А. С. Пушкин. «Барышня-крестьянка» (1830). 6 класс

Текст: Ольга Лапенкова

Сборник, напомним, состоит из шести частей:

• •«От издателя»;
• •«Выстрел»;
• •«Метель»;
• •«Гробовщик»;
• •«Станционный смотритель»;
• •«Барышня-крестьянка».

Юный читатель, добросовестно одолевший каждую из них, согласится, что каждое из этих произведений заканчивается намного лучше, чем можно было подумать. Уже само предисловие с сухим заголовком «От издателя» оказывается не строгой биографией И. П. Белкина, а забавной историей нерадивого помещика, чья ключница заклеила окна «первою частию романа, которого он не кончил». В «Выстреле» мы ждём, что Сильвио убьёт давнего обидчика; в «Метели» — что несчастная Марья Гавриловна, родители которой не благословили её на брак с возлюбленным, никогда не обретёт семейного счастья; повесть «Гробовщик» — одно название чего стоит! — наверняка сулит нам ужасную смерть главного героя… Так мы думаем, но всякий раз мы ошибаемся — и, проглотив последнюю страницу коротенькой «повести», облегчённо вздыхаем. И даже самое грустное произведение — «Станционный смотритель» — оканчивается не так уж катастрофически: да, бедному Самсону Вырину не позавидуешь, зато его дочь… Но не будем спойлерить! Лучше перейдём к «Барышне-крестьянке»: именно эту «повесть» разбирают на уроках прилежнее всего.

И всё же, прежде чем обсуждать отношения между вздорными помещиками Берестовыми и Муромскими — а точнее, их молодыми детьми, — проясним некоторые моменты. Как у А. С. Пушкина вообще возникла идея написать что-то пародийное — причём не одну повесть, а целую охапку? Как эту выходку оценили читатели? И, наконец, почему сборник вышел под именем Ивана Петровича Белкина — человека, которого никогда не существовало?

Покойный Иван Петрович

Идея создать цикл «обманчивых» повестей — сам Пушкин в письмах друзьям называл их «сказочками» и «побасенками» — пришла Александру Сергеевичу не случайно: величайший классик русской литературы всегда любил пошутить. Правда, поначалу его шутки были куда злее — и доставили ему немало неприятностей. В 1820-х гг. Пушкин «смеялся» над высокопоставленными лицами: например, над государственным деятелем, генералом А. А. Аракчеевым, губернатором М. С. Воронцовым и даже самим императором, Александром I. Недовольный политикой монарха, которого всецело поддерживали его подданные — высокопоставленные чиновники, Пушкин писал на них эпиграммы, то есть короткие уничижительные стихотворения. Вот, например:

НА М. С. ВОРОНЦОВА

• Полу-милорд, полу-купец,
• Полу-мудрец, полу-невежда,
• Полу-подлец, но есть надежда,
• Что будет полным наконец.
• 1824

Неудивительно, что в 1820-м классика отправили в так называемую «Южную ссылку»: вплоть до 1824 года поэту было запрещено возвращаться в Петербург. Но и на этом пушкинские злоключения не закончились, ведь в том же 1824-м Александра Сергеевича сослали снова — на два года, в его родовое имение Михайловское.

К счастью, со временем пушкинское чувство юмора перешло в более мирное русло: классик принялся подшучивать над тем, что мы называем литературными штампами. Простыми словами, это неинтересные, «однобокие» герои, предсказуемые сюжеты, излишний пафос и прочие «прелести», которые уже в 1830-х гг. читателям изрядно поднадоели. В том же 1830-м из-под пера Пушкина вышли не только «Повести Белкина», но и куда более смелые произведения — например, поэма «Домик в Коломне». Её сюжет таков: юная дворянка Параша, с позволения матери, решает сама нанять кухарку — а спустя некоторое время оказывается, что это переодетый мужчина.

И всё бы хорошо, если бы не одно «но»: в XIX веке нельзя было просто напечатать книгу «за свои». Каждое произведение перед публикацией попадало в руки к цензору — чиновнику, который внимательно его читал и определял, можно такое печатать или нет. Неудивительно, что к вольнодумному Пушкину придирались как ни к кому другому. Поэтому, написав осенью 1830-го года пять повестей, классик решил не рисковать — и сделал вид, что он не автор, а всего лишь издатель, ну а тексты написаны его дальним знакомым.

Конечно, современному читателю, привыкшему, что писатели — отличные шутники, сразу становится понятно, что Иван Петрович Белкин — лицо вымышленное. Но в 1830-м шалость удалась, и «Повести Белкина» ушли в печать без особых придирок со стороны цензуры. Однако и этот персонаж взялся не из воздуха: он многое «позаимствовал» из жизней близких Пушкину людей. Журналист Д. Г. Шеваров в статье «Пьеро Белкин» (1999) пишет:

• Взглянув на Белкина <...>, мы увидим, что добродетели, которыми награждён Иван Петрович, вовсе не случайны. Это те черты, которые умел ценить Пушкин в своих друзьях. От Дельвига Белкину достались мягкосердие, кротость, уважение к летам, от Пущина — честность, умеренность и трезвость, от Кюхельбекера — доверчивость и «стыдливость… истинно девическая»… Незавидное же качество Ивана Белкина, его хозяйственная беспечность, напоминает об отце поэта — Сергее Львовиче.
• 
  
• После этого трудно считать случайными даты, упоминаемые в жизнеописании Белкина. Иван Петрович родился в один год с Дельвигом и Пущиным — в 1798-м, а умер от простудной горячки в 1828-м, в год смерти няни поэта, Арины Родионовны.

Однако это — мнение исследователя конца ХХ века. В XIX веке современники Пушкина, увы, не оценили стараний, с которыми автор «выписывал» своего Ивана Петровича. Хотя «Повести Белкина» получили в основном положительные оценки критиков, всерьёз эти тексты никто разбирать не стал: так, милые безделушки, и не более того.

Соглашаться с мнением пушкинских современников или нет — дело сугубо личное. А сейчас перейдём, наконец, к «Барышне-крестьянке».

Берестовы и Муромские

Сюжет повести «Барышня-крестьянка» начинается почти так же, как и трагедия Шекспира «Ромео и Джульетта». Перед читателем предстают две враждующие семьи: Берестовы и Муромские. По закону жанра, у пожилого Берестова уродился только один сынишка — некто Алексей, только-только окончивший университет; Муромский же воспитывает — или, скорее, вечно балует — дочку Лизу. Читатель, конечно, думает, что и в этом произведении молодой человек и девушка полюбят друг друга — и, столкнувшись с запретом родителей, не сумеют справиться с чувствами, а тут и до трагического финала недалеко. Но сама добрая, чуть насмешливая интонация, которой Пушкин описывает своих героев, намекает, что в этой истории финал будет совсем другим. Посудите сами:

• В одной из отдаленных наших губерний находилось имение Ивана Петровича Берестова. В молодости своей служил он в гвардии, вышел в отставку в начале 1797 года, уехал в свою деревню и с тех пор оттуда не выезжал. Он был женат на бедной дворянке, которая умерла в родах, в то время как он находился в отъезжем поле. Хозяйственные упражнения скоро его утешили. Он выстроил дом по собственному плану, завёл у себя суконную фабрику, утроил доходы и стал почитать себя умнейшим человеком во всём околотке, в чём и не прекословили ему соседи <...>.
• 
  
• Не ладил с ним один Григорий Иванович Муромский, ближайший его сосед. Этот был настоящий русский барин. Промотав в Москве большую часть имения своего и на ту пору овдовев, уехал он в последнюю свою деревню, где продолжал проказничать, но уже в новом роде. Развёл он английский сад, на который тратил почти все остальные доходы. Конюхи его были одеты английскими жокеями. У дочери его была мадам англичанка. Поля свои обрабатывал он по английской методе… <...>
• 
  
• Из людей, осуждавших его, Берестов отзывался строже всех. <...> Показывал ли гостю свои владения, в ответ на похвалы его хозяйственным распоряжениям: «Да-с! — говорил он с лукавой усмешкою, — у меня не то, что у соседа Григорья Ивановича. Куда нам по-английски разоряться! Были бы мы по-русски хоть сыты». Сии и подобные шутки, по усердию соседей, доводимы были до сведения Григорья Ивановича с дополнением и объяснениями. <...> Он бесился и прозвал своего зоила медведем и провинциалом.

Внимательный читатель, конечно, заметил, как автор подтрунивает над своими героями: И. П. Берестов, отец Алексея, «стал почитать себя умнейшим человеком во всём околотке», а Г. И. Муромский — папенька Лизы — «промотал в Москве большую часть имения». Но в этих абзацах спрятаны и другие забавные моменты. Например, Пушкин называет Муромского, у которого всё на английский манер, «настоящим русским барином», посмеиваясь над тем, что дворяне XIX века чуть ли не боготворили всё иностранное (хотя в основном в России преклонялись не перед англичанами, а перед французами). Далее, Григорий Иванович обзывает Берестова «провинциалом» — но сам-то тоже не вылезает из деревни! С его доходами о возвращении в Москву мечтать уже не приходится.

Наконец, строгого хозяйственника Берестова автор называет «зоилом». Нынешнему читателю это слово, конечно, непонятно, но современники Пушкина знали: Зоил — это древнегреческий оратор, который ненавидел всех вокруг, постоянно злословил и придирался.

Итак, можно ли ожидать трагической развязки от повести, которая начинается так легко и задорно? Особенно если учесть, что выдумала Лиза Муромская: переодеться крестьянкой — и поджидать Алексея Берестова в лесу, где он каждое утро ездит с ружьём?

Однако произведение, где вражда между почтенными семействами разрушит-таки судьбы молодых влюблённых, Пушкин тоже создаст. Спустя три года, в 1833-м, он напишет повесть «Дубровский», о которой мы поговорим через неделю.