Текст: Дмитрий Шеваров
Коллаж: ГодЛитературы.РФ/На улицах жгут гербы царской России. Февраль 1917 г.
1 марта
Георгий Князев, 29 лет
Среда. По улицам развешен «Приказ», подписанный Родзянко. Приглашаются собраться в определенное место все офицеры Петроградского гарнизона и все офицеры, находящиеся в Петрограде. Значит, всем движением руководит Государственная Дума. Родзянко подписывается от имени военной комиссии Комитета Государственной Думы.
С проезжавших мимо нас автомобилей бросались летучки. Но достать мне их утром не удалось.
Встретил знакомую, учительницу музыки в 1-м Кадетском корпусе С.И.Т. Она шла с уроков. Корпус примкнул к народу. Вчера был обезоружен долго не сдававшийся Морской Корпус.
Сейчас, говорят, лица, стоящие за старый порядок, засели в Новой Голландии, около Благовещенской площади. Туда собирают войска, присоединившиеся к народу, чтобы выбить засевших.
Учительница настроена нервно, но бодро. Ей пришлось пережить тяжелые минуты. С крыши их дома кто-то стрелял. Она живет в 6 этаже. Крышу стали обстреливать. Несколько пуль попало ей в квартиру, разбили стекла, обломали потолок. Одна пуля пролетела над головой ее сына, так что он упал от испуга, но, к счастью, ранен не был. Пуля была разрывная... Учительница сбежала вниз. Вышла к толпе и рассказала, что происходит в их квартире.
Солдаты стрельбу тотчас же прекратили.
На каждом углу толпятся кучки народа. Какая-то баба с красным бантиком (сегодня большинство ходят с красными лентами и тряпочками) рассказывает другим, что у них на Донской улице всю ночь раздавались выстрелы. А стрелял это городовой. Он же и дворник... Надо пойти и вытащить его. Агитация ее все-таки не шла дальше этого. Ее слушали как-то пассивно... Но зажечь эта искра могла большой пожар. Разгромили бы, конечно, квартиру этого дворника, и несдобровать бы самому дворнику. А поди, правда ли, что он и городовой в то же время, и стрелял всю ночь... Баба такая плюгавая, худая, с сиплым голосом, озлобленная.
Наша дворничиха «Тетя Паша» верит, что теперь все дешево будет. Хлеб, ждут, подешевеет до 3-х копеек, сахар, масло тоже... Муки, говорят, много нашли в участках. Тысячи пудов. Ругают полицейских. Узнали из расклеенных газет, что Государю послана телеграмма.
Приведен ее текст. В народе говорят, что это третья телеграмма. На первые две государь, будто бы, не ответил. Говорят, что будут ждать до 4-х часов. Если к этому времени ответа не будет, то Государь будет считаться врагом народа.
В газете население призывается к спокойствию и поддерживанию порядка. Образовывается милиция. Сообщается об уходе ряда лиц из бывшего правительства.
Движение на улице громадное. Падает хлопьями снег. Изредка проезжают вооруженные автомобили с красным флагом. Особенных слухов нет.
На углу болтается по ветру объявление на картоне «53 Студенческий питательный пункт. 17 линия, дом №». Ходят курсистки и собирают деньги на оборудование питательных пунктов.
Появились плакаты от рабочих с девизом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». И жутью повеяло от них.
Это крайние требования. Никакого компромисса, но резкостей нет. Ни одного выкрика вроде «долой самодержавие» и прочее. Чувствуется какая-то сдержанность. Правда, на одном печатном на машинке плакате-прокламации говорится: «долой Романовых»... «Довольно гнета» и т. п. Самое грустное это то, если произойдет раскол. Теперь так необходима строгая организация и железная дисциплина. Иначе все пропало. Нужно, чтобы не поднялись подонки общества, чтобы не почувствовали, что теперь «все можно».
Вечером пошли по 8-он линии, позвонить по телефону к отцу на Удельную. Все время шли между солдатами. Около 8-й линии попался нам навстречу 180-й полк, возвращавшийся из Государственной Думы. Во главе шел оркестр. Мимо нас шли все солдаты толпою, куря и без всякой дисциплины. Оркестр молчал. Потом затрещали барабаны. На углу 8-ой и Среднего стояло несколько автомобилей около ресторана «Лондон». Там, как оказалось, устроены Штаб и организуется милиция. Около входа стоит патруль.
Входят и выходят люди, записывающиеся в милицию. Рабочий с ружьем просит любопытных расходиться и не мешать. На всех углах кучки народу.
Горят редкие газовые фонари, но не темно. От только что нападавшего белого снега еще светлее.
Встретили у самой колбасной П.Я. Оказывается, папа ушел вчера пешком на Приморский вокзал. Покуда там еще ходили поезда. Сегодня о нем ничего не известно. Телефоны работают, но плохо. На Удельную оборвался как раз провод. Там все относительно спокойно. Была только перестрелка у роты самокатчиков, которая не хотела сдаваться, но и та скоро перешла на сторону народа.
