Текст: Ольга Лапенкова
Итак, строфа — это небольшой (обычно от двух до четырнадцати строк) «участок» лирического произведения, которой отделён от другой строфы пустой строкой.
Разбивка объёмного стихотворения на несколько строф — вещь не обязательная: никто не может отговорить поэта, если он того захочет, писать сплошным текстом. Но тогда автору придётся найти другой способ «отре́зать» одну часть работы от другой. Например, с помощью знаков препинания. Так, у А. А. Фета читаем:
- О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной,
- Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный,
- Перстам послушную волос густую прядь
- Из мыслей изгонять и снова призывать;
- Дыша порывисто, один, никем не зримый,
- Досады и стыда румянами палимый,
- Искать хотя одной загадочной черты
- В словах, которые произносила ты;
- Шептать и поправлять былые выраженья
- Речей моих с тобой, исполненных смущенья,
- И в опьянении, наперекор уму,
- Заветным именем будить ночную тьму.
Содержание стихотворения довольно простое: лирический герой мучится бессонницей, скучая по любимой и мечтая, чтобы она вновь оказалась рядом, хотя и понимает, что это невозможно. Какое-то время назад влюблённые часто виделись, но затем барышня, очевидно, предпочла другого ухажёра. Потому-то её слова в воспоминаниях героя и превратились в неразличимый «коварный лепет».
Текст с таким посылом, и правда, можно не дробить на отдельные строфы. Однако стоит отметить, что каждая четвёртая строка у Фета заканчивается точкой с запятой. Этот знак препинания также создаёт небольшую паузу — и неважно, читаем мы про себя или вслух.
Так или иначе, большинство стихотворений классических авторов всё-таки делятся на строфы. Но не всегда это привычные четверостишия. Рассказываем, какие творческие решения в этой области существуют — и почему их так много.
Четверостишие
Четверостишие — это наиболее часто встречающийся вид строфы: он оптимален и для автора, и для читателя. Поэту удобно делить лирические произведения на короткие участки, особенно если в стихотворении используется перекрёстная или кольцевая рифмовка. Читатель, в свою очередь, не устаёт следить за ходом мысли и не сбивается с ритма.
И всё-таки деление текста на четверостишия — не простая формальность. При внимательном рассмотрении оказывается, что смысл несколько отличается от одной строфы к другой. Вспомним программное стихотворение Ф. И. Тютчева:
ПОЛДЕНЬ
- Лениво дышит полдень мглистый;
- Лениво катится река;
- И в тверди пламенной и чистой
- Лениво тают облака.
- И всю природу, как туман,
- Дремота жаркая объемлет;
- И сам теперь великий Пан
- В пещере нимф покойно дремлет.
Казалось бы, и в первом, и во втором четверостишии мы видим одно и то же: картину дремлющей, бесстрастной, словно навеки застывшей природы. Однако в первой строфе эта картина не «привязана» к культурно-историческому контексту, а во второй лирический герой вспоминает о древнегреческом божестве Пане. Пан, в свою очередь, — одно из самых шумных, весёлых и задиристых античных божеств: этот мужичок, похожий на козла, целыми днями только и делает, что бегает за нимфами, добиваясь их любви. Если уж такой персонаж «покойно дремлет», значит, денёк и правда выдался аномально жаркий…
Благодаря выбору «разговорного» размера — четырёхстопного ямба — и делению произведения на два четверостишия Ф. И. Тютчев добивается феноменальной лёгкости. Если бы хоть одно слово выбилось из размеренного, нежного ритма, картина чудесного денька оказалась бы безнадёжно испорчена; но автор этого не допустил.
Двустишие
Двустишие — чуть менее популярный способ разбить стихотворение на строфы. Если четверостишие «отвечает» за лёгкость и плавность звучания, то двустишие возводит их в квадрат. Поэтому неудивительно, что двустишия часто встречаются в детской литературе. Вот, например, одно из абсурдистских стихотворений Д. И. Хармса:
ИГРА
- Пуговка, верёвочка,
- Палочка-выручалочка!
- Пряткой будет Женька!
- Прячься хорошенько!
- Где мы все и сколько нас,
- Долго нам рассказывать.
- Только очень просим вас
- Женьке не подсказывать.
Для совсем маленького ребёнка это просто стишок или, если угодно, считалочка. Для более опытного читателя — отсылка к многочисленным сказкам вроде «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».
Впрочем, иногда деление на двустишие применяется и в «серьёзных» произведениях. Тогда лёгкость строфики уравновешивается чем-то другим, например, длиной каждой отдельной строки. Пример такого решения находим у О. Э. Мандельштама:
- Дано мне тело — что мне делать с ним,
- Таким единым и таким моим?
- За радость тихую дышать и жить
- Кого, скажите, мне благодарить?
- Я и садовник, я же и цветок,
- В темнице мира я не одинок.
- На стёкла вечности уже легло
- Моё дыхание, моё тепло.
- Запечатлеется на нём узор,
- Неузнаваемый с недавних пор.
- Пускай мгновения стекает муть,
- Узора милого не зачеркнуть.
Пятистопный ямб Мандельштама звучит более веско, чем четырёхстопный ямб Тютчева в стихотворении «Полдень», — и это позволяет подчеркнуть мысль о скоротечности жизни. Но, опять же за счёт формы, эта мысль не вызывает ни у автора, ни у читателя уныния: да, тело не вечно, но душа-то бессмертна.
Трёхстишие
Ещё один вариант строфы — трёхстишие. Он используется реже, и во многом потому, что требует непривычной рифмовки. Здесь уже не получится срифмовать строчки, идущие одна за другой, — или, например, первую с третьей, а вторую с четвёртой. Но для настоящего мастера и это не проблема, а наоборот: долгожданный творческий вызов. Вот какое проникновенное стихотворение о безвозвратно ушедшей «собрал» из трёхстиший А. А. Блок:
- Когда замрут отчаянье и злоба,
- Нисходит сон. И крепко спим мы оба
- На разных полюсах земли.
- Ты обо мне, быть может, грезишь в эти
- Часы. Идут часы походкою столетий,
- И сны встают в земной дали.
- И вижу в снах твой образ, твой прекрасный,
- Каким он был до ночи злой и страстной,
- Каким являлся мне. Смотри:
- Всё та же ты, какой цвела когда-то,
- Там, над горой туманной и зубчатой,
- В лучах немеркнущей зари.
Схема стихотворения (если говорить о рифмовке) будет выглядеть вот так: aab ccb dde ffe. Вариант не самый популярный, но за счёт этого он и «работает». Стихотворение Блока производит такое же впечатление, как вещь тонкой работы, например, расшитый золотыми нитями костюм или ваза с тонкой росписью. Благодаря этому чувства лирического героя кажутся нам хотя и трагичными, но невероятно трогательными, подлинными... красивыми. А раз так, то пережить несчастную любовь — всяко лучше, чем не встретить «своего» человека вовсе.
Пятистишие
Ещё более редкая строфа — пятистишие. Эта форма строфы, пожалуй, легче с точки зрения рифмовки: здесь поэту не нужно «оставлять» одну созвучную строку в первой строфе, а другую — во второй, и пристально следить за соблюдением сложной схемы. Однако пятистишие — строфа более громоздкая, чем трёх- или четверостишие, и для серьёзных, медлительных размышлений о вечном она вряд ли подойдёт: сложная форма, помноженная на сложное содержание, может вогнать читателя в скуку. Зато для мечтаний и хвастовства, как у А. С. Пушкина, это отличный вариант:
ПАЖ, ИЛИ ПЯТНАДЦАТЫЙ ГОД
- Пятнадцать лет мне скоро минет;
- Дождусь ли радостного дня?
- Как он вперёд меня подвинет!
- Но и теперь никто не кинет
- С презреньем взгляда на меня. <...>
- Я нравлюсь дамам, ибо скромен,
- И между ими есть одна...
- И гордый взор её так томен,
- И цвет ланит её так тёмен,
- Что жизни мне милей она. <...>
- Она готова хоть в пустыню
- Бежать со мной, презрев молву.
- Хотите знать мою богиню,
- Мою севильскую графиню?..
- Нет! ни за что не назову!
Что интересно, Пушкин написал это стихотворение, когда ему был 31 год. Но за счёт контраста формы и содержания оно и впрямь звучит по-юношески задорно — хотя при этом, конечно, романтично и мечтательно.
Восьмистишие (октава)
Пожалуй, самая сложная форма, характерная скорее для литературных экспериментов, чем для «спонтанной» поэзии. Тот же А. С. Пушкин использовал октаву, работая над шуточной поэмой «Домик в Коломне». Причём, что любопытно, выбор столь необычной автор объяснил в самом произведении:
- Четырестопный ямб мне надоел:
- Им пишет всякий. Мальчикам в забаву
- Пора б его оставить. Я хотел
- Давным-давно приняться за октаву.
- А в самом деле: я бы совладел
- С тройным созвучием. Пущусь на славу!
- Ведь рифмы запросто со мной живут;
- Две придут сами, третью приведут.
Сложность формы здесь с лихвой компенсируется бытовым, и отчасти даже неприличным, сюжетом (надеемся, мы вас заинтриговали).
Сборная солянка
Во всех приведённых выше стихотворениях и поэмах текст делится на строфы равномерно. То есть, начав работать с двустишиями, четверостишиями, октавами и т. д., автор продолжает делать это до конца произведения. Однако современные авторы зачастую отходят от этого негласного правила — и «собирают» художественные тексты из совершенно разных по объёму строф. В качестве примера можно привести стихотворение М. Н. Айзенберга:
- Потянуть до вечера околесицу,
- а потом, с горы, и сама покатится,
- обращаясь к новому в небе месяцу.
- И теперь никто за меня не хватится,
- отчего неделя почти спрессована,
- а пустое время с утра до вечера
- неумелой кисточкой нарисовано,
- в путевом блокноте едва помечено.
- Если вместе сложатся время скорое
- и мое дыхание терпеливое,
- отзовется именем то искомое,
- ни на что известное не делимое.
- Если полное имя его — отчаяние,
- а его уменьшительное — смирение,
- пусть простое тающее звучание
- за меня окончит стихотворение.
Этот лирический текст состоит их трёхстишия, пятистишия и двух четверостиший. В принципе, рифмовка нисколько не мешала автору использовать классическую схему — и разделить работу на четыре четверостишия. Однако поэт выбрал более необычный способ. Очевидно, это было сделано, чтобы подчеркнуть, какая неразбериха творится в жизни лирического героя, усилить его ощущение потерянности во «времени скором».
Бонус. Онегинская строфа. Ахматовская строфа
Некоторые авторы настолько любили эксперименты, что придумывали собственные типы строф, причём внутри каждой из них следовало соблюдать определённый размер и чёткую схему рифмовки. Так, роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» состоит из однотипных строф, которые в литературоведении так и называют — онегинская строфа. Не будем далеко ходить за примером:
- Мой дядя самых честных правил,
- Когда не в шутку занемог,
- Он уважать себя заставил
- И лучше выдумать не мог.
- Его пример другим наука;
- Но, боже мой, какая скука
- С больным сидеть и день и ночь,
- Не отходя ни шагу прочь!
- Какое низкое коварство
- Полуживого забавлять,
- Ему подушки поправлять,
- Печально подносить лекарство,
- Вздыхать и думать про себя:
- Когда же чёрт возьмет тебя!
Размер — четырёхстопный ямб, схема рифмовки — ababccddeffegg. Эта схема повторяется на протяжении всех восьми глав, за исключением некоторых фрагментов, таких как письмо Татьяны и письмо Онегина, а также песни крестьянок.
Ещё одно произведение с уникальной формой — «Поэма без героя» А. А. Ахматовой. Размер — трёхстопный дольник, схема рифмовки — aabccb:
- С детства ряженых я боялась,
- Мне всегда почему-то казалось,
- Что какая-то лишняя тень
- Среди них «без лица и названья»
- Затесалась… Откроем собранье
- В новогодний торжественный день!
Впрочем, иногда Ахматова отступает от своей же схемы и добавляет одну-две «лишние» строки:
- Ясно всё: не ко мне, так к кому же?
- Не для них здесь готовился ужин,
- И не им со мной по пути.
- Хвост запрятал под фалды фрака...
- Как он хром и изящен...
- Однако
- Я надеюсь, Владыку Мрака
- Вы не смели сюда ввести?
Строфы, созданные Пушкиным и Ахматовой, получились настолько оригинальными, что написать что-то запоминающееся с использованием этих же форм невозможно. Или, пожалуй, почти невозможно. Кто знает, что день грядущий нам готовит?