Цена жизни: две книги о раке

Текст: Андрей Мягков

Когда объявился коронавирус, многие скептики сетовали: мол, носятся с ним больше, чем следует, как будто других болезней нет. Рак, что ли, победили? Своя правда в этом была: из-за пандемии в мире действительно упала выявляемость онкологических заболеваний. Врачи снижали объемы плановых осмотров, люди не попадали в поликлиники – в итоге рак стали чаще выявлять на поздних стадиях. В переводе на житейский – у экспертов есть основания полагать, что в ближайшие годы от рака умрет значительно больше людей, чем могло бы.

Сегодня инфополе без остатка заняли совсем другие события – и кажется, что нет уже ни рака, ни коронавируса. Однако они никуда не делись – буквально в конце прошлого года главный онколог Минздрава Андрей Каприн рассказывал, что ежедневно во всем мире от рака умирают 27 000 человек – и назвал эти цифры сопоставимыми со смертностью от коронавируса. Статистику нетрудно нагуглить – и от того, и от другого за год умирают миллионы людей.

Эта неравная битва с болезнями продолжается и сейчас, и когда все мы наконец сконцентрируемся на том, чтобы спасать жизни друг друга, а не отнимать – нам обязательно придется вступить в нее с новой силой. В этом нам помогут в том числе книги – о двух таких помощницах мы сегодня расскажем. Книги эти, конечно, не только о раке как медицинском факте: они в первую очередь о людях. О том, как они сообща бьются со смертью; о том, как ценна каждая человеческая жизнь. Вроде бы несусветная банальность – но кажется, повторять нам ее еще да повторять, пока не запомним.

Барбара Липска, Элейн Макардл. «Потерявшая разум: Откровенная история нейроученого о болезни, надежде и возвращении»

Пер. с англ. Анастасии Макаровой — М. : Альпина Паблишер, 2022. — 245 с.

Барбара Липска – нейрофизиолог, эмигрировавшая в США из коммунистической тогда еще Польши и посвятившая себя изучению работы центральной нервной системы при психических расстройствах. А еще Барбара ужасно любит спорт: заметив как-то, что располнела, она со свойственной ей основательностью взялась за дело – и со временем скромные пробежки по утрам сменили соревнования по триатлону. Но перед очередной пробежкой – Барбара к тому времени уже несколько лет боролась с онкологией и во время занятий спортом надевала искусственную грудь вместо ампутированной – к ней нагрянуло безумие. В самом что ни на есть медицинском смысле – из-за метастатической меланомы мозга у нее начались нарушения психики. Перед той злополучной пробежкой, например, Липска внезапно решила покраситься: замотала волосы пакетом, хотя краска все равно стекала на одежду, не стала тратить время на возню с протезом и, перекошенная, выбежала из дома. Она не отдавала себе отчета в том, что делает – как и не поняла, чем обеспокоен встретивший ее дома муж.

Невероятно малому количеству людей, находившихся в положении Барбары, удавалось не соскользнуть в эту бездну окончательно, собрать свое развалившееся на кусочки сознание обратно и вернуться в реальность. Но еще меньше людей, которые имели при этом докторскую степень и всю жизнь изучали психические расстройства и нейрофизиологию. Этот уникальный опыт – взгляд изнутри на то, что творится в расстроенном, как сломанное пианино, разуме – помог Барбаре не только профессионально: «Потеряв и вновь обретя рассудок, я начала больше прислушиваться к чувствам людей и вникать в их проблемы, стала более понимающей матерью, женой, другом — и ученым. И хотя я думаю, что и раньше сочувствовала людям с расстройствами, после моего столкновения с безумием это понимание и сопереживание перешли на совершенно другой, более глубокий уровень. А еще я теперь проживаю каждый день более осознанно и ощущаю, насколько мне повезло снова быть вместе с семьей и продолжать дело своей жизни».

Какой-то похожий эффект производит и книга, написанная совместно с журналисткой Элейн Макардл. Перед нами по сути мемуары, совсем немножко приправленные научным анализом происходящего; репортаж изнутри рака и душевной болезни, дополненный медицинскими комментариями снаружи. А главное – написанная абсолютно прозрачным языком человеческая история. И заглядывая сквозь эту историю туда, куда заглянула Барбара, поневоле тренируешь свою – простите за тавтологию – человечность.

Кэт Арни. «Мятежная клетка: Рак, эволюция и новая наука о жизни»

Пер. с англ. Марии Смирновой — М.: Альпина нон-фикшн, 2022. — 426 с.

«Мятежный рак» – это уже не столько книга опыта, сколько книга знаний. И хотя внутри у нее немало судеб, все они, как в детской игрушке с шестом и колечками, нанизываются на научные открытия, связанные с изучением причин возникновения рака и попытками с ним справиться; британский генетик и популяризатор науки Кэт Арни таким образом написала не духоподъемную историю, а энциклопедию онкологии. Впрочем, нетрудно догадаться, что последние главы этой энциклопедии до сих пор пустуют – и возможно, кто-то вдохновится и захочет их заполнить.

При этом сразу стоит уточнить, что никакой особой зауми здесь нет. То есть это не история «от ученых для ученых», а золотостандартный, максимально внятный научпоп: заставляет иногда пошевелить извилинами, но не вынуждает чувствовать себя дураком и по несколько раз перечитывать предложения в попытках понять, что ты только что прочитал.

А главное – Кэт Арни позволяет взглянуть на рак не как на врага, которого нужно уничтожить, а как на неотъемлемую часть нас самих, победить которую – значит умереть. Дело в том, что эволюция научила нас обводить вокруг пальца окружающую среду; рак занимается ровно тем же самым, с тем лишь отличием, что «окружающая среда» для него — это мы сами.

«Рак — цена жизни. Объявить ему войну — это все равно что воевать с многоклеточностью или эволюцией. Без опасных генов, которые заставляют одну клетку превращаться во множество, никто из нас никогда не станет ребенком в утробе матери и не сможет восстанавливать и заменять стареющие части тела. Без многоклеточности мы все еще оставались бы одноклеточными каплями, бессмысленно плавающими в первозданном бульоне. Однако именно те правила, которые заставляют работать многоклеточность, одновременно порождают добропорядочное сообщество, с неизбежностью генерирующее мятежных клеточных "мошенниц"».

Такой вот философский поворот.