Интервью: Михаил Визель
Фото: Институт Сервантеса в Москве
В этом году перекрестный Год культуры Испании и России совпал с проведением в России Года литературы. Что из этого следует для вас? Вы как-нибудь это учитывали, когда планировали этот год?
Конечно, мы учитываем это совпадение. Если быть точным, то год называется «Год испанского языка и литературы на испанском языке в России». Но мы не трактуем в узком смысле язык и литературу. Мы говорим обо всех тех продуктах, которые может породить язык, не только литературных. Например, музыка - у нас будут музыкальные мероприятия. Музыка, как и любой вид творческой деятельности человека, становится поводом для обсуждения ее на языке, поводом для говорения - и в этом смысле она нас тоже интересует. И кино, и живопись - все это подвергнуто обсуждению на языке, оно вынуждает нас говорить на языке. И все это, конечно же, язык, но не литературы в узком смысле.
Что касается литературы в узком смысле, мы хотим пригласить и обеспечим присутствие здесь, в Москве, испаноговорящих авторов, пишущих на испанском языке. Здесь я хотел бы отметить, что термин «испаноговорящие» часто трактуется, как формальный, но в нашем случае это совершенно не так. Я имею в виду именно то многообразие литературы, которое есть на испанском языке. Конечно, когда мы говорим о мировой литературе и о тех традициях, о тех взаимосвязях, которые существуют в мировой литературе, мы понимаем, что каждое произведение, будь то Гете, Бодлер или Достоевский, переведенное на другой язык, становится частью этого языка, и это происходит неизбежно. Но в случае, когда соприкасаются испаноязычные культуры, это происходит гораздо интенсивнее и быстрее. И мы не мыслим в терминах «разъединенности», вот, например, Борхес, он аргентинец, или Маркес - колумбиец, или Октавио Пас - мексиканец. Эти люди питают свое творчество из одного потока, из испанского языка, для нас это и есть испаноязычная литература. И они обогащаются, используют в своем творчестве все то, что им дает испаноязычная литература и мировая, конечно, тоже. Язык становится тем источником, той связью, которая образуется между ними и всем миром. И в этом смысле они для нас и есть испанский язык.
Нужно сказать, что существуют и официальные рамки этого года. Официальное открытие - 27 апреля. И, конечно, есть какие-то мероприятия, которые мы уже запланировали и расставили по своим местам, но также в наших планах есть и нечто особенное. Речь идет о мероприятиях, которые мы собираемся посвятить не столько непосредственно тем, кто создает литературный язык, но и переводчикам, что становятся теми мостами и связующими звеньями, которые обеспечивают беспрепятственный поток языка. И для нас особенно важным событием будет издание сборника коротких рассказов на испанском языке. Там больше ста коротких рассказов, которые охватывают исторический период от Рубена Дарио до самых последних лет. На испанском языке эта антология - это дань популярности короткого рассказа, ведь в испаноязычном мире у него есть большая традиция. Но мы сделали это издание таким образом, что каждый из этих коротких рассказов переводит отдельный переводчик. Таким образом, эта книга становится путеводителем не только по испаноязычному миру коротких рассказов, но и по миру современных переводчиков. И мы хотим этим изданием не только почтить профессию, но и подчеркнуть ценность того, что делают переводчики, потому что широкая публика никогда не задумывается о них, они остаются в тени, ведь люди говорят «Я прочитал Гете», и при этом они не говорят «Я прочитал переводы такого-то».
По-русски говорят.
Это правда. В некоторых странах это происходит, но только когда речь идет о каких-то крупных фигурах, но это далеко не про всех, и не во всех странах. Есть одна любопытная деталь. Когда мы говорим, что издадим книжку, в которой будут участвовать разные переводчики, у всех появляется такое странненькое выражение на лице. И никому не приходит в голову, что в оригинале это сто с лишним авторов, и каждый из них имеет свой стиль. И никому не приходит в голову, что, распределяя эти сто с лишним рассказов между ста переводчиками, мы даем голос этим переводчикам. Мы делаем то, что первоначально в оригинале уже было сотворено, мы даем ста людям обрести свой голос, переводя все эти литературные произведения. Рубен Дарио не писал так же, как Хулио Кортасар. Поэтому ничего страшного, если Рубена Дарио переведет один переводчик, а Хулио Кортасара - другой.
Самые известные современные испанские писатели - это всё-таки латиноамериканцы: Борхес, Гарсиа Маркес, Кортасар…. А у испанцев, которые испанцы, нет ревности по отношению к бывшим колониям, которые вышли вперед в плане известности литературной?
Такой вопрос может возникнуть, если не учитывать того факта, который я подчеркнул в начале нашей беседы: мы не разделяем это единое поле, и поэтому в этом едином поле не возникает ничего подобного. Это точка зрения, которую разделяю я и весь Институт Сервантеса. Может быть, вам станет более понятно, если я предложу вам представить себе, что мы говорим о ком-то, что это - питерские писатели, московские или казанские, не предавая значения тому, что они пишут на одном языке. К тому же в последнее время в Испании появились писатели, которые имеют вес в испаноговорящем мире - это и Сафон, и Эдуардо Мендоса, и Вила-Матас. И, может быть, даже в какой-то степени эта ситуация уравнивается, но на самом деле мне бы не хотелось говорить в таком ключе, потому что испаноязычная литература едина. Издательский мир, который издает эти книги, стоит на двух ногах - одна в Испании, другая в Новом Свете. И очень много латиноамериканских писателей, кто живет в Испании, публикуется здесь, и также много испанских писателей, которые пребывают в этом межокеаническом пространстве между Новым и Старым Светом, и они тоже публикуются.
А то представление, из которого мог родиться ваш вопрос, скорее свойственно той ситуации, когда мы делим страны по политическим соображением. Но в литературном мире сущность едина. Что симптоматично, самая крупная книжная ярмарка испаноговорящего мира проходит в Гвадалахаре в Мексике, и нет более важного события для нас, чем эта ярмарка. Крупнейший поэтический фестиваль в испаноговорящем мире - в городе Медельин в Колумбии. В экономическом эквиваленте самые крупные премии пока выдаются в Испании. Все это вместе дает единое видение литературного пространства. Премии, которые выдаются в Испании, - они абсолютно открыты, кроме, конечно же, Государственной премии, потому что она, что ясно из названия, дается тем, кто живет в Испании.
Более пятисот миллионов человек говорят на испанском, двадцать стран, и, возможно, тем, кто проживает в едином языковом пространстве, сложнее представить, что может быть такое единое языковое пространство в разных странах. Приведу в пример деятельность переводчиков. Я сам переводчик польской литературы на испанский язык, и продукт моего труда, то есть мои переводы, были изданы в трех разных странах - в Мексике, Венесуэле и Испании. И можно найти их и в других журналах, например, в колумбийских, аргентинских, - но их сделал я, это мой перевод, гражданина Испанского Королевства. Сельма Ансира, одна из лучших переводчиц русской литературы, мексиканка, но ее переводы публикуются в Испании. Советник по культуре колумбийского посольства, Рубен Дарио Флорес перевел Бухарина по заказу испанского издательства. Он колумбиец, но переводит также Пушкина, Ахматову…
Можно только позавидовать! Увы, русские авторы, переводчики и издатели из стран бывшего СССР не могут похвастаться таким единением… Но давайте теперь обратимся к противоположной стороне этого перекрестного года. Вот вы перечисляете тех испаноязычных авторов, которых хорошо знают в России, а кого, кроме Достоевского, из русских авторов хорошо знают в Испании?
Присутствие русской литературы в испаноговорящем мире имеет какой-то странный характер, не соответствующий реальной ценности. И здесь также есть отличия в зависимости от страны. До 1936 года довольно хорошо издавалась русская литература, причем это могли быть небольшие тиражи и небольшие какие-то вещи, но было множество издательств, которые этим занимались. А с 39-го по 75-й, по понятным причинам, все ограничилось только изданием классиков. И тут нужно заметить, что многие классики, которые издаются в Испании, переведены не с русского языка, а с других языков, потому что в этот период не существовало факультетов славянских языков в Испании. И, конечно, это коренным образом изменилось, но постепенно: начали налаживаться контакты, появились специалисты. И в этом смысле Новый Свет, Латинская Америка не останавливались. Особняком стоит Куба, в которой издавалось множество переводов самых разных писателей и поэтов.
Вообще такого рода вопросы довольно щекотливы, и вот почему. Вот, например, Бухарин, который лежит на моем столе, - я узнал о том, что он издан и имел хорошие отзывы критиков, от Рубена Дарио, который его перевел, и который мне его принес. У меня нет полноты картины. Скорее всего, полная картина у тех специалистов, которые отслеживают эти темы, и то полнота ее не абсолютна.
В Италии невероятно популярен наш Владимир Маяковский по той причине, что он футурист, а это важная тема для итальянцев. У вас есть какой-то такой русский писатель, который для вас более важен, чем другие?
В Испании в определенный момент очень важную роль играл Пастернак. Если не важную, то во всяком случае был известен, был «на слуху».
Это в 60-е годы или позже?
В конце 70-х, начале 80-х. И, конечно, я следил за тем, что выходит, и иногда смотрел, если меня что-то интересовало. Поэтому я могу говорить про себя и про те книги, которые на меня оказали определенное воздействие. И среди них в первую очередь мне приходит в голову «Мастер и Маргарита» и, может быть, роман Замятина «Мы». А среди произведений Достоевского, менее известных, чем «Преступление и наказание», например, «Игрок», но это моя личная история с русской литературой, и я понятия не имею, есть ли помимо меня люди, для которых эти книги представляют особый интерес и важность.
Образ иностранной литературы в другой культуре в форме ее переводов очень фрагментированный и неполный. Тем более важно то, чем мы занимаемся - стараемся вернуть или придать особую ценность работе переводчика, потому что в конечном счете от него зависит этот образ, и от его деятельности зависит, насколько полным будет представление о литературе другой культуры, другого языка. Я упомянул наш сборник коротких рассказов, но среди прочего мы сейчас занимаемся разработкой проекта с Центром лингвистических исследований мировой поэзии Академии наук. Это будут встречи и семинары и испаноговорящих, и российских поэтов. Не знаю, что из этого конкретно получится, но все, что мы делаем в рамках этого перекрестного года, будет направлено именно на то, чтобы придать особую важность переводу, потому что, в конечном счете, от этого и зависит образ литературы. Моя первая попытка читать Лермонтова, - я даже не помню, на каком языке я его читал, на испанском или на французском, - окончилась провалом, так как перевод был ужасен. Поэтому моя история с Лермонтовым не сложилась.
С другой стороны, людей тянет к знакомому, им очень сложно внедрить что-то новое. Что бы мы ни делали, как бы мы ни старались, все равно первые имена, которые возникают в голове при словах «русская литература» - это Достоевский, Пушкин, Толстой. Но никто не говорит про Блока, например. Почему? При том, что он переведен. То есть это проблема, которая всегда возникает. Но несмотря на нее, очень важно делать ту работу, которую мы делаем, - именно для того, чтобы работа переводчиков была оценена должным образом, и для того чтобы этот образ иностранной литературы создавался и стремился к полноте.
Кого именно из испанских писателей в рамках этого года вы собираетесь привезти и когда?
Не знаем пока. Пригласить писателя - это дело многостороннее, потому что присутствует три важных аспекта, когда мы решаем, кого приглашать. Например, мы задаемся вопросом, можно ли пригласить писателя, который еще не переведен. Мы приглашаем не человека, а автора. А с другой стороны, если мы решаем пригласить уже переведенного писателя, то надо смотреть, насколько он известен, насколько известны его переводы, - потому что если они уже известны, то зачем нужна наша институциональная помощь? Если автор еще не известен, можно обратиться к тому же журналу «Иностранная литература» и договориться, чтобы за два месяца до приезда автора они что-то из его работ опубликовали. То есть это целая стратегия и философия.
На Non/Fiction мы собираемся привезти двух соавторов популярной молодежной серии романов, выходящей в издательстве Alfaguara - Андреу Мартина и Жауме Риберу. Одну из их книг выпустит «Самокат», и мы планируем совместную презентацию на книжной выставке. Кроме испанских писателей, на Non/Fiction приедет несколько авторов из Латинской Америки, возможно, мексиканец Флавио Гонсалес Мельо, парагваец Хуан Мануэль Маркос, есть еще несколько интересных кандидатур, - мы готовим эту программу с латиноамериканскими посольствами. Интересный проект задумали в центральном офисе нашего Института Сервантеса - это «Неделя литературы на испанском языке». В один из городов едет группа испанских писателей, 7–10 человек, и выбирается определенная тема. В Риме это был «юмор», в Мюнхене «образ другого», в Париже «агрессия», в Неаполе - «многоликость», приглашаются писатели той страны, где неделя проходит, и в самых разных форматах (круглые столы, чтения, дискуссии, встречи с самыми разными аудиториями) обсуждается заданная тема. Мы планируем нечто подобное в Москве.
А как же Артуро Перес-Реверте? Кажется, это самый известный из современных испанских, то есть живущих в Испании писателей. Отчего бы не привезти его?
Переса-Реверте Институт Сервантеса не возит. Есть ряд авторов, которые не ездят за счет государственных учреждений, за счет бюджетных денег. Им просто не нужна эта помощь. Это их решение - не ездить за государственный счет, не наше, - мы бы их возили. Вообще мир переводной литературы полон сюрпризов. Я недавно в Москве, еще не очень хорошо знаю, что было переведено за эти годы, но то, что я увидел сейчас среди переводов испанской литературы на русский, меня очень приятно удивило. Там были авторы, которых я даже не ожидал что переведут, а их издали. Например, молодой и очень многообещающий мексиканский автор Мартин Соларес. В личной переписке с ним я узнал, что выходит в России книжка, - я не ожидал, что вы здесь так быстро разберетесь, что он хорош. Первую премию им. Гарсиа Маркеса в Колумбии получил аргентинский писатель Гильермо Мартинес - очень интересный автор, при том, что по профессии он математик. Он получил премию за рассказы, но его роман «Незаметные убийства» переведен на русский.
Меня совершенно поразил роман чилийского автора Летельера «Фата Моргана любви с оркестром». Я понял, что совершено ничего не знаю про удивительную страну Чили! А ведь это тоже часть испанского мира.
Да, и это же очень интересно - целый калейдоскоп авторов, которых здесь, в России, издают. Это реальность нашего испаноязычного мира. Одновременно в России переводят испанцев, чилийцев, аргентинцев - и это тоже обогащает это единое пространство.
Могу только выразить свое восхищение тем, как у вас все гармонично происходит. Даже не знаю, с кем сравнить.
Мне все-таки кажется, что это что-то не рукотворное, а органичное. То есть такая ситуация сложилась естественным образом. Если мы представим читателя, который входит в испанский книжный магазин и перед ним предстает все литературное разнообразие - хотя конечно, в испанском магазине будет больше выбор испанских авторов, - но, тем не менее, он протягивает руку к книге, которая привлекла его заголовком или, может быть, обложкой, и он, скорее всего, не задумывается над тем, откуда тот автор, который написал эту книгу - из Мадрида или из Куско. Такова реальность испаноязычной литературы.
ГодЛитературы.РФ благодарит Анну Школьник и Татьяну Пигарёву (Институт Сервантеса в Москве) за помощь в организации интервью, а также Софию Сно за помощь в подготовке материала.
