Текст: Александр Пашков, заведующий кафедрой мировой литературы Института Пушкина
В юбилей мастера не могу не поделиться впечатлениями о моих взаимоотношениях с творчеством юбиляра. Так уж сложилось, что Татьяна Толстая стала для меня одним из важнейших современных писателей. Ее произведения сопровождают меня по жизни и в качестве охотно читаемых и перечитываемых вещей, и в качестве благодатного материала для преподавательской работы. Раньше, работая в педагогических вузах, я обязательно посвящал в рамках курса современной литературы одно-два занятия рассказам Татьяны Никитичны. А придя в Институт Пушкина и начав преподавать русскую литературу зарубежным студентам, понял, что и для них тексты Толстой подходят как нельзя лучше. Она и сама читала лекции по русской литературе иностранцам – не один год преподавала в США. Но об этом чуть позже.
Рассказы Толстой полюбились мне в студенческие годы, а став преподавателем, я всегда старался раскрыть для обучающихся эпизоды ее произведений, ставшие в свое время для меня самого своеобразными точками удивления, которые всегда так важны в процессе знакомства с художественной литературой. Толстая настолько ярко умеет преподнести незначительное, казалось бы, событие, не ключевую на первый взгляд деталь, что потом именно эта мелочь становится залогом удовольствия, которое получаешь от текста, постоянно вспоминается и, по трезвом размышлении, становится важной и в смысловом отношении тоже. Взять хотя бы сумасшедшего капитана дальнего плавания, который устраивает море у себя в квартире, запускает бумажные кораблики, заливая при этом соседей («Сомнамбула в тумане»), или художницу-авангардистку, представляющую новомодное направление «когтизм» («Поэт и муза»). В первом случае стандартные коммунально-бытовые проблемы облекаются в красивый метафорический образ, во втором – автор предлагает остроумную сатиру на богемную среду. Это лишь два примера. Подобных ярких зарисовок множество в прозе Толстой. Они на ура воспринимаются студентами, в том числе иностранцами.
Изучение толстовской новеллистики в вузовской аудитории дает не только возможность познакомиться с качественной литературой, но и обеспечивает глубокое погружение в культурно-исторический контекст. Ну а переход от ранних рассказов к роману «Кысь» – как для самого автора, так и для нас, преподавателей и студентов, изучающих ее творчество, – это совершенно новый и интригующий поворот на пути развития актуальной российской словесности. Крупное эпическое полотно Татьяны Толстой удивляет и радует не меньше, чем ее же опусы малой формы. Под впечатлением от текста начинаешь видеть в каждой машине следственного комитета на улицах Москвы толстовские красные сани с санитарами на борту, а в крупном чиновнике, выступающем по телевизору, прозреваешь черты Федора Кузьмича.
Творчество Татьяны Толстой как будто создает полную, исчерпывающую картину возлюбленного отечества как минимум нескольких десятилетий, становится неотъемлемой частью современного культурного кода: в рассказах представлены выразительные образы не такого далекого прошлого (позднесоветская эпоха), а в романе обрисовано, казалось бы, условное будущее, но оно, как часто бывает с антиутопиями, все более отчетливо вырисовывается в настоящем. Фирменные толстовские гротеск и сюрреализм, усиливая обобщение, делают художественный мир писателя ближе к современной реальности, способствуют трансформации временных отношений. Трудно представить себе автора более подходящего для знакомства иностранных студентов как с художественной спецификой сегодняшней русской литературы, так и с жизнью современной России в целом. Тем более что сама Татьяна Никитична всегда умела найти подход к зарубежной аудитории – не только как писатель, но и как педагог. Так, читая лекции в США, дабы расположить к себе аудиторию, в которой преобладали афроамериканцы, Толстая заявила: «Я приехала к вам из страны, где у темнокожего плантатора были белые рабы». Это она о прадеде Пушкина Абраме Ганнибале. Я частенько рассказываю эту историю иностранным студентам на занятиях в Институте Пушкина – в качестве примера эффективной межкультурной коммуникации. История на грани фола, конечно. Но ведь от этого коммуникация не становится менее эффективной.
Ну а в дополнение к образу Татьяны Толстой и к образу современной России в разнообразной творческой деятельности юбиляра – архив ток-шоу «Школа злословия», где они с Дуней Смирновой задолго до появления Дудя задали совершенно новый стандарт интервью: острые вопросы и зачастую резкая, но в большинстве случаев умная и обоснованная критика интервьюируемого ставила его в такие условия, в которых он раскрывался совершенно по-новому. С наслаждением пересматриваю и студентам всегда рекомендую. Это и образец русского языка, и срез современной русской культуры: галерея гостей ток-шоу – своеобразная энциклопедия интеллектуальной жизни последних десятилетий.
«Еще общался с Татьяной Толстой, шумной и безапелляционной дамой», – писал о ней другой юбиляр этого года Сергей Довлатов. Думаю, что сегодня к словам Довлатова смело можно добавить, что Толстая шумна и безапелляционна, как современная Россия в целом. В нынешних геополитических и культурных условиях это, безусловно, положительные качества. В наше время, пожалуй, по-другому и нельзя. С юбилеем, Татьяна Никитична!
Благодарим Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина за предоставленный текст.
