Текст: Михаил Визель
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Пушкин - один из самых известных персонажей русской истории. И, говоря кинематографически, один из самых выигрышных. Всё при нем: яркая внешность, бесчисленные романтические истории, жизнь в высшем свете и трагический выстрел на белом снегу Чёрной речки. Но сам он редко становился героем художественных произведений, заслуживающих упоминания. Что тоже неудивительно: Булгаков, автор парадоксальной пьесы о Пушкине «Последние дни», где сам главный герой появляется только в виде полоски света из приоткрытой двери кабинета, объяснял, что не мог себе представить, как это, написать ремарку: «дверь отворяется, входит Пушкин». Поразительное признание автора романа, в котором действуют Иисус и Сатана!
Но тем не менее находились авторы, которые брали на себя эту смелость. Получалось у них это по-разному. Вот десять образцов.
1. Пушкин. «Роман в письмах» (1829)
Как ни удивительно, традицию вводить Пушкина в качестве литературного героя заложил сам Пушкин. В его оставшейся неоконченной первой попытке подступиться к реалистической прозе в современных ему реалиях, известной нам сейчас просто как "Роман в письмах", образованная барышня Лиза, вынужденная по семейным обстоятельствам уехать в деревню, докладывает оставшейся в Петербурге подруге Саше о своей новой знакомой:
Маша хорошо знает русскую литературу — вообще здесь более занимаются словесностию, чем в Петербурге. Здесь получают журналы, принимают живое участие в их перебранке, попеременно верят обеим сторонам, сердятся за любимого писателя, если он раскритикован. Теперь я понимаю, за что Вяземский и Пушкин так любят уездных барышень. Они их истинная публика. Я было заглянула в журналы и принялась за критики «Вестника Европы», но их плоскость и лакейство показались мне отвратительны — смешно видеть, как семинарист важно упрекает в безнравственности и неблагопристойности сочинения, которые прочли мы все, мы — санкт-петербургские недотроги!..
Очевидно, что Пушкин собирался издавать "Роман в письмах" анонимно или, вернее, псевдонимно, как год спустя издал "Повести Белкина". Но мало того! Он упомянул сам себя дважды. Второй раз - под двойным псевдонимом. Абзацем выше та же Лиза через Сашу предлагает своему знакомому петербургскому литератору сделать "римейк" романа XVIII века:
Происшествие занимательно, положение хорошо запутано, — но Белькур говорит косо, но Шарлотта отвечает криво. Умный человек мог бы взять готовый план, готовые характеры, исправить слог и бессмыслицы, дополнить недомолвки — и вышел бы прекрасный, оригинальный роман. Скажи это от меня моему неблагодарному Р*. Полно ему тратить ум в разговорах с англичанками! Пусть он по старой канве вышьет новые узоры и представит нам в маленькой раме картину света и людей, которых он так хорошо знает.
Исследователи полагают, что Р* - это не русская, а французская буква, то есть сам Pouchkine.
2. Гоголь. «Ревизор» (1835)
Гоголь благоговел перед Пушкиным и был гениальным, мистическим писателем, тонко чувствующим то, что потом стало называться "массовым бессознательным". Поэтому он просто не мог не вставить в "Ревизора" упоминание о Пушкине. Тем более что сам сюжет комедии был ему Пушкиным и подсказан. Для Хлестакова роскошная жизнь в Петербурге, которую он расписывает в доме Городничего, кажется неполной без короткого знакомства не только с графами и министрами, но и с Пушкиным. Да мы все это помним со школы.
Х л е с т а к о в. Да меня уже везде знают. С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики... Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: „Ну что, брат Пушкин?“ — „Да так, брат, — отвечает бывало: — Так как-то всё“... Большой оригинал.
А перечитывая после школы, понимаем, что даже здесь Хлестаков не может сочинить ничего оригинального. Уж он-то не оригинал, а воплощенная заурядность.
3. Булгаков. «Последние дни» (1936), «Мёртвые души» (1930)
О пьесе Булгакова "Последние дни" - парадоксальном драматургическом реквиеме Пушкину без Пушкина мы уже упомянули, но менее известно, что Булгаков, тоже боготворивший и Гоголя, и Пушкина, сумел вставить Пушкина в свою инсценировку "Мертвых душ". И тоже намеком, "светом из приоткрытой двери" - на фоне обделывающего свои делишки Чичикова.
Ч и ч и к о в. Зачем же быть так строгу, почтеннейший? Расстроено скотскими падежами, неурожаями, плутом приказчиком.
С е к р е т а р ь. Гм...
Доносится хохот. Стальной бас поет. "С главы ее мертвой сняв черную шаль! Отер я безмолвно кровавую сталь!!" Дверь в отдельную комнату приоткрылась. Видно, как прошел пьяный конногвардеец, пробежал половой, прошла цыганка. Затем дверь закрывают. Чичиков вынимает взятку и вручает ее Секретарю.
С е к р е т а р ь. Да ведь я не один в совете, есть и другие.
Ч и ч и к о в. Другие тоже не будут в обиде. Я сам служил, дело знаю.<...>
Донеслись голоса: "Саша! Александр Сергеевич! Еще шампанских жажда просит..." Хохот. Опять голоса: "А уж брегета звон доносит!.."
Секретарь вынимает брегет, встает, жмет руку Чичикову, выходит.
(По уходе его стоит молча, лицо его вдохновенно.) Ах я, Аким-простота!.. Ах, я!.. ах, я!.. Ищу рукавиц, а они, вон они, за поясом!..
4. Юрий Тынянов. «Кюхля» (1925), «Смерть Вазир-Мухтара» (1929), Пушкин (ч. 1, 2 - 1936, не окончен)
Юрий Тынянов был скорее ученый-филолог, чем собственно писатель. Но гонения на "формальную школу", им сооснованную, заставляли все активнее переключаться на писательство. Плодами которого и стали не только знаменитый "Подпоручик Киже", давно заживший, как гоголевский Нос, собственной жизнью, но и три романа из пушкинской эпохи - о Кюхельбекере, о Грибоедове и собственно о Пушкине. Писавшийся, как нетрудно догадаться, к столетнему юбилею его гибели, но оставшийся неоконченным из-за прогрессирующего рассеянного склероза, сведшего Тынянова в могилу в неполные 50 лет.
Граф Варфоломей Толстой был театрал и меценат Он играл на виолончели как любитель и дилетант. В силе удара смычком полагал он главное достоинство игры. У него был собственный театр, где он был директором, диктатором, режиссером, барином, султаном. Оркестр его людей, очень порядочный, играл теперь по вечерам в саду.
Вскоре лицейские получили от него приглашение. Граф ставил оперу "Калиф на час". Александр до сей поры только по рассказам отца, по особому выражению его лица, да еще по опущенным глазам тетки Анны Львовны, да по тому, как брызгал во все стороны Василий Львович, говоря об актрисах, знал, что такое театр. Тетка Анна Львовна строго осуждала театр и, говоря об актерках; содрогалась. Этого одного было довольно: он любил театр, еще ни разу его не видав.
5. Даниил Хармс. «Анекдоты из жизни Пушкина» (1939)
Столетие гибели Пушкина, пришедшееся на памятный по другим причинам 1937 год, отмечалось с размахом, вызывавшим недоумение у людей с нормальным, неизвращенным вкусом - что тут отмечать-то? Даниил Хармс вкусом обделен не был, но кроме того, он был наделен крайне своеобразным чувством юмора - и свое отторжение мертвящего официоза он выразил в коротких абсурдистских анекдотах. Сколько их всего было - неизвестно. До нас дошло семь.
Лето 1829 года Пушкин провел в деревне. Он вставал рано утром, выпивал жбан парного молока и бежал к реке купаться. Выкупавшись в реке, Пушкин ложился на траву и спал до обеда. После обеда Пушкин спал в гамаке.
При встрече с вонючими мужиками Пушкин кивал им головой и зажимал пальцами свой нос. А вонючие мужики ломали свои шапки и говорили: "Это ничаво".
6. Иван Новиков. «Пушкин на юге» (1944), «Пушкин в Михайловском» (1936)
Иван Алексеевич Новиков был как раз из тех, кто без всякого смущения мог написать "вошел Пушкин и сказал". Причем сказал "свою" фразу из советского школьного учебника литературы. Литературоведы и филологи пожимали плечами, но читатели были в восторге. Кстати, в их числе был и читатель Сталин. Иван Новиков зарабатывал на Пушкине столько, сколько самому Пушкину и не снилось. Как уверяет Википедия, гонорар от проводившихся во время войны "пушкинских вечеров" в размере 100 000 рублей был передан им на постройку истребителя «Александр Пушкин». Так что, можно сказать, мечта самого поэта присоединиться к действующей армии осуществилась.
Пушкин немного знал в Петербурге Раевскую-мать и старших ее дочерей — Екатерину и Елену. Екатерина Николаевна была настоящей красавицей, и Пушкин по ней тайно вздыхал. Но очень запомнилась ему и Елена. Однажды ему довелось застать их обеих у Василия Андреевича Жуковского. Елена сидела с матерью на маленьком полукруглом диване. Рядом с нею в небольшой пузатенькой кадке высился молодой кипарис, привезенный кем-то Жуковскому в подарок с Афона. Пушкин очень любил это деревцо и не раз, полушутя, удивлялся, почему это в Древней Греции венчали не кипарисом, а лаврами… И он унес с собою это видение: стройная юная девушка и такой же рядом с ней кипарис.
7. Фазиль Искандер. «Чегемский пушкинист» (1973, 1989)
В полном и самодостаточном мире искандеровского Чегема, разумеется, не могло не оказаться и своего Пушкина. Автор вводит его косвенно: о нем рассказывает местный житель, молодой парень Чунка. Но рассказывает так, что Пушкин встает - как живой. Да он для Чунки и есть живой.
Таинства личных отношений с гречанкой чаще всего выводили его на чтение "Черной шали". Ни у слушателей, ни у самого Чунки ни на миг не возникало сомнения, что Пушкин описал случай из собственной жизни.<…> «У Пушкина был младший брат. Лева звали. Оказывается, младший брат тайно приехал к нему в Бессарабию. Может, Пушкин через кого-то попросил: "Пусть братик приедет, скучаю". Может, брат сам приехал. И Пушкин, когда поскакал мстить гречанке и ее армянскому хахалю, взял с собой младшего брата. Тогда принято было мужеству учить младшего брата. Но тогда он так написать не мог, чтобы от жандармерии скрыть фактические данные. Главный жандарм России, Бенкендорф звали, вроде нашего Лаврентия, Пушкина ненавидел. И он, прочитав стихотворение "Черная шаль", не мог не попытаться установить, как Пушкин убил гречанку и ее хахаля. Но Пушкин так все замаскировал, что Бенкендорф запутался, концы не мог найти».
8. Андрей Битов. «Фотография Пушкина» (1985)
Битова никак не отнесешь к писателям-фантастам, но не чужд оказался фантастике и он. Придумав сюжет, как в 2099 году КГБ (разумеется, в 1985 году речь могла идти только о КГБ) отправляет своего сотрудника на машине времени получить фотографию Пушкина к его трехсотлетнему юбилею. И тот, разумеется... удирает, становится невозвращенцем. А как еще мог поступить рядовой сотрудник КГБ в 1985 году - по мысли Битова.
Тут-то с особой убедительностью и проявился "эффект глумления". Уж больно точно была намечена автором для Игоря точка. 23 мая 1836 года, Александр Сергеевич возвращается из Москвы в Петербург…
Вдруг видит то, что хотел: Пушкин! Он лежал на подоконнике в гостинице Гальяни, что в Твери, и ел персики (не сезон!.. — подумал Игорь). Игорь вылупился во все глаза и онемел, а как готовил первую фразу!.. Александр Сергеевич посмотрел на него и плюнул косточкой. И попал. И рассмеялся довольный.
Игорь тогда прямо к дому на Мойке подлетел, заглянул в окно: лампа горит, дети его, мал мала меньше, рядком сидят и чай пьют, все сплошь косые, как их мама, и со стульев по очереди падают…
9. Марлен Хуциев. «Пушкин. Кинороман» (1967, 2019)
Начиная с 1967 года Хуциев пытался снять фильм про Пушкина, порою дело доходило до выбора натуры для съемок — но всякий раз что-то не срасталось. Так и не срослось. И остался только многажды переписанный сценарий. Вышедший через полгода после смерти патриарха советского кино отдельной книгой - в своем изначальном, самом литературном варианте. Обращение советского неореалиста («Застава Ильича») к исторической фигуре вполне естественно: в послеоттепельное время о современности оказывалось проще говорить языком аллегорий, иносказаний, исторических параллелей. Как Марк Захаров — о Свифте и Мюнхаузене, Эльдар Рязанов — о бедном гусаре, Владимир Мотыль — о декабристах. Так что Пушкин Хуциева - это особый, шестидесятнический Пушкин, "кавалергарды в пыльных шлемах". Ну, почему бы и нет.
– Возможно, актриса несколько… суховата, согласен. Но что уж это за аплодисман? – граф Милорадович ходил взад вперед, распекая молодых офицеров. – Я не нахожу слов. Вот, извольте, – он повернулся к помощнику, – докладывают: ваш же, должно быть, приятель. 20-го числа в театре служащий иностранной коллегии Пушкин проходил между рядов кресел и остановился против сидящего… э э…
– Перевощикова с женою, почему г. Перевощиков просил проходить его дальше. Пушкин же, приняв сие за обиду, наделал ему грубостей и в ответ…
– Выбранил его неприличными словами, – закончил помощник его превосходительства.
Его превосходительство обернулся выжидательно.
– Я не оставил сделать строгое замечание служащему в государственной коллегии иностранных дел коллежскому секретарю Пушкину насчет неприличного поступка его, впредь чтобы он воздержался от подобных поступков, в чем и дал он мне обещание.
10. Петр Власов. «Рыцарь, кот и балерина» (2015)
Нашего современника Петра Власова, конечно, рано ставить "на одну доску" с Тыняновым и Битовым - и здесь мы делаем это, чтобы показать: русская литературная пушкиниана продолжается и принимает самые причудливые формы - как здесь, в фэнтези, действие которой частично разворачивается в реальном Петербурге, а частично - в потустороннем, населенном всеми его знаменитыми обитателями за все время существования. Где они предстают в новом качестве. Пушкин - экскурсоводом. Но, разумеется, его роль "посмотрите направо - посмотрите налево" отнюдь не исчерпывается.
Как, впрочем, не исчерпывается его роль в нашей жизни тем, что он писал звучные стихи и умную прозу.
– Кто… Кто вы? – пробормотала она, неосознанно делая маленький шажок назад.
Человек всплеснул руками, словно забыл сделать нечто важное.
– Ах, да! Пардон! Вот вам моя карточка!
И рука в перчатке опустила кусочек плотного картонка прямо на ее замерзшую ладонь. Маша опустила глаза. Увидела в свете фонаря: Пушкинъ А.С., экскурсовод. Ладонь задрожала, внутри стало горячо-горячо.
– Пушкин? – запинаясь, пробормотала она. – Тот самый Пушкин?
Незнакомец в ответ весело хмыкнул:
– Какой тот самый? Пушкиных, знаете ли, на Руси не одна тысяча, наверное, наберется. Особенно сейчас.
– Тот… который Александр Сергеевич… Великий русский поэт… Что тут на дуэли…
Испугавшись собственных слов, Маша прикусила язык. Как она могла такое сморозить! Но ее собеседника, кажется, такой поворот вовсе не смутил.
– Давайте все-таки для начала сядем в карету, Мария Сергеевна, – мягко сказал он, предлагая Маше свою руку. – Морозно нынче в Петербурге, не находите?
