03.11.2021
Публикации

Картины подвигов и авантюр. Россия отмечает День народного единства

4 ноября 1612 года силы ополчения штурмом взяли укрепления Китай-города. Возможно, именно тогда, в борьбе с литовскими интервентами и сторонниками Семибоярщины, русские люди почувствовали себя народом

Изгнание польских интервентов из Московского Кремля в 1612 году. Худ. Э.Э. Лисснер / ru.wikipedia.org
Изгнание польских интервентов из Московского Кремля в 1612 году. Худ. Э.Э. Лисснер / ru.wikipedia.org

Текст: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»

Как ни странно, первым литератором, написавшим о русской Смуте (не считая летописцев), был испанский театральный мэтр Лопе де Вега. Его перу принадлежит пьеса «Великий князь Московский, или Преследуемый император», в которой вовсю действуют Дмитрий Самозванец (правда, испанец считал его законным царем) и Марина (Маргарита) Мнишек. Драматург никогда не бывал в России и узнал о московской драме, по-видимому, из польских источников. Плодовитый испанец написал свою драму в разгар событий – в 1605 году. Кстати, Дмитрий у него – не сын, а внук Ивана Грозного. Кульминация противостояния – поединок Дмитрия Фёдоровича (он у испанца – сын царя Фёдора Ивановича) с родным дядей – Борисом Годуновым. Самозванец закалывает Бориса и становится царем. Неудивительно, что такая вольная трактовка русской истории в нашей стране интереса не вызвала. Пьесу полностью опубликовали на русском только в конце ХХ века. Она интересна как казус, как свидетельство интереса к Москве, который испытывали даже в далекой Испании. Уже тогда, в начале XVII века. В России светской литературы и театра в то время не существовало.

Как только русская литература обратилась к образам отечественной истории, на страницах журналов и книг, а также на сцене появились образы Смутного времени. Авантюристы, злодеи, самоотверженные герои. Эпоха крайностей привлекала колоритными личностями. Это началось давным-давно. Еще первый русский профессиональный литератор – Александр Сумароков – самую известную свою трагедию посвятил Димитрию Самозванцу. Это – начало Смуты. Сумароков был не только поэтом и драматургом, освоившим дюжину почти несовместимых жанров, но и историком, который особенно увлекался прошлым Москвы. А Белокаменная – одна из главных героинь Смутного времени. С этим, скорее всего, связано и сумароковское внимание к этому трагическому времени. Каноны классицизма требовали четкого разделения на образцовых героев и разрушителей. На тех, кто готов всем пожертвовать ради высокой идеи – и на индивидуалистов, сметающих всё со своего пути ради пустого честолюбия. Таким исчадием ада стал в пьесе Сумарокова Димитрий Самозванец. Не только честолюбец, но и тиран, одержимый идеей уничтожения Москвы, русского государства и православного народа. Люди для него – только «прах под ногами» и «ползающа тварь и черви». Какое уж тут просвещение! Сгущать краски поэт не стеснялся. Кредо Самозванца таково:

  • Блаженство завсегда народу вредно:
  • Богат быть должен царь, а государство бедно.
  • Ликуй, монарх, и все под ним подданство, стонь!
  • Всегда способнее к труду нежирный конь,
  • Смиряемый бичом и частою ездою
  • И управляемый крепчайшею уздою.

Его страсть к убийствам и ненависть к России трудно объяснима. Но громогласные монологи, которые сочинил Сумароков, обеспечивали актерам овации. Кстати, положительные герои – боярин Шуйский и другие – удались поэту в меньшей степени. И для актеров они не представляли такого интереса. Пресноваты. Так бывает с образцовыми персонажами.

Народ восстает против Димитрия и свергает его. Сумароков дерзновенно подчеркивает, что в истории есть эпизоды, когда без права на восстание с бедой не справиться.

Всё это не слишком похоже на историю Димитрия, но Сумарокову необходима была притча о разорении и спасении государства. О том, что гибель первого Самозванца не остановила Смуту, он в этой трагедии не задумывается. Это остается за кадром.

Сумароков – по натуре человек разбросанный, богемный – был сознательным сторонником сильного государства, которое способно дать своим подданным не только защиту, но и просвещение, а просвещенным людям – обеспечить права и личное достоинство. И нужно служить этому государству – сообразно собственным талантам.

Самую известную драму о зарождении Смутного времени написал, несомненно, Александр Пушкин.

Это «Борис Годунов», русская историческая хроника, созданная в большей степени для чтения, чем для сцены. Пушкин посвятил своего Годунова светлой памяти Николая Карамзина – и действительно, во многом он следовал канве карамзинской «Истории государства Российского», добавив к ней глубину психологической проблематики. Многое остается без ответов – и в этом мудрость пушкинских исторических сцен. Как и в добродушной иронии, которой проникнуты многие эпизоды «Бориса». А великую ремарку «народ безмолвствует» можно считать ключом к началу русской Смуты. Лучше всех поняли эту трагедию Модест Мусоргский и Фёдор Шаляпин. Первый написал оперу, а второй – годы спустя – сумел воплотить образ Бориса с нечеловеческой силой.

Одновременно с Пушкиным к теме Смуты обратился и Фаддей Булгарин, написавший роман о Самозванце. «Роман мой можно уподобить окну, в которое современник смотрит на Россию и Польшу при начале XVII века. Многие исторические лица видны чрез сие окно, но описаны они столько, сколько глаз историка мог их видеть, и по мере участия их в происшествии», - писал автор не без гордости. Булгарина обвиняли в присвоении пушкинских идей, но слишком разные у них получились произведения. Булгарина сегодня читать сложновато. Судьба Самозванца располагает к написанию увлекательного романа: приключений на долю этого полулегендарного персонажа выпало немало. В то же время он (как и Пушкин) пытался дотошно следовать историческим источникам – в том числе в описаниях костюмов и обычаев начала XVII века. Булгаринский исторический роман стал популярным чтением.

Самый неиздаваемый в XXI веке русский поэт пушкинского времени – это, несомненно, Нестор Васильевич Кукольник. Его (право, не слишком справедливо!) превратили в анекдотический персонаж, хотя романсы Глинки на стихи Кукольника до сих пор исполняются с благоговением.

Громкую славу и покровительство императора Николая I ему принесли две драмы о Смутном времени.

В те годы именно в событиях этой краткой, но богатой на события эпохи видели обоснование для идеологии триады: православие, самодержавие, народность.

Защищая православие, народ учредил истинное самодержавие – поставил на трон Михаила Романова. Кукольник следовал этой концепции, создавая театральные действа в высокопарном стиле.

Его драма «Рука Всевышнего Отечество спасла», посвященная преодолению Смуты, стала апофеозом романовской монархии на сцене. В финале князь Пожарский провозглашал:

  • О ты, Святая Матерь, Русь родная!
  • Красуйся под державой Михаила!
  • Чтоб дня сего не истребилась память,
  • Чтоб Русский род об милости Господней
  • Не забывал - я к вам взываю, братья,
  • Святой Руси бесчисленные дети!
  • Из века в век, пока потухнет солнце,
  • Пока людей не истребится память,
  • Святите день избранья Михаила,
  • День двадцать первый Февраля!

Далее все вторят князю одни возгласом: «Ура!» И – занавес.

Чуть позже Кукольник продолжил тему, обратившись к более ранним страницам Смуты – в драме «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский». Молодой герой, выдающийся полководец, Скопин-Шуйский в то время воспринимался как шанс Москвы избежать смуту. В этой пьесе Кукольник далеко ушел от исторического правдоподобия. Его заинтересовал злодейский образ Екатерины Шуйской – жены царского брата и отравительницы молодого победителя, Скопина-Шуйского. Княгиня надеялась, что царский престол со временем займет ее муж – и видела в победительном Михаиле конкурента.

Прокопий Ляпунов, изначально предстающий мятежником, в последнем акте выступает в роли благородного мстителя – и заставляет Екатерину Шуйскую выпить яд, приговаривая:

  • Пей под ножом Прокопа Ляпунова!
  • Пей под Анафемой Святаго Царства!

С этими возгласами связано немало театральных анекдотов, но дело не в них. В финале все рыдают и каются, а Кукольник несколько запутался в театральных эффектах и переборщил с убийствами и патетикой.

Хотелось бы рассказать еще об одной полузабытой пьесе, посвященной популярнейшему в XIX веке герою Смутного времени Прокопию Ляпунову. Написал ее знаменитый историк и археолог Гедеонов. Мы, главным образом, знаем об этом опусе по критической статье Ивана Тургенева, которая дорого стоила писателю. Но и Гедеонов с его оригинальными концепциями русской истории забвения не заслуживает. В судьбе Ляпунова проглядывали черты истинно романтического героя. Он – возможно, самый характерный деятель смутной эпохи. Сколько раз Ляпунов метался! Одним из первых он присягнул Лжедмитрию I, потом – сражался с войсками царя Василия Шуйского, потом – присягнул Шуйскому и сражался против войск Ивана Болотникова. Его отношение к власти поляков тоже менялось: сначала Ляпунов считал королевича Владислава подходящим кандидатом на московский престол, потом выступил против иноверцев.

Ляпунов поддержал призыв патриарха Гермогена постоять за православную веру. Он созвал первое народное ополчение,

создал своего рода правительство в изгнании, попытался вместе с донскими казаками занять Москву. Его победили обманом. Поляки сварганили поддельную грамоту от имени Ляпунова, в которой он приказывал уничтожить казаков и истреблять их вольницы. В результате казаки «на кругу» зарубили Ляпунова и его сторонника – сотника Ивана Ржевского. Конечно, такая судьба интересовала писателей! Драму «Прокофий Ляпунов» можно найти в наследии Вильгельма Кюхельбекера. Во многих театрах шла и пьеса анонимного автора, посвященная погибшему герою. Но Гедеонов превзошел их. Возможно, потому, что был секретарем президента академии наук и министра народного просвещения Сергея Уварова – и всячески подчеркивал непоборимую силу его идеологии – той самой триады. «Смерть Ляпунова» шла в Александринке с большим успехом. Как и многие, он видел в Ляпунове несостоявшегося вождя русской земли. Позже Гедеонов называл эту свою пьесу «грехом молодости».

Напомню, что о Ляпунове весьма тепло писал в своей «Истории Государства Российского» и Николай Карамзин. Его считали истинным героем, который обаятелен и потому, что подчас ошибался, а в финале жизни стал жертвой коварства.

Из стихов о Ляпунове наибольший интерес представляет народная историческая песня, в которой также говорится о гибели героя:

  • Как узнал-то Гжмунд от своих изменников бояр,
  • Что разослал-то Ляпунов гонцов в города,
  • Гонцов в города, просить воевод с войском сюда,
  • Рассердился, распалился нечестивый Гужмунд;
  • Распали́вшись, веле́л воево́душку уби́ть,
  • Того ли воеводу Прокофья Ляпунова.
  • И убили злы изменники воеводушку.
  • Как и двинулись думны воеводы со больших городов:
  • Все большие города — Казань, Нижний — пришли с войском сюда,
  • Как и начали русаки погану Литву колоть-рубить…

История, предшествующая воцарению первого Романова, для России VII–XIX веков была сакральной. Недаром на Красной площади – после войны 1812 года – установили памятник именно героям преодоления Смуты. В наше время с этой победой связан праздник – День народного единства.

Возможно, это легенда, что именно тогда, в борьбе с литовскими интервентами и сторонниками Семибоярщины, русские люди почувствовали себя народом.

Но легенда правдоподобная – и из народного представления об истории и ее смысле этот сюжет не вычеркнуть. В том числе и благодаря писателям минувших лет, которых картины подвигов и авантюр занимали чрезвычайно.