«Не спится, няня…» Шесть нянь русской литературы

Текст: ГодЛитературы.РФ

Фото: kulturologia.ru

На фото: Федот Васильевич Сычков Няня. Сестра художника», 1903 г.

Французский славист Жорж Нива, отвечая на вопрос о том, можно ли считать французский язык Пушкина и Тургенева "настоящим", заметил, что, конечно, французский язык был русским дворянам блестяще знаком с детства, от гувернеров и учителей, - но с детства же был им знаком и настоящий русский язык - от кормилиц, нянь и крепостных "дядек". Таким образом, именно эти, почти незаметные персонажи русской дворянской жизни и их литературные проекции - и есть та пуповина, что связывает героев с "землей". Приглядимся к ним чуть пристальнее.

1. Филипьевна, няня Татьяны Лариной (роман «Евгений Онегин»)

В чертах «Филипьевны седой» нетрудно угадать самую прославленную няню русской литературы - Арину Родионовну. В характере героини Пушкин отразил те же черты, что были присущи его собственной няне: бесконечную преданность господской семье, любовь к своей воспитаннице, простоту души и доброту. Впрочем, она, можно сказать, архетипическая няня, - такой характер кормилицы-наперсницы прослеживается еще в античной трагедии. Филипьевна для Татьяны - не служанка, а единственный близкий человек. Именно няне, а не "маменьке" и хохотушке-сестре Татьяна доверяет свою страшную девическую тайну ("я знаешь, няня, влюблена") и просит ее передать письмо Онегину. Остается добавить что уже по завершении романа (и жизненного пути самой Филипьевны - в конце романа Татьяна вспоминает "смиренное кладбище, где нынче крест и тень ветвей над бедной нянею моей...") Пушкин устраивает ей "камео" в публицистическом "Путешествии из Москвы в Петербург", в главе "Браки": "Спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж? «По страсти, — отвечала старуха, — я было заупрямилась, да староста грозился меня высечь». — Таковые страсти обыкновенны". Сравним со словами самой Филипьевны:

«Да как же ты венчалась, няня?»

— Так, видно, бог велел. Мой Ваня

Моложе был меня, мой свет,

А было мне тринадцать лет.

Недели две ходила сваха

К моей родне, и наконец

Благословил меня отец.

Я горько плакала со страха,

Мне с плачем косу расплели

Да с пеньем в церковь повели.

2. Еремеевна, няня Митрофанушки (комедия «Недоросль»)

Если у Пушкина в отношениях няни с господами практически стирается крепостная составляющая, то в комедии Дениса Фонвизина она, напротив, проявляется во всей красе. Еремеевна, как и Филипьевна, прожила в доме Простаковых всю жизнь, служит им сорок лет, но награда ей за преданность - «по пяти рублей на год да по пяти пощечин на день». И ее воспитанник Митрофан, и госпожа Простакова потчуют ее такими словами, как «старая ведьма», «хрычовка», и угрожают оттаскать за волосы. Однако Еремеевна, хоть и страдает от такого обращения, ничего необычного в нем не видит. Напротив: она сносит все оскорбления, заслоняет собой Митрофана от разгневанного дядюшки, называет его «дитем», несмотря на 15-летний возраст, и всячески защищает его: «Издохну на месте, дитя не выдам. Сунься, сударь, только изволь сунуться. Я те бельмы-то выцарапаю...»

3. Елена Кузина, няня Владислава Ходасевича

Не матерью, но тульскою крестьянкой

Еленой Кузиной я выкормлен…

В стихотворении, написанном в 1922 году, поэт Владислав Ходасевич прославил свою кормилицу Елену Кузину. В нем он отождествил няню ни много ни мало как со страной, в которой он вырос, буквально «высосав» право любить Россию:

Ее сосцы губами теребя,

Я высосал мучительное право

Тебя любить и проклинать тебя…

Это кажется преувеличением - пока не вспомнишь о происхождении поэта: его матерью была еврейка Софья Брафман, а отцом - поляк Фелициан Ходасевич. В образе няни для Ходасевича воплотилась не только Россия, но и русское слово, русская поэзия. Хотя няня Ходасевича, в отличие от Арины Родионовны, не рассказывала сказок, зато всегда хранила для него в сундуке «то пряник вяземский, то мятного коня». А когда поэт в нежном возрасте выпал из окна, но остался жив, кормилица поставила свечку за «чудное спасенье». Мотив сдержанной, но глубокой благодарности чувствуется в простых строках:

…есть и мне прибежище одно:

Там, где на сердце, съеденном червями,

Любовь ко мне нетленно затая,

Спит рядом с царскими, ходынскими гостями

Елена Кузина, кормилица моя.

4. Наталья Савишна (повесть «Детство»)

Наталья Савишна - пожалуй, одна из добрейших нянь русской литературы. На страницах повести Льва Толстого она - чуть ли не главный человек в доме. Она не только няня, но и экономка, надежная и честная работница: «Воровкой никогда не была и могу сказать, что барской ниткой не поживилась». История ее жизни проста и незатейлива: сначала девка Наташка была горничной и няней матери Николеньки Иртеньева, затем получила ключи от кладовой и стала Натальей Савишной. Она никогда не была замужем и перенесла весь запас любви на господских детей. Когда ей предлагают вольную, Наталья Савишна оскорбляется до глубины души: «Должно быть, я вам чем-нибудь противна, что вы меня со двора гоните...». Ее «грубое, но любящее сердце» заставляет ее сначала утереть провинившемуся Николеньке лицо запачканной скатертью, а через несколько минут просить прощения у воспитанника, подсовывая тому корнетик со сластями. Ее привязанность к выращенным ею детям так велика, что смерти своей любимицы - матери Николеньки - Наталья Савишна не может пережить и умирает через год.

5. Савельич (повесть «Капитанская дочка»)

Преданный «дядька» Петруши Гринева, конечно, никак не мог быть кормилицей, - но функция "дядьки", то есть личного слуги барина, которого тот получал в отрочестве и зачастую сопровождал всю жизнь, в крепостной России была столь же важна. Мы все помним пушкинского Никиту, то есть Никиту Тимофеевича Козлова (1778–1851), который сопровождал поэта во всех ссылках - и он же внес его "в охапку" в дом после дуэли на Черной речке... Дядька Савельич присматривает за своим юным питомцем, следит за его гардеробом и порой докучает мелочной опекой, по-прежнему считая ребенком. Более того: его вмешательство в дуэль со Швабриным едва не стоило Петруше жизни: спеша на помощь, он отвлек Гринева. Но Савельич так же без колебаний, как готов он был заслонить воспитанника от швабринской шпаги, готов был заслонить его ценою жизни от Пугачева. «Что тебе в смерти барского дитяти? Отпусти его; за него тебе выкуп дадут; а для примера и страха ради вели повесить хоть меня старика!»). Несмотря на подневольное крепостное положение, Савельич обладает своеобразным чувством собственного достоинства. Когда Гринев-старший в письме распекает его за дуэль сына и называет его «старым псом», Савельич в ответ  пишет: «А я, не старый пес, а верный ваш слуга, господских приказаний слушаюсь и усердно вам всегда служил… А изволите вы писать, что сошлете меня свиней пасти, и на то ваша боярская воля».

6. Варька (рассказ «Спать хочется»)

13-летняя Варька из рассказа Антона Чехова сильно выбивается из общего ряда любящих и преданных пестунов. Это уже не дворянская, а мещанская, даже ремесленная среда, и героиню этого страшного рассказа можно назвать антиняней - она задушила кричавшего ребенка, никак не давшего ей наконец уснуть. При этом она не маньяк и выродок: не мучай ее хозяева сутками тяжелой работой, не давая шанса выспаться, ребенок не стал бы невинной жертвой. Этот чудовищный пример словно дан нам в напоминание: как огромен и тяжел - морально и физически - труд няни.