Текст: Борис Кутенков
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Одна из важнейших критических публикаций — статья Андрея Баумана в новом номере журнала
«Плавучий мост» (№ 1, 17).
Поэт, лауреат премии «Дебют» вновь поднимает вопрос о профессионализме в поэзии. Статья вышла в малозаметном издании — и вряд ли привлечёт большое внимание; между тем, в ней интересно внятное разграничение подхода «социологического» и собственно «литературного». Поэзия, по Бауману, не ограничивается «текстопорождением» — и порождает «самого пишущего
и соавтора-читателя». В доказательство этих слов цитируется Борис Дубин (памяти которого и посвящена статья) о «поэзии как пространстве неисключённости, неотлучённости, невыдворённости». В статье проблематизируется также «пересмотр оснований» самой формы поэтического письма — в сторону измененения «графической телесности» (примеры, теоретические и поэтические, — из альманаха «Транслит»). Привлекает в этих рассуждениях внимание к проблеме текста и автора — в противоположность разговорам о «легитимации» и «заработках», как раз и возникающих в большинстве случаев при словах «поэтический профессионализм».
В том же номере филолог, переводчик Никон Ковалёв анализирует перевод «Одиссеи», выполненный Максимом Амелиным и опубликованный
в «Новом мире» (2013, № 2).
«При чтении этой полемики филологов-античников возникает ощущение, что мы вернулись в начало XIX в., во времена оживлённейшего спора вокруг первых опытов Гнедича. Напомним, что
Гнедич сначала переводил Гомера в традиции XVIII в. «александрийским стихом», однако затем с помощью журнальных публикаций стал приучать читателя к «русскому гекзаметру». Первые переводы Гнедича также сперва не получали признания. Пусть В. Файер предлагает сравнивать труд Амелина не с Гнедичем, а с Ермилом Костровым, автором первого перевода с греческого оригинала, сделанного еще в XVIII в.: «Сегодня трудно представить себе, чтобы потомки уподобили Амелина Гнедичу, но он вполне может оказаться новым Костровым, перевод которого Гнедич высоко ценил и активно использовал». Это отнюдь не преуменьшение заслуг Амелина, но свидетельство того, что его перевод в любом случае является новаторским, важной вехой в истории русского Гомера, как в свое время переводы Кострова и Гнедича. Остается лишь пожелать, чтобы в отличие от Кострова Амелин всё же оставил нам полный перевод гомеровской поэмы».
Эмигрантский
«Новый журнал» (Нью-Йорк)
выпустил 287-й номер . В нём много историко-литературоведческих материалов (о франко-русских прозаиках, об эмиграции Бунина и др.) и стихи Сергея Шестакова. Особого внимания заслуживает «Блок Марины Гарбер» — обзор книг Бориса Херсонского и Андрея Грицмана, Анны Гальберштадт и др. Тончайший сравнительный анализ «Записок и выписок» Михаила Гаспарова и «Упражнений в бытии» Ольги Балла (уникального сборника
автопсихологической прозы, основанного на записях из блога автора). Сравнение получается контрастным: опыт филолога, осмысляющего мир с позиции культурного опыта, в случае Гаспарова; в случае же Балла — осознанное отстранение от критического амплуа и осмысление опыта жизни (от читательского до глубоко личного) с общечеловеческих позиций. «Для одного жизнь представляется духовным усилием, в то время как для другого — по большей части культурным. Для обоих важно чувство связи с «другим», но если у Балла превалирует мысль о человеке, то у Гаспарова — о слове человека, о тексте «другого». При этом обе книги хочется причислить, пользуясь определением Балла, к «романам с бытием, с жизнью, с книгами, с другими людьми, с <…> собой». Оба автора пишут о сродных вещах, но делают это по-разному…» — подмечает Гарбер. Обзор — в «тренде» участившихся разговоров об актуальности околодневникового жанра, постепенно замещающего художественную прозу.
Новый номер
«Вопросов литературы»,
пока доступный для продажи на сайте журнала, помимо прочего, предлагает несколько интересных материалов о критике. Среди того, что удалось прочитать в ПДФ-формате, — дискуссия о роли критики, состоявшаяся на Форуме молодых писателей. Стержневые направления дискуссии — взаимодействие критики «рекламной» и «литературной» и современная литература в регионах. Евгений Коновалов, возражая в равной степени и против
«рекламной» критики, и против филологической «бессмыслицы», говорит о ситуации незнания и «регионального» разобщения: «Очевидно, критик поэзии в такой ситуации должен тяжко вздохнуть и заняться единственно возможным делом: ликбезом. Честным, назойливым и очень избирательным упоминанием, цитированием, формированием вкуса в отдельно взятой литературной окрестности. Заняться с чрезвычайно слабой надеждой на успех в этом безнадёжном деле. Не определять масштаб явлений, а просто знакомить с ними. Не прореживать литературный сад, а для начала хоть что-то сажать в девственную почву». Константин Комаров добавляет: «Поверхностность критике противопоказана». Как бы в пику этим высказываниям Елена Пестерева делится опытом работы обозревателя глянцевого журнала. «Насколько критика в «глянце» является рекламой? Мне трудно сказать о других обозревателях. А мои тексты, в сущности, интонационно всегда такие, и неважно, в глянцевом журнале они опубликованы, или в «толстом», или в интернет-издании. Я не могу писать о том, что мне не нравится. Я пытаюсь сказать: «Читатель, погляди, какая штука!» Только и всего». Равновесие между полярными точками зрения находит проницательная Валерия Пустовая: «Читательское «зацепило» и критическое «работает» предстоит совместить. Сейчас в критике идет поиск новых форматов высказывания, сочетающих эмоциональную доверительность и силу рефлексии, личный опыт и отстраненный анализ, краткость блога и глубину исследования». В том же номере «Вопросов» Юлия Щербинина, продолжающая свои исследования в области «критики критики», актуализирует термин «библиокритика»: «В вульгарно массовом сознании библиотека устойчиво ассоциируется с образом пыли. К ценителю книг прочно прилип иронический ярлык «книжный червь». Типичный библиотекарь традиционно изображается унылой тётенькой с прической пучком, в мешковатом платье и стоптанных туфлях. В такой системе определений вполне логична и понятна, но далеко не всегда адекватна и оправданна общая направленность большинства новейших библиопрактик — осовременивание…» «Однако, вероятно, стоит проблематизировать процесс эволюции Библиотеки, изменения ее облика и содержания, подвергнуть системному и всестороннему анализу новые формы популяризации чтения и (шире) работы с книгой…» Доктор филологических наук Олег Осовский, профессор Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева, рассуждает о «кризисе гуманитарного знания» и, в частности, развёрнуто полемизирует с Ильёй Кукулиным и его книгой «Машины зашумевшего времени».
«Знамя»
посвятил 6-й номер исторической памяти. Предисловие Натальи Ивановой: «Вот в чём проблема: ведь у каждого — своё воспоминание. И очень часто — смещенное по отношению к реальному случаю, к произошедшей истории (необязательно — Истории, с большой буквы). Хорошо, если не ложное — и так бывает. Хуже — если лживое, выдаваемое за правду («а я там был...»). Свидетель на суде должен клясться на Библии говорить правду, и ничего, кроме правды. А вспоминающий, особенно если он — писатель, ни на чем не клянется, просто —
повествует, поди проверь. В исторической науке считается, что три независимых источника подтверждают свершившийся факт (в крайнем случае — два, но уж никогда — один, один — не истина). Более того, скажу совсем кощунственно: неправда по отношению к действительности, смещение факта реального бытия может стать художественным достижением, так родилось особое направление между фактом и вымыслом, faction. <…> Что, лукавая Ахматова утверждает, что Мандельштам, воспоминая, врёт? Сочиняет!» В номере — множество мемуарных историй: Натальи Громовой (в т.ч. о встречах с Арсением Тарковским, Александром Ревичем, Лидией Либединской), Георгия Трубникова об Андрее Вознесенском, Лилии Карась-Чичибабиной об «армянском сюжете» в жизни Бориса Чичибабина и др. В поэтическом разделе — екатеринбуржец Андрей Санников с характерной для него печальной метафизикой любви и смерти, лаконизмом автологического слова:
Облако по небу тихо идёт —
белое и молодое.
Что-то оно говорит и поёт
о торжестве и покое.
Речка внизу, на Челябинск шоссе
недалеко от Сысерти.
Да, — о покое и о торжестве.
И о любви. И о смерти.
Юлия Подлубнова сделала обзор архивных публикаций в литературных журналах начала года: «Работая с архивами писателей, преимущественно, конечно, уральских, заметила такую особенность: бумаг различного рода — от метрик и удостоверений до черновиков и разрозненных рукописей — в архивах, чьи бы они ни были, обычно немало, но очень сложно найти материалы, которые сами по себе могли бы составить публикацию. Да еще такую, которая имела бы литературное или общественное значение. Всегда можно написать исследование, сослаться на отдельные документы, письма, записи, но смыслом этой работы будет само исследование, а не введение в оборот новых источников. Исключения составляют редкость, потому они ценны и примечательны… Например, нам, молодым сотрудникам Объединенного музея писателей Урала, пока только единожды удалось подготовить к публикации что-то действительно ценное — дневники писателя Николая Никонова за 1979—1980 годы («Урал», 2016, № 1), которые он тщательно скрывал даже от собственной семьи…»
В продолжение уральского контекста — беседа Марины Волковой с поэтом и культуртрегером Виталием Кальпиди
в «Урале».
Ответы, как свойственно автору, напоминают пифийские откровения. «Поэтическая книга стремится изменить мир, а не наполнить его прелестью и красотой. Если у нее это не получается, она тут же умирает. Сборники же лирических стихов могут жить (и живут) довольно долго. Они даже выходят на пенсию. Безымянное бессмертие или персонифицированное долгожительство — выбор невелик, зато есть над чем поразмыслить…» В интервью много упоминаний поэтов-современников, интересных Кальпиди (с краткими комментариями о творчестве многих из них). Упоминаются Александр Кабанов, Глеб Шульпяков, Андрей Тавров; рекомендуется к прочтению книга Сергея Соловьёва; через запятую перечисляются «реальные персонажи» и «идеальные привидения» русской поэзии.
В «Октябре»
— две важных и актуальных беседы, связанных с территорией культуры.
— с генеральным директором Некрасовской библиотеки Марией Приваловой. О «выпадении библиотек из привычной городской жизни», способах работы с читателем и типах читательской аудитории. «…у нас основная часть аудитории по нашей собственной классификации относится к так называемым «нечитающим читателям». Это постоянные посетители, которые приходят часто, сидят до позднего вечера, но приходят не за книгами, а за рабочим местом, потому что мы выступаем для них как коворкинг-площадка. Эта аудитория в значительной степени студенческая… Ещё одна категория «нечитающих читателей» — социально незащищенные горожане. Она есть во всех библиотеках, я читала, что библиотека Далласа в США даже придумала специальную программу для бездомных, которые туда приходят. Но это не обязательно бездомные, это и люди, у которых нет регулярного дневного занятия, и, когда гулять не пойдёшь — в холода, например, — они часто оказываются в библиотеке. Кого-то из них я узнаю в лицо: они бывают практически ежедневно. Это и пожилые люди, пенсионеры, которые проводят так часть своего дня. И люди помоложе, которым просто некуда пойти. И в моем представлении о библиотеке как о максимально демократичном пространстве это аудитория, про которую библиотеки тоже должны думать…»
«Новый мир»
в 5-м номере публикует обширное исследование Анны Сергеевой-Клятис о критической рецепции творчества Пастернака в 1922 году. «…Сближение с Маяковским станет для Пастернака определенной мерой признания его поэтических заслуг. Так гладкая, зеркальная поверхность, адекватно и беспристрастно отразившая на мгновение объективность, стала замутняться и искривляться, рассыпаясь на множество осколков. Такого цельного и узнаваемого изображения, которое дала критика 1922 года книге «Сестра моя жизнь», творчество Пастернака больше никогда не получало». В фейсбуке — уточняющие и возражающие комментарии литературоведа Олега Демидова к статье.
Любопытные материалы в последних номерах
«НГ-Ex Libris».
«Пэчворк» и конгениальности его строения нынешнему времени: «Неужели вы не видите, что нас в этом мире рвут на части, сам мир взрывается и разрывается? Мы подбираем себя среди других кусков осмысленного мяса, тел и сознания. Для того чтобы выжить и увидеть свою индивидуальную судьбу, мы вынуждены сами на живую нитку сшивать то, что оказывается поблизости (наш опыт в этом режиме подчас случаен) — как умеем. Поэтому пэчворк, техника лоскутного шитья, техника выживания. Мне кажется, интуитивно выбранная форма наиболее точна по отношению к происходящему». Виктор Леонидов пишет о книге писем Марины Цветаевой (1937—1941. Сост., подг. текста, коммент. Л. А. Мнухина. — М.: Эллис Лак, 2016). Елена Семёнова посвящает заглавный материал 150-летию Константина Бальмонта: «Альтернативные бальмонтоведы утверждали, что прадед поэта, сержант кавалерии екатерининского лейб-гвардейского полка, мог носить фамилию Баламут, и якобы русское слово переделали на иностранный лад. Но тут скорее согласишься с оппонентами, которые замечали, скорее бы уж народ чужое слово к русскому языку приспособил. Хотя, в общем-то, фамилия Баламут вполне бы отразила сущность поэтических деяний Бальмонта, который в рамках символизма поставил русскую поэзию на уши…» О бальмонтовском юбилее как о незамеченном упоминает и Марина Кудимова в своём FB-блоге (замечательном именно анализом памятных дат): «150-летие Константина Бальмонта проходит тихохонько, словно по контрасту с его бурной и донельзя путаной жизнью. Сегодня стихов его практически не знают, а этой самой жизнью не интересуются. Собственно, судьба Бальмонта — ярчайшее свидетельство пограничности прижизненной славы…»
И в завершение обзора — к журналу
«Москва»:
полузабытому, ещё существующему и иногда всплывающему в откровенно комических
контекстах (благодарю Андрея Фамицкого, обратившего моё внимание на эти публикации). В январском номере Наталья Тугаринова публикует подборку под названием «Русская раса». Стихи такие: «Русская раса — Спас на крови. / Русская раса рождалась в любви. / Русская раса — в тебе и во мне, / Русская раса рождалась в огне». Едва ли не больше, чем сами стихи, впечатляют комментарии читателей под ними: «Так бездарно, что аж до слёз» и (видимо, выражение нешуточного восторга) «Золотым дождём отлитые строки». В том же номере — стихи Светланы Леонтьевой. «Пусть не кончается ничто — ни век, ни люди! / Пусть будет Чехов, книга и театр! / Пусть будет в сердце, словно бы в сосуде, / вся жизнь, как сон, и слаще во сто крат!» В июньском номере прошлого года своим художественным творчеством щедро делится поэт-песенник Михаил Гуцериев. «От бесчестья век горя, / Породил любовь не зря. / Жадно ты весну ждала — / Ты колючая стезя». А ведь есть ещё
«Наш современник»,
в апрельском номере публикующий подборку геолога Ярослава Васильева: «И мой товарищ, Евгений Аркадьевич, / Улыбается, когда я предлагаю ему спеть, / Потому, что гитара, как Правительство,
Где железная воля есть» (авторская, простите, орфография и пунктуация сохранены) и протоиерея Андрея Логвинова: «Душа распрямляется в полный рост, / Пусть долог путь и непрост! / Но ты головой касаешься звёзд / Только в великий пост» (в подборке автор всё время стремится коснуться чего-то головой — следующее стихотворение называется «Залез на крышу»). С некоторым облегчением заканчиваю на этом чтение «патриотических» журналов и возвращаться к ним не планирую.
