«Мечта разыскивает путь…»

Текст: Вячеслав Нефёдов

Фото: Лидия Ветхова, Вячеслав Нефёдов

Текст предоставлен в рамках информационного партнерства «Российской газеты» с изданием «Крымский журнал» (Симферополь, Республика Крым)

«Полезный сказочник, нужный фантазёр» пытался укрыться в Крыму от бед железного XX века. Здесь Грин пережил творческий взлёт, обрёл собственный дом, здесь и завершил свой земной путь.

Писатель странный и неровный

Крохотный городок Старый Крым, домик с небольшим садом стали последней жизненной пристанью «странного русского писателя», как называли его критики.

Экспозиция Мемориального дома-музея Александра Грина размещена в двух комнатках. В одной собраны материалы, повествующие о знакомстве Нины Николаевны и Александра Степановича со Старым Крымом – «городом цветов, тишины и развалин». Другая комната сохранила обстановку, какой она была в последние дни жизни Грина. О домашнем уюте и скромном быте семьи красноречиво рассказывает интерьер маленькой кухни.

Этот неприметный дом хранит столько историй, что их хватило бы на роман или сериал. Здесь нечасты посетители: как говорится, чужие тут не ходят. Но это и хорошо: можно спокойно посидеть на лавочке и подумать в тиши о многотрудной жизни неисправимого мечтателя.

На заре XX века цыганка предсказала скитальцу судьбу и дала на счастье сухой корешок. Слова гадалки исполнились быстро и точно. Это произвело на Александра сильное впечатление. Он отыскал уже забытый талисман и всегда носил его при себе. Кто знает, может быть, именно этот корешок дал Грину возможность пустить корни в Крыму и обрести здесь огонь творчества и тепло домашнего очага.

Мир, озарённый войной

«Алые паруса» впервые вспыхнули в сознании Грина на жестоком переломе эпох. Шла война, назревала революция, переросшая в Гражданскую войну. В 1919 году Грин был мобилизован в Красную армию. Суровый быт не располагал к творчеству, но в солдатском сидоре рядовой Гриневский бережно хранил исписанные листочки будущей феерии: «Близость её согрела мою душу, словно паутинкой неразорвавшейся связи со светлым миром мечты».

Первыми узнали об «Алых парусах» обитатели «Дома искусств» – писательского общежития, где Грин получил койку в давно не топленной комнатке. Чтение происходило в конце 1920 года, в промозглом и голодном Петрограде, расхристанном Гражданской войной. Опыт показывает, что холод и лишения изменяют сознание, но обостряют чувства. Великой радостью для Грина и его товарищей было добыть для печек-буржуек топливо. Им стали случайно найденные банковские гроссбухи. «Каждая строка этих книг означала для кого-то: «Жизнь», «Богатство», «Средства», возможность жрать ананасы в шампанском. Каждая строчка в этих книгах хорошо прогревала чью-то жизнь», – пишет очевидец. На этих же листах из бухгалтерских книг бессребреник Грин завершил «Алые паруса». С этого произведения начался недолгий, к сожалению, период взлёта творчества писателя.

В 1923 году увидел свет роман «Блистающий мир». Время было финансово нестабильное, бумажные деньги очень быстро обесценивались, и Александр Степанович обменял ассигнации на полновесные золотые монеты. И тут же удивил Нину Николаевну неожиданным предложением:

«Давай сделаем из «Блистающего мира» не комоды и кресла, а весёлое путешествие. Не будем думать о далёких завтрашних днях и сегодняшних нуждах, а весело и просто поедем в Крым. Ты никогда не была там, а я был и люблю его. Едем в Крым и, пока не истратим всего этого блеска, не вернёмся. Пусть это будет нашим запоздавшим свадебным путешествием. Согласна?»

Ещё бы! Но яркие впечатления от Ялты и Севастополя не могли затмить заветную мечту о собственном доме. Более того, именно в Крыму эта идея обрела реальные черты. Вот что рассказывает Нина Николаевна:

«Накануне отъезда из Ялты пошли погулять по улицам и на одной из них – тихой и зелёной – увидели дом: за чугунной оградой в глубине изящного цветника, на фоне деревьев небольшого сада, стоял каменный одноэтажный коттедж с высокими зеркальными окнами, увитый розами. На фронтоне большими буквами надпись: «Вилла Молли».

– Смотри, смотри! – воскликнул Александр Степанович, жадно рассматривая его. – Как хорош, мало – хорош, – прекрасен! Вот бы нам такой!»

Мечта сбывается

В 1924 году мечта Грина о домике у моря начинает сбываться. Нина Николаевна, желая вытащить супруга из богемной столичной среды, настаивает на переезде из Ленинграда в Крым. Ялта оказалась не по средствам, и местом жительства была избрана Феодосия. Главное – город пришёлся по духу, и на улице Галерейной супруги прожили «четыре хороших ласковых года». Грин был в зените своего творчества: один за другим выходят романы «Золотая цепь», «Бегущая по волнам», «Дорога никуда».

Рассказывает Нина Грин:

«Александр Степанович позвал меня и стал читать. Чем дальше читал он, тем больше казалось, что с души моей сходит какая-то грубая кожа, что я становлюсь старше и мудрее. Я заплакала. Тепло и благодарно мне, что есть у меня любимые и крепко любящие меня».

Любовь имела вполне материальное выражение: получив аванс за будущее собрание сочинений, Александр Степанович подарил Нине Николаевне изящные золотые часы на таком же браслете, пожелав ей: «Пусть эти часики будут воспоминанием о самых лёгких днях нашей жизни!»

Но вскоре эти дни стали тяжёлыми, а затем трагичными. Творчество Грина оказалось несозвучным времени: часики отсчитывали оставшиеся мгновения Серебряного века русской литературы, которые уже затмевала наступавшая стальная эпоха.

Эта дорогая вещица дала Нине Николаевне возможность «сделать последний подарок Александру Степановичу – дать умереть в своём доме, о чём он так долго и бесплодно мечтал и чем так недолго наслаждался».

«В этой дикости – покой»

Домик в Старом Крыму, куда чета Грин перебралась в 1932 году, был неказист: земляной пол, саманные стены. Но к появлению нового хозяина стены были тщательно побелены, а пол усыпан душистой зелёной травой: Грин вошёл в свой первый и, к сожалению, последний дом в праздник Святой Троицы, или Духов день.

Писатель очень обрадовался новому жилищу: «Давно я не чувствовал такого светлого мира. Здесь дико, но в этой дикости – покой. И хозяев нет». Бог не дал детишек, но он любовно вьёт гнездо – буквально строит дом! – для приёмышей: ястребёнка Гуля и щенка Кука. Вот он, кстати, бронзовый, прилёг под раскидистой грушей, которая помнит Грина. А вот алыча, глядя на которую Александр Степанович, уже смертельно больной, строил планы на будущее: «Здесь я напишу столько произведений, сколько плодов бывает в урожайный год на этом дереве».

Бесприютность и нищета, голод и болезни, казалось бы, загнали человека в угол. Но он сумел убежать от «свинцовых мерзостей дикой жизни» в мир мечты – недосягаемой и в то же время вполне осязаемой. «Его ум требовал живой сказки, душа просила покоя», – говорит Грин о герое романа «Золотая цепь». «Он не заслужил света, он заслужил покой», – хочется ответить автору фразой Левия Матвея, сказанной в адрес Мастера.

Оригинальный материал: "Крымский журнал"