Амбра Симеоне
Перевод с итальянского Натальи Горбачевой
Текст и фото предоставлены премией «Радуга»
СКАЗКА О ВЕЛИКОМ ПИСАТЕЛЕ
в некотором царстве, в некотором государстве жил да был великий писатель — настолько великий, что всякий раз, когда его приглашали выступить, почитать свои книги, в том городе только и разговоров было, что о писателе, что он, дескать, скоро приедет почитать свои книги.
а писатель этот, как всем было известно, с того дня, когда он написал первую страницу, когда впервые опубликовался у многоопытного издателя, издателя из большого города, не одно десятилетие удерживавшего пальму первенства, — так вот, как всем было известно, писатель этот никогда не выходил из дома, из своего роскошного жилища, находившегося в том же большом городе и достойного литературного величия хозяина, так вот, он не делал ни шагу, пока власти городка, пригласившего его почитать свои книги, заблаговременно не выплачивали полагавшийся за выступление гонорар, ну хотя бы пять сотен евро, разумеется, проживание и питание за счет принимающей стороны, не в счет гонорара, — гонорар шел отдельно, покрывал только выступление перед читателями, зато когда со сцены звучали произведения великого писателя, жители городка и его мэр, человек весьма просвещенный, беспрестанно восклицали: «Ах, что за чудо, ах, какой у нас сегодня редкий гость!»
а вместе с ними восклицали представители всяких обществ, сразу же принимавшиеся бегать, суетиться, иными словами, сразу же выходившие на поле (ну да, это самая футбольная из всех футбольных метафор, и она здесь очень даже к месту, нечего мне возражать, сегодня футбольные метафоры в моде), — представители всяких обществ из всяких городков — немногочисленных, но чрезвычайно деятельных обществ, особенно, когда речь шла о том, чтобы принять выдающегося интеллектуала, найти спонсоров, подыскать место для выступления, — деятельные общества готовы были предоставить в распоряжение мэра и городской управы все самое лучшее, а, если надо, и самое худшее, ведь до вчерашнего дня они яростно воевали друг с другом, зато теперь сплотились во имя единой цели, всем не терпелось продемонстрировать свои достижения, картины, музыку, фотографии — все, что можно приурочить к проведению главного культурного события года, такое бывает раз в году, — сколько имен, подписей, логотипов, марок! — пока на сцене царствовал великий романист, весь задний план занимали они, четыре мелкие городские общества, которые, как подчеркнули в новостях на местном телевидении, развили бурную деятельность, потому что им было важно, действительно важно показать себя хоть с какой-то стороны, лишь бы, как выражались представители этих обществ, представители городка, пробиться в мир большого искусства.
«Ах, что за чудо, ах, какой у нас сегодня редкий гость!» — хором подхватывали местные жители, ведь в том году мэр потратил на большие культурные события от силы триста евро, недостающую часть гонорара собрали общества, упросили хозяев местных магазинчиков выступить спонсорами, — только ради великого писателя, потом у вас никто ничего не попросит, — истинная правда, потому что приезд писателя был единственным культурным событием, которого ждал весь город, и как было мэру не знать, что великого писателя непременно полюбят все, даже дети, потому что проходить Пиранделло и Монтале в местной школе, в старом, давно не ремонтировавшемся здании середины шестидесятых, детям, которые приходили этих авторов в старом, давно не ремонтировавшемся здании с потрескавшимися стенами, с балконами, которые того и гляди обрушатся, которые тоже появились в славные и незабываемые шестидесятые и с которых то и дело отваливались куски пленительного древнего мрамора, порядком надоело, зато мэр, какой же он у нас молодец, устроил всем настоящий праздник!
говорили даже, что в течение долгого времени, куда бы ни приехал великий прозаик, все называли его «нашим»: не потому, что он на самом деле был «их», и не потому, что те, кто так его называл, намеревались злоупотребить его расположением и чрезвычайной любезностью, а просто-напросто из почтения, как военные, особенно в американских фильмах, которые обращаются друг к другу «господин офицер»; так он и вправду казался одним из них, и всем было приятно казаться его приятелями или родственниками, потому что он на самом деле будто становился одним из них, принадлежал всем и никому в отдельности, но (обещайте, что никогда не поведаете этого ни одной живой душе!) однажды один из его самых верных и преданных друзей, один из настоящих, невыдуманных друзей, рассказал мне по большому секрету, можно сказать, признался, что порой великого писателя раздражает вмешательство в его жизнь, всеобщее необъяснимое проявление любви, казавшейся ему преувеличенной, неискренней, ведь весь эти мэры, все общества и жители городков, где ему доводилось читать свои книги, только и мечтали урвать кусочек славы рядом с величайшим из прозаиков, словно все они ощущали себя немного писателями, немного критиками, в общем, становились лучше, чем были на самом деле.
и тогда я подумал, что это нехорошо, я вдруг подумал, что раз уж к нему, к великому писателю, так относятся, раз ему дают понять, что боготворят его, завидуют ему, раз встреча с ним порождает честолюбивые мечты и ожидания, раз люди ведут себя нахально и бесцеремонно, раз уж к нему так скверно относятся, так его обижают, может быть (может быть!), лучше вообще не заманивать его гонорарами, обещанием оплатить проживание и питание в провинциальные городишки, где все люди хуже, чем пытаются казаться, и все они, пусть и по невежеству, мечтают лишь о том, чтобы на них обратили внимание, и вовсе не стоит терять время на мэров и сельских священников, которых, как мы уже поняли, хлебом не корми — дай покрасоваться рядом с писателем, за его счет, разделить его славу, хотя это его личная слава, но им так хочется казаться самим себе лучше, чем они есть на самом деле.
а, с другой стороны, что же было делать нашему великодушному писателю? отвергать многочисленные, настойчивые приглашения, в которые вложено столько стараний, столько любезности, столько умения, и которые, главное, хорошо оплачивались? ни за что на свете! как же можно отказать бедным жителям захолустья, провинциальным мальчишкам и девчонкам, страстно желающим когда-нибудь стать знаменитыми, прославиться своими коряво написанными рассказами? Или прославиться тем, что однажды им посчастливилось поужинать с великим писателем?.. нет, нет, он обязан тянуть лямку, дарить себя другим, может, не так самоотверженно — вот что сказал мне один из самых близких друзей великого, величайшего писателя, один из настоящих, а не поддельных друзей.
что за редкий человек, благородный, великодушный, настоящий деятель культуры, — теперь мне кажется, что он похож не столько на «господ офицеров» из американских фильмов, а на героя былых времен, на благородных господ, каких нынче не сыскать, на тех, кто во время праздников культуры, раз в год, как и планировали мэр с местным священником, зачаровывал публику, пробуждал мечты в сердцах школьных учителей, которые одергивали детей, словно на уроке, и говорили: «Слышите, дети, какие слова использует наш великий писатель? Записывайте, завтра устроим опрос», — так и сказала учительница, внезапно осознавшая, что ее долг — просветить незрелые умы, наполнить знаниями головы, которые прежде вовсе не казались ей пустыми, но в тот день все изменилось, наверное (хотя это не более чем предположение), в тот день она почувствовала то же, что и все остальные, почувствовала, что стала чуточку лучше, чем прежде.
ах, что за удовольствие видеть, как первое лицо города самолично следит за мельчайшими деталями — ужин, гостиница, гонорар, единственный гонорар, выплаченный мэрией за целый за год, как чудесно видеть мэра в толпе, занятого организацией мероприятия — такого мероприятия, какое его предшественникам и не снилось, ах, сколько у него забот, да и горожане повеселели, увидев, как бодрый, цветущий мэр вышагивает по улице или выступает по местному телевидению, занимается организацией мероприятия, и, наконец, с достоинством представляет народу выдающегося гостя, потому что (вы не поверите!) целый год мэр не подавал признаков жизни: как ни спросят о нем в мэрии — ни слуху, ни духу, а ведь были и важные дела, которые вылетели у него из головы, но горожане-то о них не забывали, и, как ни странно, для них эти дела были куда важнее, чем приближение единственного культурного события за целый год.
что поделать, теперь уж придется подождать, пока пройдут часы, минуты, секунды, оставшиеся до конца этих трех дней, всего трех дней, пока город занят приемом великого писателя, а иначе что подумают люди о тех, кто добивается встречи с мэром? ну и что, что писатель заставляет себя ждать, баловать, холить и лелеять, упрашивать, и после все равно считает горожан назойливыми и невежественными провинциалами? Зато на протяжении трех дней они чувствовали себя важными, даже та девушка с авторучкой, попросившая великого писателя подписать ей книгу, которую она прочитала, а после подарившая ему собственную книжку, опубликованную в маленьком, совсем маленьком издательстве.
писатель — по-прежнему великий, но почти обессиленный, подписал ей книгу и, разумеется, благосклонно принял подарок, пообещав, что как только найдется минутка, он непременно прочтет ее книжку и поделится впечатлением; с того дня прошел месяц, потом год, ну и что? Девушка так и живет себе в любимом и ненавистном родном городке, вспоминая, как выдающийся эрудит подписал ей книгу, и рассказывая всем вокруг, что и у него есть экземпляр ее книжки, что он ее вдумчиво читает; а когда ее спрашивают: «Ну что, написал он тебе? Понравился ему твой роман?» — она неизменно отвечает темным жителям захолустья, что разобраться в написанной ей истории непросто, но скоро писатель непременно ответит, все-таки он человек занятой, и времени у него в обрез.
