Текст: Ольга Лапенкова
Весь апрель мы разбираемся, что такое средства художественной выразительности: так, мы уже посвятили материалы сравнениям, эпитетам и метафорам. Ещё мы вспоминаем другие стилистические приёмы, которые не входят в перечень этих средств, но также являются мощными инструментами в руках поэта или прозаика. Один из таких приёмов — рефрен.
Рефрен — это дословное повторение какого-либо участка текста на протяжении всего произведения.
Рефрен можно спутать с лексическим повтором, анафорой, эпифорой и даже кольцевой композицией, но вот в чём разница.
Лексический повтор — это употребление одного и того же слова (либо дословно, либо с незначительными изменениями, например, в числе или падеже) на близкой дистанции. Чаще всего — в одном предложении или в двух соседних. Например:
- ...Россия, нищая Россия,
- Мне избы серые твои,
- Твои мне песни ветровые, —
- Как слезы первые любви! <...>
- (А. А. Блок)
Анафора — это тоже употребление одного и того же слова (иногда — двух-трёх, не считая служебных частей речи), но только в начале каждого предложения или стихотворной строки:
- Только в мире и есть, что тенистый
- Дремлющих кленов шатёр.
- Только в мире и есть, что лучистый
- Детски задумчивый взор.
- Только в мире и есть, что душистый
- Милой головки убор.
- Только в мире и есть этот чистый
- Влево бегущий пробор.
- (А. А. Фет)
Соответственно, эпифора — то же самое, что анафора, только слова повторяются не в начале предложения/строчки, а в конце:
- О тебе я хочу думать. Думаю о тебе.
- О тебе не хочу думать. Думаю о тебе.
- О других я хочу думать. Думаю о тебе.
- Ни о ком не хочу думать. Думаю о тебе.
- (Л. А. Озеров)
Наконец, кольцевая композиция — это не столько повтор определённых слов, сколько воссоздание похожих ситуаций ближе к началу произведения, а потом — ближе к концу. Чтобы мы, увидев персонажа в схожих обстоятельствах, яснее увидели, насколько сильно он изменился. Например, в поэме А. С. Пушкина «Медный всадник» главный герой, Евгений, дважды оказывается на Сенатской площади,
- Где дом в углу вознёсся новой,
- Где над возвышенным крыльцом.
- С подъятой лапой, как живые,
- Стоят два льва сторожевые...
Только в первый раз Евгений, очутившись в этом достопамятном месте, напуган — наводнение как-никак, — но вообще-то жив, цел, орёл. А вот ближе к финалу… но не будем спойлерить.
В отличие от вышеперечисленных средств и приёмов, рефрен не «привязан» строго к началу или концу строчки; к завязке или развязке произведения. Чаще всего рефрены распределены по тексту равномерно. Но даже если рефрен цитируется всего дважды, он встретится не строго на «старте» и «финише», а между какими-либо значимыми эпизодами.
Посмотрим, как это работает в классических произведениях.
Рефрен в «Слове о полку Игореве»
В древнерусском произведении «Слово о полку Игореве» встречается вот такой рефрен (цитируется по переводу Н. А. Заболоцкого):
- О Русская земля!
- Ты уже за холмом.
То, что этот рефрен важен, подчёркивается даже ритмически. Практически весь остальной текст — опять же в переводе Заболоцкого — написан пятистопным хореем. Однако на данном участке слог «ломается», как бы говоря: читатель, запомни эти строчки!
Если вспомнить контекст, то станет понятно, почему автор обращает внимание именно на эти фразы. Дело в том, что в первый раз рефрен встречается перед описанием удачного сражения с половцами:
- И бегут, заслышав о набеге,
- Половцы сквозь степи и яруги,
- И скрипят их старые телеги,
- Голосят, как лебеди в испуге… <...>
- Уж лиса на щит червлёный брешет,
- Стон и скрежет в сумраке ночном…
- О Русская земля!
- Ты уже за холмом.
А второй — перед описанием разгрома новгородской армии и пленения главного героя:
- Ночь прошла, и кровяные зори
- Возвещают бедствие с утра.
- Туча надвигается от моря
- На четыре княжеских шатра. <...>
- Вот где копьям русским преломиться,
- Вот где саблям острым притупиться,
- Загремев о вражеский шелом!
- О Русская земля!
- Ты уже за холмом.
В обоих случаях рефрен играет роль «барабанной дроби»: он обозначает, что впереди о-о-очень важный эпизод — и пора бы читателю насторожиться.
Рефрен в стихотворении Н. А. Некрасова «Зелёный Шум»
Самый знаменитый рефрен в русской литературе — это, пожалуй, две строчки из стихотворения Н. А. Некрасова «Зелёный Шум». Многие узнают их ещё в начальной школе — и даже не подозревают, что идиллические весенние пейзажи скоро сменятся душераздирающими картинами расправы, которые породило воображение лирического героя:
- Идёт-гудёт Зелёный Шум,
- Зелёный Шум, весенний шум!
- Играючи, расходится
- Вдруг ветер верховой:
- Качнёт кусты ольховые,
- Поднимет пыль цветочную,
- Как облако: всё зелено,
- И воздух и вода!
- Идёт-гудёт Зелёный Шум,
- Зелёный Шум, весенний шум!
- Скромна моя хозяюшка
- Наталья Патрикеевна,
- Водой не замутит!
- Да с ней беда случилася,
- Как лето жил я в Питере…
Зелёный Шум — это сам дух весны: тепло и зелень, яркость и свежесть. И всё-таки слово «шум», а также картина безудержной, неотвратимой стихии настраивает читателя на тревожный лад. И не зря. Ближе к концу стихотворения герой откажется от кровожадных замыслов, но мы этого ещё не знаем; для ничего не подозревающего читателя рефрены отзываются ударами гонга, будто бы отсчитывая дни или даже минуты до жуткого зрелища.
Также стоит заметить, что у Некрасова рефрен не только играет роль «барабанной дроби», но и объясняет, почему герой не решился-таки воплотить задуманное. Дух весны очаровал его, вдохновил — и одновременно успокоил:
- Под песню-вьюгу зимнюю
- Окрепла дума лютая —
- Припас я вострый нож…
- Да вдруг весна подкралася. <...>
- Идёт-гудёт Зелёный Шум,
- Зелёный Шум, весенний шум!
- Слабеет дума лютая,
- Нож валится из рук,
- И всё мне песня слышится
- Одна — и лесу, и лугу:
- «Люби, покуда любится,
- Терпи, покуда терпится
- Прощай, пока прощается,
- И — бог тебе судья!»
Рефрен в поэме А. Т. Твардовского «Василий Тёркин»
Ещё пара строк, знакомых каждому школьнику, — рефрен из поэмы «Василий Тёркин», а точнее, из главы «Переправа». Здесь автору, в отличие от Н. А. Некрасова, не приходится специально запугивать читателя: мы и так понимаем, что дело происходит во время Великой Отечественной войны, а значит, главным героям опасность грозит в любую секунду. Но вот подчеркнуть масштабы этой опасности Твардовскому необходимо, ведь в главе «Переправа» речь идёт о жизнях сотен людей! И — небольшой спойлер — часть из них на самом деле погибнет, что для «Василия Тёркина» нетипично. (Несмотря на то, что А. Т. Твардовский писал о войне, он в большинстве случаев оставлял персонажей в живых, иногда жертвуя реалистичностью, — ведь произведение создавалось, чтобы публиковать его по главам во фронтовой газете и таким образом поднимать боевой дух российских воинов.)
И вот глава начинается:
- Переправа, переправа!
- Берег левый, берег правый,
- Снег шершавый, кромка льда.
- Кому память, кому слава,
- Кому темная вода, —
- Ни приметы, ни следа.
Сам рефрен и несколько строк после — что-то вроде тизера ко всей главе: читатель понимает, что персонажей ждут нешуточные испытания. С главным героем, пожалуй, всё будет хорошо: не может же Твардовский «убить» человека, пусть и вымышленного, который стал родным для сотен тысяч солдат. Но с какими испытаниями он столкнётся?
Даже когда всё заканчивается (и вправду благополучно для Тёркина), рефрен не стихает. В нём — память о павших солдатах и, конечно, вера в победу:
- Переправа, переправа!
- Пушки бьют в кромешной мгле.
- Бой идёт святой и правый.
- Смертный бой не ради славы,
- Ради жизни на земле.
Рефрен в стихотворении Б. Б. Рыжего «В России расстаются навсегда...»
Так уж сложилось, что мы рассмотрели три произведения с рефренами, и из них два были посвящены войне, а одно — задуманному (хотя и не состоявшемуся) убийству. Но это, конечно, не значит, что рефрены встречаются только в текстах про всякую жесть. В философской и любовной лирике они попадаются не реже. Доказательство тому — стихотворение Бориса Рыжего:
- В России расстаются навсегда.
- В России друг от друга города
- столь далеки,
- что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
- Рукой своей касаюсь невзначай
- её руки.
- Длиною в жизнь любая из дорог.
- Скажите, что такое русский Бог?
- «Конечно, я
- приеду». Не приеду никогда.
- В России расстаются навсегда.
- «Душа моя,
- приеду». Через сотни лет вернусь.
- Какая малость, милость, что за грусть —
- мы насовсем
- прощаемся. «Дай капельку сотру».
- Да, не приеду. Видимо, умру
- скорее, чем.
- В России расстаются навсегда.
- Ещё один подкинь кусочек льда
- в холодный стих.
- …И поезда уходят под откос,
- …И самолёты, долетев до звёзд,
- сгорают в них.
- 1996
Как и у Некрасова в стихотворении «Зелёный шум», у Бориса Рыжего рефрен помогает лучше узнать лирического героя; понять, что не даёт ему покоя, о чём он думает день и ночь.
Первая строфа «В России расстаются навсегда...» — это прощание с любимой девушкой. Она звучит вкрадчиво, меланхолично, интимно. Кажется, что лирическому герою даже не нужен слушатель, что он пишет в личный дневник: текстотерапия. И это — точно не обращение к той самой девушке, не попытка сказать: «Вернись», ведь лирический герой говорит о ней в третьем лице («Рукой своей касаюсь невзначай / её руки»).
Однако во второй строфе стихотворение приобретает прямо-таки космические масштабы. Речь уже не о личной драме героя, а о мировосприятии, которое — по его мнению — свойственно всем, кто родился и вырос в России. Говоря словами из «Евгения Онегина», «русская хандра», которая не имеет ничего общего с ленью или скукой.
В следующих строфах слушатель всё-таки появляется, лирический герой к кому-то обращается: «Ещё один подкинь кусочек льда / в холодный стих». Но к кому? И почему этому неведомому человеку — а может, сверхъестественному существу, ангелу, самому Богу — нужно напоминать: «В России расстаются навсегда»?
Думается, лирический герой (который, конечно, надеется встретить родственную душу, но понимает, что счастье практически невозможно, недостижимо) обращается к кому-то, кого ему ещё предстоит встретить. И с которым он — скорее всего — тоже расстанется.