Текст: Александр Снегирёв
19 мая
Спросили, куда еду? Ответил – в Монголию. Сказали, а нормально нельзя ответить? Ответил – правда в Монголию.
Второй день в Монголии, в Улан-Баторе. Международная книжная ярмарка. Теперь между Москвой и Улан-Батором нет авиарейсов из-за санкций, летели до Улан-Удэ, дальше на двух автобусах: на одном до границы, на втором до Улан-Батора. Можно было на поезде, но это не так интересно. За эту дикую в хорошем смысле идею спасибо Олегу Шишкину.
Заехали в знаменитый Иволгинский дацан, где хранится тело ламы Даши-Доржо Итигэлова. На парковке ни одной машины, только лошадиный и коровий навоз. По легенде, в 1927 году лама Итигэлов погрузился в медитацию и больше из неё не выходил. Некоторые считают, что он жив, но глядя на его тело, застывшее в позе лотоса и выставленное на обозрение в храме, понимаешь, что если он и жив, то выглядит не очень.
Всё вокруг серо-каурое: лошади, коровы, собаки, холмы, равнины, дома, крыши. Редкие яркие пятна – жёлтые и синие ленты, повязанные на тотемных столбах. При выезде на шоссе водитель бросил на дорогу рис – жертва богам.
На пункте досмотра наш пограничник увидел у меня пару номеров «Дружбы народов» и спросил, не везу ли я запрещённую литературу. Ответил, что это всё пока разрешено, но списки регулярно обновляются.
Дорога до Улан-Батора почти на всём протяжении от российской границы грунтовая – это примерно километров триста. Говорят, она была асфальтированная, а потом её начали ремонтировать. Ремонт выразился в полной ликвидации асфальта и на этом завершился. Такого я не видел никогда: подержанные праворульные японки, российские КАМАЗы, автобусы, внедорожники, гибриды несутся и петляют по степи в несколько рядов. Под колёсами камни, в воздухе облака пыли, едешь, будто по сходящимся и расходящимся руслам высохших рек. Периодически мы засыпаем: разница во времени с Москвой – пять часов. Один раз проснулся от того, что ударился головой о крышу кабины. Впервые в жизни сфотографировал закат – в клубах пыли это было очень красиво. Всё напоминает фильм «Безумный Макс», иногда попадаются дорожные знаки.
В ресте выбрал непонятное самое дорогое блюдо, оказалось – сосиски с оливье.
---
20 мая
Сухая трава, рыжие горы, серо-каурые мохнатые существа: то ли лошади, то ли яки, то ли коровы, то ли собаки. Крыши красные, жёлтые, серые. Кое-где дощатыми заборами выгорожены квадраты степи. Внутри квадратов юрта, дровник, тачка. Юрты белые, перетянуты тремя жгутами.
Здесь понимаешь, каждый народ сформирован родным регионом: итальянцы строят из мрамора, русские – из дерева, монголы – из шерсти.
Поэтесса Анна Банаева сказала, есть традиция – съесть подснежник – уругэ. Встав на четвереньки и сорвав зубами со стебля. Это нужно, чтобы перестать быть человеком и почувствовать себя бараном. Я сказал, что и без цветка это умею, но на четвереньки встал и синий бутон зубами сорвал. Анна сказала, это была шутка – цветок смертельно ядовитый. Я сказал, что доверюсь обстоятельствам, вдруг я ищу смерти. Пожевав немного, я добавил - ищу смерти, а найду расстройство желудка. Литературный критик Константин Мильчин, который считает, что я своими текстами разрушаю русскую литературу, сказал, что так обычно и бывает.
Были в заповеднике у скалы Черепаха. Все разбрелись, а потом вернулись. Сказали, двое писателей поднялись до половины скалы, а третий поднялся почти до половины. Спросили, что в это время делал я. Сказал, что в это время я выкурил сигарету.
Докурив, начали искать урну, выбросить окурок. Урну не нашёл, зато нашёл маленький домик, забитый мусором так, что сыплется из окон.
У дороги увидели привязанного к столбу орла, с которым фотографируются туристы. Писатель Алексей Варламов долго смотрел на орла и сказал – орла жалко, хорошо бы его выпустить. Я сказал – отличная идея, и мы спросили хозяина, сколько стоит выпустить орла. Хозяин сказал – полтора ляма. Мы сказали – дорого, даём пятьсот тысяч. Хозяин увидел, что у него убежала лошадь, и погнался за ней на мотоцикле. Мы предложили его жене восемьсот, жена сказала, надо дождаться хозяина. Руководительница нашей группы сказала, пора ехать, водитель торопится. Я сказал – пять минут, и начал собирать деньги со всех в долг до гостиницы, мы с Варламовым решили выкупить орла пополам, если хозяин согласится за восемьсот. В последние дни курс рубля в Монголии вырос.
Коллеги мне сказали: орёл далеко не улетит, его всё равно поймают, сказали – нельзя давать большие деньги человеку, у которого их никогда не было, сказали – я адвокат дьявола, сказали – водитель не может ждать.
Я сказал – наверное всё так, но я хочу дать орлу выбор. Наш с Варламовым выбор – рискнуть деньгами, выбор орла – улететь или остаться.
Хозяин всё не возвращался, пришлось сесть в автобус, но тут хозяин вернулся, и мы вылезли из автобуса. Я сидел на заднем сиденье, пришлось просить сидящих впереди пропустить.
Хозяин отпустил орла, пока мы пересчитывали деньги. Орёл летел низко с ремешком на лапе и приземлился метрах в двухстах. Мы сказали, что так не договаривались, что орла надо отпустить полностью, без ремешка, и чтобы мы видели.
Хозяин съездил за орлом на мотоцикле и легко поймал его за ремешок. Было видно, что орёл не стремится никуда улетать. Или не может. По ходу они с хозяином друзья или даже сообщники. Мы заплатили сорокет за беспокойство и уехали.
У всех было ощущение облегчения, бурятский поэт Амарсана сказал, вот и люди так – их выпускают, а они отлетят недалеко и ждут, когда их снова поймают.
---
23 мая
Пыльно, вернувшись в гостиницу, мою руки – вода чёрно-зелёная, а вроде не ползал.
Монгольская письменность устроена на основе кириллицы, ощущение странное – буквы знакомы, но ничего не понятно. Будто мозг утратил способность собирать буквы в слова, буквы рассыпаются, выскальзывают из знакомых логических структур. Критик Мильчин, разговаривая с монголами, ко всему приделывает слово «баерла». Наблюдая со стороны, я бы не сказал, что баерла даёт критику Мильчину какое-то преимущество, но вроде его никто не бьёт.
На одном из моих выступлений в шатре на площади между мной и гостями прошёл мужчина европейской внешности с детской коляской. Он громко сказал – слава героям Украины, мой переводчик ответил – и героям России тоже слава.
Старый переводчик сказал, что конскую колбасу на рынке надо выбирать со старой женщиной. Думаю, где раздобыть (заманить, изловить) старую женщину.
Он же поделился рецептом приготовления суслика – набиваешь суслика раскалёнными камнями и обжигаешь паяльной лампой.
На главную сцену вышли танцовщики в костюмах воинов Чингисхана. Я настроился на захватывающие танцы. Никаких танцев, однако, не последовало, только громкие крики в микрофон. Я не сразу обратил внимание на фон, на котором выступали артисты, большой экран с картиной, а когда обратил, задумался – на картине изображено взятие Киева Батыем.
Если вдуматься, Чингисхан, инициировав создание огромного государства, стал косвенным родоначальником российской империи, Советского Союза и РФ. Его потомки построили единое государственное образование, частично унаследованное, частично завоёванное московскими царями, управляемое российскими императорами, советскими вождями и нынешним Кремлём.
Стояли с писателем Шишкиным на перекрёстке. Горел красный, рядом ждали два американских мормона в костюмчиках. Солнце палило, мы устали и пошли на красный, мормоны остались стоять. Мы подумали, что можно было дать мормонам пендаля и дразнить их с проезжей части – они такие законопослушные, что не решились бы пойти на красный.
---
24 мая
Храмы дворца Богдо-гэгэна в Улан-Баторе радуют изящными поблекшими росписями. Последний теократический правитель Монголии любил диковины: порнографические открытки и чучела зверей. В его доме духота и запах тлена. Собрание открыток на обозрение, к сожалению, не выставлено, зато чучел с избытком. Всех жалко, особенно пингвина. Не доверяю коллекционерам.
В некогда богатом купеческом российском городке Кяхта зашли в музей, который писатель Шишкин справедливо назвал музеем реди-мейда, о чём сотрудники явно не подозревают. Из экспонатов запомнилась колба с ленточной глистой, найденной, согласно аннотации, «в кишках трупа казачки Пелагеи Герасимовой, умершей 22.08.1894 года. Длина глисты 572 см». Глиста является даром музею от некоего Талько-Грынцевича.
Глубокое впечатление лично на меня произвели искусственные ягоды малины в натуральную величину, подписанные словом «малина», чучело ежа и плакат с изображением лейтенанта Михайлова, убившего двадцать одного фашиста из автомата и ещё четверых кулаком.
В церкви икона с китайскими мучениками, на зелёных воротах напротив церкви знаки Z и V.
В Иволгинском дацане неожиданный вагончик Укрзалiзницы.
В Улан-Удэ Ленин очень хорош.
Пьём пепси с эмблемой чемпионата, которому не суждено состояться.
Спросили, как бы я назвал наш пробег от Улан-Удэ до Улан-Батора, сказал – «от Улана до Улана».
Упрекнули в колониализме и ориентализме. Справедливо.
---
25 мая
Пять или шесть (сбился) полных дней в Монголии плюс двое суток авто-авиа пути насыщены максимально. Преодоление в общей сложности 450 километров по грунтовой трассе погрузило в атмосферу «Безумного Макса», в клубах ночной, высвеченной фарами пыли, из которой по-норштейновски выглядывали лошади, нас подбрасывало головой о крышу кабины, но никто даже не проснулся.
В путешествии нам встретилась элегантная российская таможенница с длинным зеркальцем, женщины-менялы с пачками кэша, красавица-официантка, признанный переводчик, непризнанный поэт, третий президент Монголии и множество прекрасных людей. На одном из моих выступлений в первом ряду сидели двое пьяных: один в шляпе, а другой то и дело спрашивал «деньги есть?». Я ответил – денег как грязи, пьяный сказал – ты мужик.
В какой-то момент накатила усталость, но Мильчин отвёл в сауну, где всё, особенно табуреточки для душа (душ принимают сидя), оказалось настолько маленьким, что мы изрядно приободрились и бросились выступать с новой силой.
Встреча с местными студентками Лита, которые меня знают, встреча с переводчиком и, что показалось невероятным, с читателями, заметно подтянули мой иммунитет. Изобилие мяса и захватывающих дух видов привели к такой умственной концентрации, что каждый день я пытался провести дистанционный семинар прямо из номера и так и не провёл.
Спасибо Татьяне Восковской и Евгению Резниченко за приглашение и заботу, Олегу Шишкину (у которого пол-Монголии читатели и зрители) за организацию автотрипа и историко-психоделические консультации, Константину Мильчину за фотографии и за разговоры, которые у смертных называются душевными, Алексею Варламову за содержательное общение, а Монголии за впечатления, не просто остающиеся в памяти, а меняющие тебя в самом правильном смысле этого слова. Ты вернулся в цветущую майскую Москву, куришь и понимаешь, что некоторым путешествиям закончиться не суждено, и это путешествие — одно из таких.
