Текст: Михаил Визель/ГодЛитературы.РФ
Фото: Издательство Clever
Называть Анну Старобинец "русским Стивеном Кингом" неловко не только потому, что сама формула "M - русский N" подразумевает вторичность М по отношению к иностранному N, но и потому, что слишком уж отличается хрупкая молодая москвичка Анна от солидного американского дядюшки Стивена. Но тем не менее приходится признать, что это сравнение не лишено смысла: с момента выхода, почти десть лет назад, вызвавшего большой интерес дебютного сборника рассказов "Переходный возраст", Старобинец успешно работает в редком (со времен Гоголя) для русской литературы жанре хоррора, когда липкий, давящий ужас как бы исподволь прорастает из обыденности.Впрочем, Анна вообще работает много и плодотворно: пишет книги, переводящиеся на европейские языки и получающие русские и иностранные премии, а также - сценарии, колонки, ведет литературные курсы. А еще - выпускает детские книги. Вырастающие, по-видимому, как и большинство детских книг, из ее семейных обстоятельств, но столь же необычные, как ее взрослая проза. Неудивительно что судьба "Зверского детектива" оказалась непростой: крупные издательства, вынужденные ориентироваться на массовый (то есть крайне консервативный) вкус, никак не могли допустить, чтобы герои детской книги употребляли какой-то явно не похожий на морковный сок напиток "мухито", а завязкой интриги был не пропавший портфель и не поиски клада капитана Флинта, а самое настоящее убийство.
По счастью, издательство Clever столь резкая (хоть и сказочная) современность книги не остановила. А иллюстратор Мария Муравски нашла ей адекватное воплощение. Книга уже поступила в продажу.
ГЛАВА 1,
В КОТОРОЙ ВСЕ УЗНАЮТ УБИЙСТВЕННУЮ НОВОСТЬ
Бар «Сучок» был забит под завязку, как обычно. Те, кому не хватило столиков, ели с пола. Барсук Старший покосился на двух залётных сычей, примостившихся под соседним столом и цедивших из трубочек мутный мухито. Сам Барсук никогда до такого не опускался. Сидеть нужно за столиком. В крайнем случае, у барной стойки. Пить мухито под столом — это просто себя не уважать. А таким, как эти двое сычей, вообще не следует пить мухито, — между прочим, если бы они спросили его мнения, он бы так им прямо и сказал. Уж кто кто, а Барсук Старший знал толк в мухито. И в сычах он тоже знал толк. Сладко терпкий коктейль с забродившими домашними мухами — напиток коварный. Сыч закажет его разок, потом ещё и ещё раз — и, глядишь, вот он уже затянул свои печальные народные песни, и глаза у него подёрнулись бессмысленной птичьей плёнкой…
— Вам чего? — завопил над ухом официант Йот, то ли перекрикивая шум, то ли просто от нервов.
Барсук всегда приходил в бар «Сучок» по пятницам. И вовсе не потому, что другого бара в Дальнем Лесу не было, —
хотя другого и не было. А просто потому, что он любил это
место. Здесь можно было расслабиться после долгой рабочей недели. Подёргать усом под музыку в стиле плеск треск. Поболтать с друзьями. И вкусно поесть. К примеру, фирменное блюдо от шеф повара «Пень Колода». Большой, жирный, трухлявый, полный чуть подкопчённых на солнце личинок…
— Мне, пожалуйста, «Пень»…
Нет. Нет. Нет. Он ведь дал себе слово, что будет худеть. Будет сбрасывать лишний жир, из за жира он совершенно не в форме. Как преследовать преступника с таким количеством барсучьего жира?.. Так что — бег трусцой и маленькие порции пищи. Полезной пищи…
— «Пень Колоду»? — сварливо уточнил Йот.
— Нет. Пожалуй, все же не «Пень»…
— Определитесь! — завизжал Йот и швырнул на пол блокнот для записи заказов. — Чего вы всё таки хотите? Вас тут много, а я один! Я совершенно один! И все чего то хотят! Боже мой! Ах ха ха ха ха а а!
Официант Йот затрясся в приступе хохота. Йот был койотом с очень расшатанной психикой. Его хохот обычно перерастал в рыдания. Всё из за несчастного детства. Койоты из его стаи были бандитами из Ближнего Леса; в своё время Барсук Старший не раз предлагал им встать на путь исправления, предупреждал, что до добра преступная жизнь их не доведёт, но поделать ничего не мог — на преступников Ближнего Леса его полномочия не распространялись… Так
что он мог лишь давать советы — а койоты презрительно хохотали в ответ. И вот однажды все они полегли в стычке с другими бандитами за пограничную приозёрную территорию. Все в одну ночь. Кроме Йота — ему удалось спрятаться, он тогда был ещё ребёнком. Барсук Старший, прибывший на место бойни, забрал малыша Йота сюда, в Дальний Лес, и позаботился о том, чтобы его взяли на воспитание законопослушные животные. Чтобы он не пошёл по кривой преступной дорожке…
— Ах ха ха! То одно, то другое! То пень, то не пень! — всхлипывал Йот.
Двое сычей, оторвавшись от мухито, таращились на Йота возмущёнными круглыми глазами. На клюве одного из них повисла жирная забродившая муха.
— Прекрати истерику, парень, — сказал Барсук. — Возьми себя в руки. А вы чего уставились? — повернулся он к сычам. — Койота никогда не видали?
— Вызывающее конфликтное поведение, — мрачно сообщил сыч с повисшей мухой.
— Шокирующая сцена, — констатировал сыч без мухи. — Мы получили большую травму.
— Мы сычи адвокаты. Мы требуем компенсации за моральный ущерб. Бесплатное блюдо от шеф повара, — резюмировал сыч, который был с мухой, а теперь остался без мухи, потому что она наконец упала с его клюва на пол.
— Бесплатное блюдо! — взвыл койот Йот. — Да я из вас самих сейчас блюдо сделаю! Рябчиков с ананасами! Цыплят табака!
— Угроза убийством, — высказался один из сычей.
— При свидетелях, — мотнул клювом другой.
— Как Старший Барсук полиции Дальнего Леса, — вмешался Барсук Старший, — должен сообщить вам, что у нас, в Дальнем Лесу, мусорить в общественных заведениях запрещено. Это карается штрафом.
— Мы никогда не мусорим! — хором возмутились сычи. — Муха, — сказал Барсук веско. — Вы бросили на пол муху. Но я, так и быть, вас прощаю на первый раз. Дальний Лес — гостеприимное место. А теперь вот что. Вы подбираете свою муху. Ты, — Барсук повернулся к Йоту, — приносишь господам сычам «Пень Колоду» в подарок от заведения.
— Опять пень? — завыл Йот. — То пень, то не пень, то пень, то не…
— Ну всё, кончай ныть, — отрезал Барсук. — Им — «Пень». Мне — карпаччо из дождевых червяков. А моему другу, который сейчас придёт, принеси-ка соевый мышиный паштет и…
— Я буду то же самое, что Барсук! — Барсукот, как всегда, пробрался в бар незаметно и вспрыгнул на табурет как будто из параллельного измерения. Только что его не было — и вот уже он тут как тут, уши домиком, усы встопорщены, хвост подрагивает в такт музыке в стиле плеск треск. Две свеженарисованные чёрные полоски влажно блестят на мор де.
— Мой юный друг. — Барсук по отечески похлопал его по плечу. — Тебе моё блюдо не подойдёт. Я взял себе карпаччо
из дождевых червяков — так, лёгкая закуска, чтобы не наращивать жир... Сырые ломтики дождевого червя — неправильная еда для животного твоего вида…
— Мой вид — барсукот! — с вызовом сказал Барсукот. — У меня полоски! Барсучья еда мне вполне подходит. Так что подайте ка мне карпаччо из червяков!
— Подайте ему! — снова заголосил Йот, и сычи адвокаты притворно поперхнулись мухито. — Принесите ему то, не знаю что! То ли мышиное, то ли червивое, то ли дождевое, то ли дрожжевое! Он то ли кот, то ли не кот!..
— Я Барсукот, — упрямо сказал Барсукот. — Младший Барсук полиции Дальнего Леса. И я буду карпаччо.
— Два карпаччо из червей на пятый столик! — завопил официант Йот, удаляясь на кухню. — И «Пень Колоду» под седьмой столик в подарок от заведения, пусть подавятся!..
— …Лягушки квакают. — Барсукот вывернул своё треугольное ухо под каким то невообразимым углом. — Наверное, что то случилось.
— Иногда лягушки просто квакают, — мудро отозвался Барсук.
— А вдруг какое то серьёзное преступление! — В голосе Барсукота прозвучала надежда. Он хотел её скрыть, но не смог.
— Ты хотел бы, чтобы в Дальнем Лесу произошло серьёзное преступление? — строго спросил Барсук.
— Ну конечно нет. — Барсукот зажмурил один глаз и нервно почесал полоску на морде.
Ну конечно да. Ему хотелось, чтобы в Дальнем Лесу Rто-нибудь уже совершил наконец настоящее зверское преступление. Он понимал, как важна для всех обитателей леса их спокойная, безопасная, полная взаимного доверия жизнь… Но все эти мелкие, робкие правонарушения, из которых состояли его рабочие будни, — как же они ему надоели. Кража кедровой шишки, не убранный с поляны помёт, выдернутое из хвоста перо — кому это интересно? В этих преступлениях не было ни фантазии, ни дерзновения, ни жестокого коварства. Не таких преступников мечтал ловить Барсукот, когда шёл на службу в полицию Дальнего Леса…
Койот Йот поставил перед ними карпаччо, так сильно хлопнув тарелками, что кусочки сырых червей вывалились на стол и медленно поползли в разные стороны в бессмысленной надежде на спасение.
— Серьёзное преступление — это всегда беда. — Барсук Cтарший покосился на Йота, ловко собрал со стола уползающие кусочки и сунул в рот. — Это чья то трагедия. Чья-то потеря. Иногда даже чья то смерть. Ты понимаешь меня, Барсукот?
— Понимаю. — Барсукот печально посмотрел в свою тарелку. Есть червей совсем не хотелось. Он лениво подцепил когтем кусочек карпаччо — тот, что казался чуть более живым, чем все остальные, — вытащил его из тарелки и стал лапкой подталкивать к краю стола.
— Не надо играть с едой, — строго сказал Барсук, но тут же осёкся. — Прости, сынок. Ты уже совсем взрослый, а я всё делаю тебе замечания. Кушай как знаешь.
Лягушачье кваканье нарастало.
— Они не просто квакают. — Шерсть на спине у Барсукота встала дыбом. — Они передают новости по квакаунту. Это настоящий позор — что мы, сотрудники полиции Дальнего Леса, не подключены к лягушачьей новостной сети. Мы всё узнаём последними!
— Не люблю я эти новомодные штучки, — поморщился Барсук Старший. — Если будет какая то по настоящему важная новость, нам сорока совершенно спокойно принесёт её на хвосте… Посмотри, в этом баре ни у кого нет квакаунта. Старый добрый «Сучок», он совсем не изменился со времён моей юно…
— Квак!
Две бурые пупырчатые лягушки ворвались в бар и запрыгнули под соседний столик, к двум сычам, которые сидели над «Пнём Колодой» с такими кислыми лицами, точно это был обрубок их отчего дуба.
— Квак! Убили! Квак! Убили! — заголосили лягушки.
— Кого? — хором спросили Барсук и Барсукот.
— Кого? — заволновались посетители бара.
— Квак! Не скажем! Мы квак вам не скажем! Вы себе квак! квакаунт не подключили! Мы скажем только сычам! Квак!
И они что то сказали на ухо сычам.
— Именем закона, — мрачно сказал Барсук Старший, — я приказываю вам, жабы, сейчас же дать показания!
— Убили-и-и! — послышался знакомый надтреснутый голос Сороки. — Зве-е-ерски убили!
Тяжело дыша, Сорока ввалилась в бар и стряхнула с хвоста на пол кусочек серого меха.
— Докладывай, информант Сорока. — Барсук мрачно оглядел кусок меха. С внутренней стороны он был влажным и красным. Барсук Старший потянул носом: кровь. — Кто то убил Зайца, — давясь слезами, проговорила Сорока. — Жестоко, зверски убил Зайца. И не просто убил… А с… с… съел.
На несколько секунд в баре «Сучок» воцарилась полная тишина.
Потом двое сычей, пошатываясь, выбрались из под соседнего столика, растопырили крылья и затянули свою печаль ную народную песню:
— О о ой, мы сычи сычи сычи, кого хочешь засычим, засычим, засычим, ух ух ух! Ой, рукава мы засучим, и ногами засучим, засучим, засучим, ух, ух!..
— Кто это сделал? — побледневшими губами прошептал официант Йот. — Кто убил Зайца?
— Мы это выясним, — мрачно сказал Барсук Старший. — Преступник не останется безнаказанным.
— Вот именно, — кивнул Барсукот. Он уже жалел, что мечтал о настоящем преступлении. Зайца было жалко. Заяц был хорошим парнем.
Ссылки по теме:
