Бажовская правда против крепости

Текст: Андрей Цунский

Читают люди многие годы сказы Бажова. И Урал изменился, и породу почти всю выбрали, и пусто уже, считай, под Медной горой. А чья правда берет – бажовская или турчаниновская, – вопрос. Но вот крепость – она уж точно никому не на пользу. Тут бажовская правда любую перегнет.

Как золотишко мыть по-бажовски

Ну кому хоть раз в жизни книжки не закрутили голову? Кому не хотелось самому свое богатство из земли добывать! Прежде всего – золото, ну ясное дело. Лопату, кирку прихватить, лоток, сита – покрупней да помельче, и ну на речке в глуши далекой породу промывать, ждать, пока тебе удача из песка лучиком подмигнет.

Кто Джека Лондона до дыр зачитал – тех Аляска манит. И там до сих пор, как и было. Приедешь в Анкоридж-город, идешь в золотую контору, а там даже скажут – где больше последнее время люди намывали. Цену обещают хорошую – 1300 примерно местными деньгами за унцию, по-нашему – 31 с хвостиком грамм. И запрещений никаких – мой сколько хочешь, хоть пока от пустого песку в глазах не зачешется. И ведь весь круговорот воды в природе через тот песок прокачали – а все находят чего-то. Американцы зря контору держать не станут. Видать, есть еще прибыль.

У нас не так. Кто у нас постараться хочет – тому лучше Бажова читать. Времена, конечно, не те. Долго вообще никому не разрешали стараться. Теперь послабление сделали: можно. Но сначала ИП себе выправь, а как станешь тем ИПом, иди лицензию получать. Люди знающие говорят – хлопотное это дело и долгое, лучше с какой большой компанией, что уже с лицензией, заключай договор. Большой компании ты не соперник, так что пишут бывалые люди, договориться можно. Как там с ней договариваться, и с кем именно – кумекай сам. И тайных купцов возле приисков, как и в бажовские времена – всегда сыщешь. Но и о том у Павла Петровича прочти, что опасное это дело. Весь Урал его чтит и верил ему, 70 лет как нет его – а люди не забыли и не разуверились. Стало быть – правду писал. Только приисков таких на Урале больше уж и нет. Дальше придется ехать.

Как гору копать по-турчаниновски

Сказ, конечно, со сказкой одного корня. И горы Медной нет. Такой, как люди себе в фантазиях рисуют – точно нету. Так что горы в виде «железной шапки» хозяйкиной и не ищите. Да и не было ее такой вовсе. Никогда. А много что было другое, и до сих пор есть кое-что.

Это теперь от Екатеринбурга до Сысерти на машине минут сорок, а до Полевой (теперь город Полевской) – минут десять накиньте. А до Горного Щита и вовсе четверть часа. Раньше не так было. «Полевую, сказывают, казна ставила. Никаких еще заводов тогда в здешних местах не было. С боем шли. Ну, казна, известно. Солдат послали. Деревню-то Горный Щит нарочно построили, чтоб дорога без опаски была. На Гумешках, видишь, в ту пору видимое богатство поверху лежало, - к нему и подбирались». А на Гумешках» - это и есть Полевая. И Медная гора. Гора не все, что в небо торчит. Иная и вглубь растет. Смотря какая гора-то. И дело уральское не зря «горным» называется.

Только не шло в Полевой дело до барина Турчанинова. Сам-то Турчанинов сирота, звался в детстве Лешкой Васильевым. Его в люди солепромышленник вывел, Турчанинов Михаил Филиппыч. Не папаша ему, а бойкость в мальчишке приметил. Говорят, правду из пленных турок был, и сметлив. Лешка-то Васильев на дочери турчаниновской женился, как тот преставился, и фамилию тестя взял. Удачлив очень был очень Алексей тот – иной рубль бумажный пулей насквозь проскочит, а этот и вдоль деньги, и вдоль жизни попал, 83 года прожил и лет с двенадцати не горевал. Раз. Турчанинову глянулся – приказчиком стал у него – два. Не труслив был: самому Пугачеву отпор дал – вместе с рабочими заводскими. За то и дворянином Екатериной-царицей был сделан, и в герб ему цаплю с камнем в лапке нарисовали. Цапля та теперь в гербе города Сысерти, а раньше и в клейме сысертских заводов была. В музеях можно поглядеть. И помер в богатстве богатейшем, нынче такого и нет ни у кого. В Лавре на могиле памятник сам Мартос изготовил – весь, слышь-ка, с уральского камня. И звали его на заводах не иначе – «барин». И Полевую, и Сысерть как бросовые прииски взял, а через хитрость – с солью породу варили, и больше меди брали – первым стал на Урале.

Башкиры в то время, в начале XVIII века, сильно тут лютовали. Не давали заводы ставить: ни варить, ни добывать. Беглые озорничали, ага. Потом Пугачев. У Бажова про то сказа нет, но не пустили мужики войско пугачевское в Полевую, и в Сысерть не пустили, и в сам даже Екатеринбург. Видать, хуже Турчанинова им Емеля показался. Но не всем. Кто и к Пугачеву рванул, тоже своя сметка была. Сшиблись две правды – одна другой не перемогла.

Крепость уральская

Работали на прииске кто? Крепостные. Врагу такой судьбы не пожелаешь. Это было. Турчанинов свое не упустил, все ему в руку: «набрал народу не то что для медного заводу, а на все работы хватит. Изоброчили больше, а кого и вовсе откупили. Крепость, вишь, была. Продавали людей-то, как вот скот какой».

Крепость и где угодно людей изводила. А уж на Урале... И вот ведь что приметно. Рабочий заводской – не копейка, не всяк одинаков. Иной на полверсты в землю видит, другой секрет знает, как руду с солью варить или другой какой. А мастер – так тот на вес золота был бы. Он от обиды и козла выпечь может. Только крепость всех подравняла. Приказчику опять же выгода. Пять сотенных положи, да угости его, да подольсти – глядишь и выкупишься. Может быть. А если что не по его нутру – в солдаты. Даром что слова «рабочий» да «заводской». Крестьянин ты. Казенный крестьянин, «посессионный», или вовсе заводчиков. Разрешили для заводов и купцам крестьян покупать. И бродяг по всей империи в отлов – да на Урал брать. И девок всяких гулящих, и воров, и просто беглых – всех туда. Рукоемкое дело – заводы.

И жизнь там была недолгая. К сорока уже и сами на волю отпускали. Цифирь не хотели портить – за крестьянина, что в заводе помер – взыскивали с приказчиков-то. Вот и давали на дожитие вольную. Иди в тот же завод, на прииск, куда всю жизнь ходил – только сам собой.

А сколько людей по жадности друг друга извели? В солдатчину отдали? Сколько наушничеством жили, как Сочень, сколько в убойцы, как Северьян? И не канули ведь имена-то – про Турчанинова в ученых книжках пишут, а про этих – сказ из памяти людской взят. И хотели б поди они, чтоб их забыли – так не скоро забудут. Как живые перед глазами.

Кто о крепости мечтает

Так и живем. Одни по бажовской правде, другие по турчаниновской. Только ведь и та, и другая к добру не ведут. И у той, и у другой на конце убойца с плеткой. Разные только. Но вот насчет крепости... Многие нынче по ней скучают. И режиссеры с усами, и барышни из богатеньких, даже, говорят, от юстиции крупные люди. Но одного не помнят: от боярства до рваных ноздрей и завода – одна неулыбка царская. Так стоит ли по той крепости так скучать? Хотя оно конечно у царя выпросить лестью куда больше можно, чем если на воле стараться и спину гнуть. Над тем же лотком. Но ведь и перепросить можно. Запросто.

А вот про Полоза, про Змейку Голубую, про Огневушку-Поскакушку да Медной горы Хозяйку – не скажу. Сам не видал, а кто видал – и стравить чего мог, оно ж так: не приврешь - не расскажешь. Только многие говорили. А Бажов Павел Петрович – так тот и написал вовсе.