из собственного полевого опыта реалистический роман-путешествие о шести реальных мужчинах, юных и зрелых, но равно «украшенных густыми древнерусскими бородами», в мистическое странствие, в котором граница между реальностью и вымыслом становится такой же зыбкой, как у археологов – граница между настоящим и прошлым. А в конце – даже между жизнью и смертью, как в романе Алексея Поляринова «Кадавры», где тоже научная экспедиция оборачивается путешествием по ту сторону бытия – но, разумеется, совсем иначе.

Кстати, и годы действия, судя по присутствию джипиэса – всё-таки не примерно девятисотые, а уж по меньшей мере две тысячи какие-то. Годы написания романа обозначены в его окончании более точно – 2013-2025. За это время много что успело произойти и много что из произошедшего в этом объёмном сочинении отразилось. Надеемся, что следующего романа Ставицкого не придётся ждать ещё 12 лет.

Поль Ришардо. «Аромат»

Перевод с французского Риммы Генкиной

СПб: Азбука, 2026 – 352 с.

Главный герой этого новейшего международного бестселлера, Элиас Риволь, наделён сверхъестественной чувствительностью к запахам и знает, как с ней обращаться: с помощью сложносоставленного индивидуального аромата он способен не просто воскрешать в людях личные воспоминания о далёком прошлом, а прямо-таки отправлять туда. «Если бы старость помнила, чем была молодость!» Что может быть прекраснее, чем снова погрузиться в атмосферу первой любви?

Во всяком случае, так Элиас думал, устраиваясь на работу в корпорацию «Фрагранция» (таково, собственно, оригинальное французское название этого очень французского романа), но реальность, как водится жёстче и циничнее – его сверхчувствительный нос и уникальные умения собираются использовать для делишек, куда менее благовидных и уж точно не романтичных.

Издательское определение этого изысканного фантастического романа – «сенсорный триллер». А его автор – действительно парфюмер. В смысле, работник ольфакторной индустрии. При этом он уверяет, что действительно вырос на «Парфюмере», в смысле, на романе Патрик Зюскинда. И протагониста своего дебютного романа тоже придумал c оглядкой на легендарного маньяка Жана Гринуя.

Джейн Энн Филлипс. «Ночной страж»

Перевод с английского Александры Глебовской

М: Альпина Паблишер, Belles Lettres, 2026 – 420 c.

Книга – новейший, 2024 года, лауреат Пулитцеровской премии, престижнейшей по ту сторону Атлантики, чем европейский Нобель, которая на удивление (особенно по нынешним временам) быстро добралась до российского читателя – в блестящем уверенном переводе Александры Глебовской. И очень хорошо сделал, что добралась Время его действия – 1864 и 1874 годы, разгар ожесточённой Гражданской войны в США и не менее мучительнее послевоенные годы, когда великая страна буквально собирала себя по кускам заново.

Многоопытная романистка передаёт этот постепенный кропотливый процесс через драматическую матери и дочери из Западной Виргинии, чьи имена и фамилии мы узнаём далеко не сразу. Зато сразу оказываемся в эпицентре неблагополучия: мать четырех детей, 12 и 2 лет, и трёхмесячных близнецов, надорвалась от долгой необходимости в одиночку вести хозяйство в горной хижине и уже год как пребывает в тихом помешательстве. Мужчина, который живет с ней последние три года, отец младших детей, «не вывозит» – и поэтому сажает сошедшую с ума мать и ее старшую дочь на повозку и везёт их в знаменитый своим гуманным обращением с пациентами сумасшедший дом "Транс-Аллегейни" – наказав сметливой и не по летам рассудительной девочке, чтобы та объявила себя служанкой, а не дочерью.

Такова завязка длинной чреды «хождений по мукам», в настоящем 1874 года и в прошлом 1864, в которых романно-семейные узлы туго завязываются – и развязываются в по-диккенсовски благополучном эпилоге 1883 года: все тайны происхождения раскрылись, добродетель вознаграждена, в том числе хорошим наследством.

Отрадно, что импринт Belles Lettres, изначально задуманный, как следует из его называния, чтобы отбирать изящные романы для отдохновения прекрасной половины человечества, расширяет свой диапазон в том числе в сторону «колючих» произведений премиального уровня, с нелинейным повествованием и сложной проблематикой. В которых, разумеется, сильные женские герои и тема «сестринства», женской взаимопомощи, занимают ведущее место.

А также

Лев Данилкин. "Палаццо Мадамы: Воображаемый музей Ирины Антоновой"

М.: Альпина нон-фикшн, 2025. — 584 с.

Мы уже писали об этой книге много и разнообразно. Но не можем не упомянуть эту, что ни говори, главную новинку осени 2025 года. Вызвавшую предсказуемый скандал, намного превзошедший тот, что возник в 2017 году после выхода данилкинской биографии Ленина. Ленин жил давно, и жанр «неканонической биографии забронзовевшего вождя» сам после солженицинского «Ленин в Цюрихе» успел стать каноном. Ирина Антонова жила вот только что – и так о ней в чинных искусствоведческих кругах писать было не принято. Так что его почтенные представители оказались в затруднительном положении, ехидно описанном еще Булгаковым в «Жизни господина де Мольера»: «Статья де Визе показывает, что во время ее сочинения душа автора была раздираема пополам. Де Визе хотелось сказать прежде всего, что комедия не может иметь успеха, но сказать он этого не мог, потому что комедия имела оглушительный успех».

Если принять, что настоящее искусство есть то, что выходит за рамки «настоящего искусства» – этому критерию «Палаццо мадамы», полноценный роман с завязкой, антагонистами и и развязкой, о реальном публичном человеке, отвечает полностью.