Час суда

Текст: Сергей Шулаков

Фото: ru24news.com

На Западе «судебный роман» создается профессиональными писателями, зачастую вежливо, иногда на двух-трех страницах, благодарящими профессиональных юристов и полицейских, выступающих консультантами. Новейший русский адвокатский роман с литературной точки зрения слабоват, и иным быть не может: его задачи лежат вне области художественного. Скорее, речь идет о самопрезентации, создании желательного публичного имиджа. Может быть, не так уж это и мало: приятно знать, что наши публичные юристы, такие как Павел Астахов, автор, помимо всего прочего, книг «Мэр» и «Рейдер», или Михаил Барщевский, автор книги «Защита против, или Командовать парадом буду я!», - не только квалифицированные законоведы, но и книгу могут при случае написать. А в книге может оказаться именно то, что мы ожидаем от литературы - например, вырвавшийся из-под контроля автора портрет замкнутого компьютерщика, оказавшегося более мужественным парнем, чем два десятка американских генералов.

Именно такова книга Анатолия Кучерены. Она, в отличие от вышеупомянутых, не о блистательном адвокате, ловко разбивающем в пух и прах своих противников и легко обходящих на повороте конкурентов, а о клиенте. Причем клиенте весьма необычном и находящемся в очень непростой, уникальной ситуации. О себе автор говорит лишь в нескольких абзацах, указывая на дела, за которые брался: знаменитая коробка из-под ксерокса; человек, похожий на высокопоставленного блюстителя законов в сауне с девицами; застреленный при подозрительных обстоятельствах генерал, нацелившийся в оппозицию… Похоже, автору было действительно интересно разобраться в личности доверителя.

На обложке помещен портрет Эдварда Сноудена в ботанических очочках и с полубородкой, - но при этом в тексте он называется Джошуа Колд. Книга построена как расшифровки аудиофайлов диктофона. Файлы - монологи Колда о его жизни и короткие диалоги с Адвокатом на темы литературы, истории и мнимого русского пьянства. Записи были сделаны во время одной самых важных встреч в секретных помещениях аэропорта «Шереметьево» - Адвокат и доверитель ожидают решения о предоставлении Колду временного убежища. Встреча это не первая; ранее Колд «получил от Адвоката в подарок русский букварь, роман Федора Достоевского "Преступление и наказание", томик рассказов Антона Чехова, "Историю государства Российского" придворного историка Карамзина, а в довесок к ним - несколько слов ободрения, переданных через Адвоката из самых высоких кремлевских кабинетов». (Стиль порой дает основания заподозрить, что книга писалась «группой помощников» - впрочем, ведь загруженные адвокаты именно так обычно и готовят документы).

Итак: еще в школе Колда увлекло написание компьютерных программ, он мог «часами смотреть, как на экране монитора бегут с нечеловеческой быстротой, меняя друг друга, колонки цифр». Свежий, порой агрессивный текст сменяется вдруг «нечеловеческим» стилем. «Я не религиозный человек, насколько вообще может быть нерелигиозным коренной американец». Это прямая ошибка, невозможная в прямой речи американца, ибо «коренные американцы» - официальное название индейцев в США. Есть и еще примеры небрежной работы редакторов. Но, продравшись сквозь стилевые рогатки, о герое, Сноудене-Колде, можно узнать кое-что, вызывающее уважение.

Еще до развода родителей, отец, морской пограничник - служащий береговой охраны, проводил с сыном гораздо больше времени, чем мать - успешный, между прочим, юрист. Отец старательно прививал свои воззрения сыну, и Джош кое-чему научился. Он уверен: «Труд, деньги, капитал - это основа свободы, только богатый человек по-настоящему свободен… Вера отцов-пилигримов говорила им: "Трудись, созидай, борись, чтобы обрести свой дом и стать в нем хозяином!" И они трудились, они боролись…». Знает ли автор, высказывая от имени Джоша эти наивные банальности, о том, что в реальности представляла собой «вера отцов-пилигримов?». В основном - протестантизм радикального кальвинистского толка, с довольно сомнительной идеей предопределения: каждый человек при рождении уже обречен на Царство небесное или огонь вечный. Определить, «кто куда», очень просто: кто потрудился и богат, тому уготован рай, бедным, пусть и они трудились, - увы, значит, трудились недостаточно, и отправятся в ад. Отсюда закладываемое со школьной скамьи стремление победить любой ценой. Грязной игрой, преступлением - но победить; отсюда страшные обиды на словечко «лузер», ибо человек, имеющий статус «пропащего неудачника» в этой жизни автоматически теряет, по представлениям «отцов-пилигримов», жизнь вечную.

Сейчас многое изменилось, кальвинистские представления остались в воспитательных практиках и ушли, так сказать, в сферу бессознательного. Но в описании отца героя Анатолий Кучерена приближается к пониманию убеждений «настоящих американцев». Кроха спросила: «Папа, а как быть, если не прав?». Отец ответил: «Стоять на своем!.. Даже если ты сделал что-то не то, веди себя так, словно ты выиграл (так в тексте. - Прим. автора) самую большую скидку на распродаже. Люди любят победителей, и не переносят сомневающихся нытиков… Малыш Джош, запомни: если ты что-то делаешь, никогда не бойся результата, не бойся довести дело до конца». Что ж, малыш воплотил этот завет, - он не испугался результатов своих действий.

В школе Джош не был типичным тощим изгоем-очкариком. Классом верховодила группа парней, которые одевались и говорили как афроамериканцы, «хотя были типичными "white trash", белым мусором. Колд однажды ответил им: "Speak white", - "Говорите как белые", - и даже два или три раза успел врезать, перед тем, как его повалили на землю и начали лупить. Просто ему было комфортнее проводить время за компьютером. «Дома у нас книг не было, да и у всех моих знакомых тоже». Когда больше от скуки, чем из протеста, Джош связался с тусовкой леваков, музыкантов и художников, он открыл для себя следующий список имевшейся у них литературы: «Хаксли, Камю, Хайнлайн, Оруэлл, Ортега-и-Гассет». А также - прямо противоположный им Френсис Фукуяма, Хуан-Ди, Лао-Цзы и еще несколько древних китайцев. Но бессистемное чтение еще полбеды. В отдельном издании Джош ознакомился с рецептами печения плюшек с веществами, изменяющими сознание, и извлечения галлюциногенов из кожи земноводных. Гримуар предоставлен читателю вдохновенно и с подробностями: «Возьмите несколько жаб. Убедитесь что это жабы, лягушки не годятся. Лучше взять три жабы…», - далее о том, как курить толченую жабью кожу. Не совсем понятно, иронизирует ли автор над своим героем или всерьез пытается обозначить путь американского интеллектуала. Неразделенная любовь к крашеной наркоманке, полагавшей устойчивые отношения обременительными, стала последней каплей, переполнившей чашу отвращения. Юный Джош негодует: «Они плевали на все - на мораль, на традиции, на страну, которая дала им возможность… жить так, как они считают нужным…». Разочарование такой силы может привести только в одно место - в казарму. Однако увлечение даосизмом, привитое маргиналами, осталось навсегда: «Получается, что Дао, как двоичный код, является источником всех форм».

О лагере для новобранцев, в который попал Колд, написано все то, что мы знаем из самых драматических фильмов и книг по этой теме. Половина из новобранцев «не выдерживает тягот и лишений воинской службы. Разрывает контракт и пополняет ряды криминалитета», - в текст снова врываются канцеляризмы уставов. И все же бесправие, физические унижения, угроза реального срока в военной тюрьме за малейшее неповиновение казались Джошу, сыну ограниченного, но упрямого республиканца, приемлемой платой за возможность послужить интересам своей страны. Ровно до тех пор, пока до него не дошло - сержант-инструктор переломал ему обе ноги на тренажере нарочно, чтобы облегчить вербовку в Агентство национальной безопасности. Лощеный, средних лет чиновник в безупречном костюме и с повадками конюха, поставил лежащего в полубреду от обезболивающих препаратов Джоша перед выбором: существование на мизерную страховку, которой не хватит на лекарства и реабилитацию, - или приложение компьютерных навыков на благородном поприще электронной разведки.

На службе в АНБ Колда не устраивало многое: убийства мирных людей в Ираке, методы вербовки - цээрушники порой обращались к нему за незначительной помощью. Его поразило, с какой бесконтрольной легкостью любой компетентный айтишник из АНБ может распоряжаться информацией о множестве людей, к которой имеет доступ. «Миром правил спрут, правили не осознающие этого программисты-айтишники, несколько сотен яйцеголовых полуаутистов сутки напролет проводящих за компьютерами. Они вершили ход истории и пока еще выполняли приказы своего начальства, хотя сейчас я уже не уверен, что это так, а не наоборот. А кто обещал, что подключение ко всемирной сети оставит шанс на неприкосновенность частной жизни, передвижений, сообщений? Кто сказал, что это подключение одностороннее, от индивида к сети, а от сети к индивиду - не работает? Ортега-и-Гассет?

Автор не ставил перед собой задачу сочинить шпионский роман. Те, кто ищут подробностей фактической стороны действий Сноудена, способов ухода от слежки, дипломатических перипетий, получат лишь одну деталь: герой симулировал эпилепсию, запасшись щепоткой соды и кристаллами лимонной кислоты. Получалась очень натуральная пена. Справка от врача понадобилась Колду для осуществления первого этапа своего плана: ему разрешили работать на дому. Обычное дело: нездоровый парень мог собирать и анализировать разведывательную информацию не в казенном здании, предусматривающем контроль со стороны начальства, охрану, способы предотвращения утечек, - а у себя дома, в перерывах между припадками! И эту сенсационную информацию мы должны вычитывать между строк, а в строках автор упорно продолжает снижать уровень читателя примитивными образами: «Спрут явился ко мне во сне. Он был огромным, безликим и всемогущим. Его незримые щупальца расползлись по всему миру, проникая в каждый дом…». Однако текст срабатывает обратным образом, открывая реального Сноудена, маленького человека, сражающегося с чудищем, что обло, стозевно и лаяй. «Я очень хочу убить спрута, который оплел всю мою страну - и весь мир - своими щупальцами», - вряд ли реальный Эдвард Сноуден думал в столь пафосных выражениях, но ведь как-то же думал…

В книге есть адвокатская страховка: «Сюжет и главные герои данного произведения являются плодом воображения автора…». При этом повествование местами отчетливо документально, например, приведена знаменитая речь генерала Пауэлла с потрясанием пробиркой: «Это установленный факт, а не предположения. Это правда. И она надежно документирована». Цитируется брифинг чиновника ЦРУ Эндрю Либмана, который жалуется, что «в современном мире граница между „секретным“ и „не секретным“ достаточно размыта, и если мы ставим во главу угла безопасность, то нам лучше „грешить“ в сторону большей секретности, чем в обратном направлении». То есть все действия правительства, даже касающиеся тотальной слежки за гражданами, должны оставаться тайной. На обложке красуется слоган: «Вся правда о беглом агенте США». Все это приправлено пространными цитатами из Оруэлла, к месту и не очень из Лао-Цзы: «Вазы делают из глины, но пользуются пустотой в вазе…».

Получив чаемую бумагу, Адвокат угощает измотанного ожиданием Колда квасом, уверяя, что этот напиток - аналог американской колы; а ведь мог подарить балалайку или матрешку. Перлы этой странной, невысокого достоинства иронии, рассыпанные по всей книге, почти перечеркивают замысел. Психологический портрет молодого человека, находящегося под угрозой долгого, если не пожизненного заключения в американской тюрьме; совершившего поступок, о значительности которого нам, обычным людям, не приходится и мечтать; интеллектуальным усилием обманувшего могущественные спецслужбы; ожидающего решения своей судьбы от высших чиновников государства, являющегося геополитическим противником его страны, - эдакого средневекового рыцаря, одержимого самыми благородными целями поиска Грааля, недостижимого идеала, в глубине души осознающего, что обречен, мучимого тем, что на родине его считают предателем - этот портрет едва различим за неуклюжими прибаутками. И все же образ, созданный Анатолием Кучереной, гораздо человечнее того, что изображен в документальном фильме «Гражданин 4», показанном на прошедшем Московском кинофестивале и выходящего сейчас в прокат. Там образ тоже клиширован, но только на американский манер. Есть надежда, что полноту таинственному образу Эдварда Сноудена придаст фильм, который снимает по книге Анатолия Кучерены Оливер Стоун (тоже человек с, мягко говоря, непростыми отношениями с официальным истеблишментом своей родины), - премьера предварительно назначена на конец года.

Кучерена А. Время спрута. - М.: Эксмо, 2015. - 352 с., 8000 экз.

Ссылка по теме:

В прокат вышел "Citizenfour. Правда Сноудена" - "Российская газета", 09.07.2015

Сайт по теме:

Citizenfour - официальный сайт фильма