Текст: Борис Кутенков
Коллаж: godliteratury.ru
Начнём с полемики. В соцсетях активно обсуждают
высказывается Андрей Пермяков — об «идейности» тех, кого громит Комаров, и «деиндивидуализированных и стёртых поэтиках», больше не соответствующих «духу времени». В целом соглашаясь с разбором Комарова и находя представленные в его статье примеры мертворожденными текстами, — отмечу, что в условиях отсутствия единого центра литературы любой подобный разбор будет неизбежно тенденциозным и основанным на вкусовых расхождениях. Филологическая мимикрия под поэзию трудноуязвима — именно в силу того, о чём пишет Комаров: серьёзной концептуальной базы, подведённой под имитационные тексты. И всё же появление подобной рискованной точки зрения необходимо.
Резонанс также вызвала опубликованная
в Homo Legens
статья Сергея Оробия«Прививка от Белинского» о сетевой критике — скорее ознакомительная, посвящённая описанию различных сетевых ресурсов и представленных на них колумнистов. «И вот я листаю эти сайты и думаю: так появился ли у сетевой критики свой голос? Да и возникла ли она сама, сформировалась ли как феномен?» Рассуждения Оробия получили отповедь со стороны толстожурнальных критиков, увидевших «антибелинский» посыл (хотя, по сути, здесь говорится всего лишь об одной из моделей существования критики) и упрёки в недостаточном освещении сетевых феноменов 90-х («Русский журнал» и пр.) со стороны других.
Вышел 8-й номер
«Знамени»
с окончанием романа Ольги Славниковой «Прыжок в длину», о котором мы писали в предыдущем обзоре . Ваш обозреватель ещё не успел дочитать вторую часть, но уже очень интересно — неожиданные сюжетные повороты. Выскажемся о некоторых стихах в номере. Лучшая подборка — Екатерины Перченковой, лауреата премии «Белла» 2017 года. Поэзия Перченковой завораживает погружением в глубины поэтической речи, в которой теряется субъект говорения и объект адресации — но остаётся подлинное, детализированное и вместе с тем семантически разноплановое вещество поэзии. Хочется цитировать и цитировать, и не фрагментами, а стихотворениями, но всё же остановлюсь на небольшом отрывке:
где мельница нечаянным ручьём
держала лето целое ничьё,
на свет переводила проливное,
был дом, и дом оказывался пуст,
и во дворе раскалывался куст
на воздух и цветение сплошное.
алёнка горевала над водой:
не пей, хороший, станешь молодой,
пойдёшь весёлый, сгинешь за горою.
и плакала, как будто о живом:
кого теперь зелёным рукавом
от неба лебединого укрою.
В том же номере — стихи другого лауреата: победителя премии «Лицей» Владимира Косогова. При чтении этих стихов — ладно скроенных, довольно ритмически однообразных, не чуждых метафизики — создаётся чёткое ощущение, что для полноценного их восприятия нужно забыть о существовании в русской поэзии Бориса Рыжего. Забыть не получается. И при сопоставлении всё отчётливее понимается вторичная сущность стихов его последователя. Примеры можно множить и множить: «Вот три слова: жизни было мало. / Подбери трагический мотив, / Да такой, чтоб душу вынимало, /Всё на свете в ней разворотив» Косогова — и «Седьмое Ноября» Рыжего, опубликованное в 1999-м того же «Знамени»: «…очень разухабистую песню / сочиню. По скверам и дворам / чтоб она шальная проносилась. / Танцевала, как хмельная б…дь». Или: «Будут стрелять, я не буду палить в ответ, / Но два года назад настоящий купил пистолет» Косогова, очевидно наследующее стихотворению «Молодость, свет над башкою, случайные встречи…» Рыжего —но без его мистификационного задора. Строки «Поговорил бы кто со мной /О том, что прошлое — печально» также очевидно перепевают Рыжего — интонационно и лексически. Остановлюсь на этом в перечислениях сходства — и замечу, насколько незначителен здесь уровень смыслового приращения (хотя бы в банальных концовках, заметно уступающих мощным финалам Рыжего). Больше всего удручает, что печатает всё это «Знамя», которому мы обязаны публикациями Бориса Рыжего, в том числе и из его посмертного архива.
В «Урале»
У этой улыбки есть две стороны —
Железная и золотая:
Одна не ржавеет от лунной слюны,
Другая от этого тает.
Не солнечный свет свёл мне память на нет,
А рыбки его золотые.
Латыни не хватит оформить мой бред,
Когда я молчу на латыни.
В том же номере — очередной выпуск рубрики Юрия Казарина «Слово и культура» — о «трансгрессии одиночества»: «Одиночество любви — всегда вне жизни и вне смерти: такое одиночество есть состояние промежуточного характера-состояния, жизнесмертнолюбовное. Вот пишу я всё это —> и одиночусь. Дичаю. Отбиваюсь от рук толпы и хора социумов — благодать. Одиночество — благодатное. И — убийственно-жизненное».
«Волга»
публикует стихи Михаила Корюкова — бытовые сюжеты об одиночестве «городского типа», но с попыткой преодоления лирическим героем собственной меланхолии и выходом на общечеловеческое обобщение. Чувство «своей тарелки» в этих стихах превращается в замкнутый круг бесцельного вращения по траектории:
ничего не осталось от карты мира,
полкруга прожил по секундной стрелке,
на втором этаже нам купил квартиру
для чувства комфорта, своей тарелки.
так бы жил и смотрел на дворы с балкона
и кофе попить отходил из блюдца,
но на первом откроется бар в столовой,
мы спустимся вниз, чтобы не вернуться.
Сергей Слепухин посвящает биографический очерк Генриху Манну : «Сегодня очень немногие помнят о существовании писателя Генриха Манна. У одних это имя вызывает буйный восторг, ведь «Молодые годы короля Генриха IV» естественным образом совпали с годами беззаветной любви к «Королеве Марго» Дюма. Другие вновь испытывают хроническое отвращение к «обязательному» в юности — из-под палки — чтению романа «Верноподданный». <…> И те и другие в своей оценке заблуждаются. Они попросту не знают творчества Генриха Манна, не имея ключа». Владимир Орлов публикует главы из книги об Александре Гинзбурге : «Эта книга — об одном из самых удивительных людей своего времени. Всматриваясь в ключевые события, образующие историю становления в Советском Союзе «второй культуры» и порожденного ею движения открытого общественного протеста против политических преследований, — того самого движения, которое в начале 1970-х, с легкой руки западных журналистов, стали называть «диссидентским» и «правозащитным», — в самом центре этих событий мы неизменно обнаруживаем Александра Гинзбурга. В последний раз я видел Александра Ильича Гинзбурга весной 2000 года, за два с лишним года до его смерти…»
В «Октябре»
остановимся на поэзии Геннадия Каневского . Стихи расчётливые (говорю это скорее с положительной коннотацией), неравнодушные к производимому эффекту, умеющие в том числе и обратиться к читателю напрямую, вынырнув из глубин ассоциативности. Среди нарративного повествования — внезапное обращение во втором лице, подобное «эффекту снятого грима», по Б. Эйхенбауму: «и ещё / я тень свою оставил на земле. / вы видели её. / она порой / гоняется за бабочками летом». Интересна палимпсестуальная природа этих стихов: классический текст с его музыкой (здесь есть аллюзии на «О доблестях, о подвигах, о славе» Блока в финале подборки, на фрагмент «Катюши» в цитируемом ниже стихотворении) трансформируется до неузнаваемости вербальным рядом. Встречается ироническое переосмысление культурных стереотипов: «битва народов». «Классическое» в стихах Каневского, таким образом, становится отголоском культурного эха, соединяющего распавшееся пространство — без особой, впрочем, надежды. «Только их мы уже не услышим».
проскользни туда, где свет проходит,
в тонкую мерцающую щель,
а потом, катясь по следу света,
уподобясь медному грошу,
кран найди — и поверни на «лето».
больше ни о чём не попрошу.
Переходим к прозе и литературным дискуссиям.
В «Неве»
— роман Арслана Хасавова «Лучшая половина», наследующий традиции Романа Сенчина. В центре романа — история личностной деградации некогда успешного политика и литератора, с попыткой его возвращения к подлинной жизни и крушением в финале. В рецензиях уже называют «Лучшую половину» «книгой-предупреждением» о победе «пластмассового мира» над человеком. Писатель расширяет социальное поле своего романа, включая в текст полемику по двум линиям. Первая линия — литературная: история первой «вдохновенной» книги главного героя, когда-то желавшего изменить мир своим творчеством, и его скорого разочарования в писательском успехе. Вторая – политическая: действие романа происходит не только в России, но и в сирийском Хомсе «Тема Сирии как некоего исхода, спасения от текущих забот главных героев проходит там красной нитью», — говорит писатель https://chistovik.info/news/culture/2829, сам недавно ставший свидетелем и фиксатором происходящего там.
«Октябрь» представляет выступления участников конференции «Литературное собрание. Россия — множественное число», организованной журналом «Октябрь» совместно с Союзом писателей Москвы в Петрозаводске. Участвуют Евгений Ермолин, Ирина Мамаева, Анна Матасова, Андрей Аствацатуров и др. Евгений Ермолин: «Можно ли утверждать, что существующие коммуникации решают проблему? Мне кажется, они создают пока, скорее, эффект предварительного знакомства. Проблемно-дискуссионная среда ими инициируется слабо. Это и есть вопрос вопросов». Андрей Аствацатуров: «Писатель всегда говорит о себе и о современности. И нынешние авторы не являются исключением. Проблемы, которые они затрагивают, ультрасовременны. Дело, на мой взгляд, в том, что они все-таки пишут о «нефтяных» нулевых и десятых, однако используют при этом знаки, связанные не с современностью, а с другими временами. Видимо, современность не генерирует собственных сюжетов и проблемообразующих знаков. И это тем более удивительно, учитывая сложную внешне- и внутриполитическую обстановку, приграничные локальные войны, идеологическое размежевание интеллигенции. Историкам литературы, наверное, придется как-то объяснить этот парадокс, хотя вполне возможно, что пристальный анализ выявит в современной литературе совсем иные тенденции». Дмитрий Ищенко о гуманитарном пространстве Мурманска, Лета Югай «о едином культурном пространстве страны в свете актуальной мифологии и интернет-фольклора», Александр Бушковский о национальной памяти и общем культурном коде и др.
В самой актуальной рубрике журнала —
«Территория культуры»
(ведущая — Дарья Бобылёва)
наш театр стал действительно безбарьерной средой, искусством, говорящим на особом, универсальном языке, который понятен каждому. Людям высокообразованным и необразованным, тонко чувствующим и рациональным, людям с мистическим складом и тем, кто опирается на доводы разума, мужчинам и женщинам, верующим и агностикам. Этот театр будет полисенсорным. Как говорит Наталья Попова, которая работает в театре «Круг» с особыми людьми, «в полисенсорном мире не будет инвалидов». Мне видится сегодня таким будущее современного театра».
И напоследок — одна газетная публикация. Поэт и филолог Надя Делаланд начала вести рубрику разборов современной поэзии
в газете «Таганрогский курьер».
В первых выпусках — эссе о стихотворениях Полины Барсковой, Алексея Чипиги и др. Рубрика примечательна вниманием к подзабытому жанру разбора одного стихотворения – и примером филологически корректного и доступного анализа. Поздравляем с этой удачей газету и автора рубрики (кстати, там есть адрес, по которому желающие могут присылать стихи для разбора). А журнал «Знамя» поздравляем с приобретением: Ольга Балла с 7 августа возглавляет в нём пост отдела публицистики и библиографии, о чём — её эссе в Живом Журнале: об «ещё одной молодости как начале нового дела».
