Тоска по Берестову

Текст: Дмитрий Шеваров

Из всех книг Валентина Берестова мне особенно дороги две. В них есть пушкинские "странные сближенья".

Одна, крошечная и уже пожелтевшая, называется "Приключений не будет", а издана в 1962-м, в год моего рождения. Вторая, большая и красивая, называется "Первый листопад" и вышла в 1987-м, в год рождения моей дочки.

В июне 1996 года, отправляясь на встречу с Валентином Дмитриевичем, мы с дочкой взяли с собой "Первый листопад". Встречались мы в Переделкино, и Валентин Дмитриевич написал на книжке: "...в чудесный день в доме Чуковского... Дети пляшут и поют соловьи..."

А до этого мы виделись на вечере Новеллы Матвеевой. Валентин Дмитриевич вел этот вечер. В паузах между песнями, которые пела Новелла Николаевна, он рассказывал, как всегда, что-то щедрое, лирическое и смешное, давая возможность чуть-чуть отдохнуть исполнительнице. Новелла Николаевна сидела на сцене в простонародной косынке, испуганно прижав к себе гитару, и с благодарностью глядела на своего друга.

А потом еще был короткий разговор по телефону. Валентин Дмитриевич приглашал меня к себе, но я куда-то уезжал и мы больше не встретились.

После ухода Валентина Дмитриевича я познакомился со многими людьми, которые близко его знали. Все они были в чем-то главном очень похожи на Берестова. Их объединяли не только любовь к поэзии и детям, но и глубочайшая порядочность и такая же ранимость. И тут нельзя не вспомнить о Елене Михайловне Кузьменковой, главном библиотекаре Российской государственной детской библиотеки. Мне кажется, что портреты таких людей, как Валентин Берестов и Елена Кузьменкова, должны были бы встречать детей у входа в главную библиотеку страны, ведь они всю жизнь посвятили детской литературе.

Елена Михайловна была родом из Вологды, училась в Ленинграде, работала на Камчатке. Она стала автором первой научной работы о Берестове в ту пору, когда в литературных кругах его всерьез почти никто еще не воспринимал - в середине 1960-х. Тогда 37-летний поэт подарил Лене книжку с шутливой надписью: "Крупнейшему исследователю сочинений этого автора с глубочайшим почтением и трепетом".

Елена Михайловна Кузьменкова пережила Валентина Дмитриевича всего на четыре года, но успела провести первые Берестовские чтения и создать Литературный центр Берестова, который потом на протяжении многих лет работал с архивом поэта, издавал его книги, проводил вечера и конференции. Одним словом, хранил память.

Увы, десять лет назад Литературный центр Берестова был упразднен: в огромном здании главной детской библиотеки на Калужской площади ему более не нашлось места (архив центра был передан московской гимназии N 1565, где теперь работает музей "В. Д. Берестов и его окружение").

Мне до сих пор кажется, что это было неправедное решение. Без памяти о Валентине Берестове, без полноценного культурного центра его имени наша детская литература теряет свой камертон порядочности.

...Однажды Елена Михайловна Кузьменкова передала мне свои воспоминания о Берестове, и сегодня перед вами один из фрагментов этой рукописи, а также малоизвестные стихи Валентина Дмитриевича.

Из воспоминаний

Шли годы. Мы терялись, потом снова находили друг друга. И всегда у меня было чувство трепета перед большим талантом и удивление, что он помнит и звонит сам, читает новые стихи, с неизменной доброжелательностью приглашает на свои выступления.

Однажды, когда он уже неважно себя чувствовал, я сопровождала его на одно из таких выступлений перед детьми. Мы приехали на электричке в Боровск.

Вечером разместились в гостинице, договорившись утром прогуляться по зимнему городку. Утром стучусь в номер и вижу Валентина Дмитриевича, сидящего на застеленной кровати в пальто, в шарфе, в шапке. Оказывается, он так всю ночь просидел, потому что форточка не закрывалась, а на улице минус 25.

- Что же вы не сходили к дежурной - она бы вас переселила!

- Да неудобно как-то. Ничего, ничего. Пойдем, я уже готов...

Елена Кузьменкова

ИЗ СТИХОВ ВАЛЕНТИНА БЕРЕСТОВА

• Сидел смущенно в обществе лжецов.
• Молчал. Словечка вставить не пытался,
• И не заметил сам в конце концов,
• Как, не сказав ни слова, изолгался.

1968

Костик

• Кто помнит о Костике,
• Нашем двоюродном брате,
• О брате-солдате,
• О нашей давнишней утрате.
• Окончил он школу
• И сразу погиб на войне,
• Тебе он припомнился,
• Мне он приснился во сне.
• В семейных альбомах
• Живет он на карточке старой,
• Играть не играл он,
• Но снят почему-то с гитарой.
• И что-то важнее,
• Чем просто печаль и родство,
• Связало нас всех,
• Кто еще не забыл про него.

1968

• Руки твоей прикосновенье -
• И стала радостью беда.
• "Неповторимое мгновенье!" -
• Успел подумать я тогда.
• Но знал, что будет вспоминаться
• Неповторимый этот миг
• И повторяться, повторяться
• В воспоминаниях моих.

1969

• Поцеловала. Села. Он садится.
• Глядят, не видя, в сторону мою.
• Для них, больших, я что-то вроде птицы,
• Нечаянно присевшей на скамью.
• По радио сказали: лёд с верховья
• Уже идет. Я ледохода жду.
• И что мне эти двое с их любовью!
• Не стыдно, так целуйтесь на виду.
• А по льду вешки всё маячат,
• Блестят следы полозьев и колес.
• И страшно мне, что на скамейке плачут
• Он и она. И не боятся слез.

1969

• О чем поют воробушки
• В последний день зимы?
• - Мы выжили, мы дожили,
• - Мы живы, живы мы!
• Милитарист
• Что-то грустно. На сердце тоска.
• Не ввести ли куда-нибудь войска?

1979

• Старая орфография
• И снова Русь зовут святою.
• Санкт-Петербург возник опять.
• Нет только ижицы с фитою,
• "И" с точкою и буквы "ять".
• Крушили вечные устои,
• Спешили всё ломать и мять.
• А свергли ижицу с фитою,
• "И" с точкою и букву "ять".

1992

Оргинал статьи: "Российская газета - Неделя" — 29.03.2018