Текст: Андрей Цунский
«На письменном столе стопкой лежали одинаковые листы чистой бумаги. Но однажды один из них оказался сплошь испещренным крючочками, черточками, завитками, точками... Видимо, кто-то взял перо и, обмакнув его в чернила, исписал листок словами и разрисовал рисунками. - Зачем тебе понадобилось подвергать меня такому неслыханному унижению? - в сердцах спросил опечаленный листок у стоявшей на столе чернильницы».
Это еще не вся цитата, попробуйте угадать автора, не лазая в поисковик. Да ладно, все равно ведь полезете. Потерпите немного. Или нет, уже залезли? Несколько неожиданно, правда?
Вы думаете, что басни – это скучно, что это туповатое морализаторство и молью траченый юмор? Вы правы. Некоторые басни именно таковы. Когда некий благополучный автор начинает писать поучения по лекалу восемнадцатого столетия – что ж еще у него может получиться. А между тем, басня никогда не имела ни единой формы, ни... Да что это вообще такое?
Нас учили, (и многие так и думают), что басня – это некая набившая оскомину аллегорическая история, и в конце непременно – «мораль». О, да, мораль. «Урок тому сей басней дан», «Мораль у басни такова» и т.д. Но неужели все, созданное в этом жанре… да быть не может. Федр, Луцилий, Михалков, Бабрий, Демьян Бедный, Леонардо да Винчи, Авиан, Хольберг, Бисента Могель, Григорий Сковорода и даже Лев Толстой отметились в этом жанре – и с разной степенью успеха.
– Твои несмываемые чернила запятнали мою белизну и испортили бумагу навек! Кому я теперь такой буду нужен?
Шестнадцатилетний (или даже еще пятнадцатилетний) Пушкин ласково назвал француза Жана де Лафонтена «Ванюшей» и благодарил за «поэзию прелестную» в стихотворении «Городок». Ну да там много кому нашлось место – по этому стихотворению лицеиста Пушкина впору составлять список того, что он читал. Почитал, прочитал и… забыл. Нужна ему поэзия Лафонтена, своей было до чертиков.
Из-за этого «Ванюши» когда-то начинались жесткие студенческие споры – достоин ли Лафонтен вообще звания поэта (в воображении многих «поэт» – звание, но примерно то же самое что лейтенант, и уж совсем несерьезное. Младший лейтенант. Прозаик – вот это основательнее, поближе к майору). Спорили, кто более важен – Лафонтен или Эзоп. Кто лучше писал – Лафонтен или Крылов? В общем, были когда-то и темы серьезные, и дискуссии горячие. Потом они плавно переходили в дебаты аспирантов, переползали на страницы диссертаций – но аргументы становились солиднее, с академически оформленными ссылками, а тезисы – основательнее и весомее, как и сами спорщики. Новые поколения студентов ехидно посмеивались (и было, и даже до сих пор есть, над чем).
А мы не станем ни с кем спорить, мы будем точны. Именно Лафонтен сделал басню жанром светской поэзии, поставив ее в обиход эпохи классицизма рядом с греческим ордером, обнаженной толстой дамой на холсте в золоченой раме, скульптурой обнаженного греческого бога (или атлета), и театром с красным бархатным убранством и пьесами, в которых порок наказан, а добродетель торжествует. А что творили в том числе и довольно худенькие дамы за этими ордерами, как и не всегда атлетические мужчины в компании с актрисами и актерами? – да то же самое, что и обычно. В любую эпоху. И уж кто это знал великолепно – так сам Лафонтен.
– Не тужи! – ласково ответила чернильница. – Тебя вовсе не хотели унизить и не запятнали, а лишь сделали нужную запись. И теперь ты уже не простой клочок бумаги, а написанное послание. Отныне ты хранишь мысль человека, и в этом твое прямое назначение и великая ценность.
Лафонтен родился, как вы уже догадались, 8 июля. Случилось это в 1621 году, в Шато-Тьерри, а папа его был управляющим королевской охотой. Ему прочили стезю священника, но больше юноше нравились философия и поэзия, а еще больше – прогулки по лесу в одиночестве. Папа понял, что толку от сына ждать не приходится. Пришлось включить всю силу убеждения, и заставить отпрыска жениться. Невесте было четырнадцать лет, за ней давали поместьице с домиком ценой около двенадцати тысяч ливров, на втрое больше живыми деньгами! Студент Лафонтен перестал сопротивляться и в 1647 году надел на палец кольцо. Затем получил диплом юриста, получил должность при Высшем суде в Париже. Примерно до тридцати лет он жил без особых фантазий и излишеств, но очень увлекался балами, театром, заводил романы – и однажды начал писать. Стихи его понравились не только дамам, но и самому суперинтенданту финансов и генеральному прокурору – Николя Фуке, который платил ему «пенсию» - тысячу ливров в год, за каковые деньги Лафонтен был обязан написать за этот год четыре стихотворения. А еще три года ушло у него на написание элегической поэмы «Сон в Во». Об этом «Во» стоит рассказать подробнее.
Все-таки хорошая штука абсолютная монархия. Сам абсолютный монарх – Людовик XIV, «король-Солнце», «государство – это я» и пр. – в сентябре 1651 года отметил свое совершеннолетие (ему исполнилось тринадцать лет) небольшой гражданской войной с парижским парламентом и персонально с принцем Конде, причем на фоне войны с Испанией, которая началась еще до его рождения. Через два года король вернулся в Париж, запретив парламенту «впредь знать что-либо о государственных делах и финансах», зато возвеличил любовника своей матери – кардинала Мазарини. А Мазарини поручил финансы Николя Фуке.
Наш Иван Андреевич Крылов, произойди все это на его веку, уж точно написал что-нибудь - про козла и огород! Начать с того, что должность прокурора Фуке прикупил в парламенте, сыграл там «своего человека Мазарини» и получил от последнего в подарок пост суперинтенданта финансов в довесок к прокурорской должности. Это сочетание было именно что баснословным! Сам украл, сам провел следствие, сам проверил отчетность, сам с собой раскатал бутылочку за успех следствия и проверки. И – доложил Мазарини. А затем – построил неплохой дворец по пути в Фонтенбло, Во-ле-Виконт (полюбопытствуйте). Это вот и есть то самое Во, о котором Лафонтен четыре года писал элегию. Дворец большой, так что поэт работал достаточно быстро.
А между тем личные затраты Фуке привели к появлению трещин, пустот и наконец – пропасти в бюджете Франции. Мазарини с удивлением обнаружил, что средства, которые брал у него взаймы (небедный был кардинал) Фуке – шли даже не на целевые затраты, а на выплату процентов по долгам другим небедным людям и банкам, только сделанным от лица Франции. Но даже это еще не тронуло короля, которого Мазарини на смертном одре умолял прогнать оборотистого финансиста. Вот тут-то Фуке и сделал то, чего не следовало. Он начал оказывать недвусмысленные знаки внимания Луизе де Лавальер. Фаворитке короля. Вот после этого 5 сентября 1661 года Фуке и был арестован – кем бы вы думали? Лейтенантом королевских мушкетёров Д’Артаньяном! Да-да, тем самым, и вы не обознались, и я не ошибся. Дальнейшая судьба Фуке была весьма печальна, но мы сегодня говорим не о нем.
Лафонтен оказался единственным из обласканных Фуке, кто не испугался выступить в его защиту. Сорокалетний поэт вообще был неразборчив в связях – то дружил с принцем Конде, то с Фуке, с Ларошфуко, с мадам де Лафайет… Нет, чтобы сначала осведомиться, а как на это посмотрит его величество? Так что в 1663 году Фуке отправился под суд и в Бастилию, а Лафонтен – в Лимож, в ссылку – но ненадолго. В отличие от Фуке он к королевским фавориткам не приставал. Да, о жене он не забывал – писал ей письма. Но виделся с ней не каждый… год. А когда в Париж приехал его взрослый сын, Лафонтен его не узнал.
И вот пришло не самое веселое время в его жизни. В Париже у него не было никакой собственности, возвращаться к семейному очагу – он попросту не знал, зачем. При дворе он и не думал появляться, поскольку король терпеть его не мог. Пользовался покровительством герцогини Бульонской, но та умерла. Когда он вышел из ее особняка с немногочисленным пожитками, ему встретился на улице некий его приятель, д’Эрвар, человек благородный и сострадательный, он великодушно предложил Лафонтену пожить у него, и несколько озадачился, услышав в ответ: «Так я к тебе и шел».
Он пытался жить литературными заработками, но без «пенсии» Фуке приходилось трудновато. А главное – ничего не придумывалось. Начал писать озорные и забавные сказки. Сюжеты заимствовал: то у Ариосто, то у Бокаччо. Он был воистину мастером слова: запретят «Новые сказки» – за мм… излишний эротизм, так он накатает «Поэму о пленении Св. Малха» - тоска смертная, но зато не запрещают. Даже покупали некоторые.
А однажды на пути заимствований он натыкается на басни Эзопа – и додумавается изложить их легким (по тем временам) стишком, который будет приятно вписываться в светский салонный разговор. Мы привыкли к изложению Крыловым басен Эзопа, изложенных Лафонтеном. Сюжеты-то одни, вот только это три совершенно разных автора. Мораль у Лафонтена скорее напоминает последние фразы из русского анекдота, замаскированного под «грузинский» тост, произнесенные с акцентом: «Так выпьем же за компанию!», «За наш самый короткий в мире рабочий день!» или «За сфинксов, уже двэсти лет украшающих в Пэтэрбурге Университэтскую набэрэжную!» Так, кто сказал «Фу!»? – ага, значит знаете? Слышали? Ну и шуточки в ходу в вашей компании. Прямо как в парижских салонах эпохи Людовика XIV. И Лафонтена. Стыдно, дамочка!
– Благодарю вас, ваша светлость, – с почтением ответил ремесленник. – Я прихожу к вам, чтобы отвести душу и посмотреть, как живет богатый человек. Такую роскошь можем себе позволить только мы, простолюдины. К сожалению, вы, знатные синьоры, лишены этой благодати и вам негде отвести душу, ибо вокруг вас обитают одни только бедняки, вроде меня.
Автор – тот же, басня – другая.
Человек, у которого брали сюжеты для своих басен многие подражатели, лишен даже посмертно юбилейных речей и банкетов в его честь, поскольку день его рождения неизвестен теперь вообще никому. Имеется единственное его изображение – скульптурное, причем уже созданное по мотивам его жизнеописаний. Большая голова, узкие плечи… Голова не так уж уродлива. Но каким он был на самом деле? И был ли он вообще?
У нас известно жизнеописание Эзопа, созданное поэтом Ионом Дегеном (псевдоним – Эдуард Кукуй). Вы точно знаете этого человека, его стихи очень высоко ценил и проникновенно читал Юрий Никулин. Когда слушаешь эти стихи в его исполнении, забываешь о «Бриллиантовой руке» и комедийных ролях.
- Мой товарищ, в смертельной агонии
- Не зови понапрасну друзей.
- Дай-ка лучше согрею ладони я
- Над дымящейся кровью твоей.
- Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
- Ты не ранен, ты просто убит.
- Дай на память сниму с тебя валенки.
- Нам ещё наступать предстоит.
Давайте помолчим немного.
А теперь - вернемся к Эзопу.
Согласно жизнеописанию Эзопа от Эдуарда Кукуя, Эзоп был еще и… немым. И очень находчивым человеком. Двое рабов, Агапофод и Герма, съели хозяйские фиги, и решили свалить на него вину. Хозяин приказал его высечь – но Эзоп выпил большую чашу воды, и когда его вырвало – ничего кроме воды исторгнуть из себя не мог. Хозяину понравилась идея – и двоих негодяев высекли вдвойне жестоко, даже не за фиги – за то, что пытались свалить вину на беззащитного человека. Тоже басня. Мораль придумайте сами.
Однажды Эзоп в страшно жаркий день работал в поле. Вдруг подошла к нему женщина в прекрасной одежде – она сбилась с большой дороги, и попросила:
– Добрый человек, коль есть в тебе сострадание к смертным – покажи мне дорогу в город, а то я заблудилась.
Эзоп подумал, что перед ним настоящая богиня, так была хороша женщина. Но мог только мычать и делать ей знаки. Он отвел женщину в тень дерева, отдал ей свой кувшин с водой, кусок хлеба, горсть олив – весь свой обед. Затем вывел ее на большую дорогу к городу. Но женщина была жрицей, она помолилась богине о милости к доброму человеку. И богиня вернула Эзопу дар речи. Польза от дара оказалась относительной. Заговорив, Эзоп тут же затупился перед надсмотрщиком за другого раба, которого тот избил. Опасаясь, что тот донесет на него хозяину за его проделки, надсмотрщик продал его в то же день.
Новым хозяином Эзопа стал философ Ксанф. И после нескольких метких фраз это Ксанф сказал не такую уж и глупую вещь: «Видно не раба я купил себе, а хозяина!» Одна из рабынь Ксанфа вздумала посмеяться на Эзопом, назвала его обезьяной, и спросила «Где же твой хвост?» А он ей с усмешкой ответил – «Не там ищешь, он спереди!».
Да, у Эзоповых басен юмор тоже солоноват. Но, черт возьми, смешно до сих пор!
Многое из того, что случилось в доме у Ксанфа с появлением Эзопа, изложено в пьесе Гильермо Фигейредо «Лиса и виноград». Ее вы можете сами посмотреть, причем в двух вариантах. Один из них – фильм на основе спектакля БДТ в постановке Георгия Товстоногова 1961 года. Прекрасные актеры из этого спектакля и из того состава БДТ давно стали легендами – Виталий Полицеймако, Николай Корн, Павел Луспекаев, Нина Ольхина. Второй – фильм Олега Рябоконя с блистательным московским звездным составом – Александр Калягин, Валентин Гафт, Олег Табаков, Любовь Полищук. Они превращаются в легенды сейчас. Пьеса одна – вот только эпохи разные. Эзоп в первом фильме порой лукав и хитер по-рабски. А во втором – он весьма симпатичный – но плоский персонаж. В первом фильме Эзоп выращивает в себе свободу, во втором – как в безыскусной басне морализирует. Грим (наклеенная на щеку Эзопу какая-то гадость), ткани, венки, позолота, колонны, эфиоп, обернутый полосатым полотенцем, спортивный Валентин Иосифович в шлеме с гребнем. Да, и хор, который предваряет появление Эзопа жутковатым: «А, о, ууу!». Впрочем, режиссерские недоделки вытягивало мастерство актеров – но не всегда. Сильно отличался год шестьдесят второй от восемьдесят первого. Но даже в предельно упрощенном варианте судьба Эзопа волновала зрителя. А в 1985 году фильм внезапно выбросили из напечатанной в газетах программе. Калягин написал на телевидение письмо – и получил ответ:
Уважаемый Александр Александрович!
Должно быть, мы с Вами по-разному понимаем смысл решений по борьбе с алкоголизмом. Надеемся, что через два-три года вопрос этот не будет стоять слишком остро, и, вероятно, придет время, когда можно будет вернуться к "Эзопу". Кстати, по поводу того, что эту пьесу сняли с программы, мы не получили ни одного письма. Надо полагать, телезрители поняли причину изменений программы.
- С наилучшими пожеланиями С. Лапин
- 29 июля 1985 г.
- исх. 1-9/1368
Интересная басня получилась.
Эзопу греческому, судя по древним источникам, тоже доводилось пережить непростые времена. Он жил на Самосе, когда началась там война с царем Крезом. И самосцы спасли свою свободу, прислушавшись к его басням. Он встречался с царями, разрешал их споры и останавливал войны.
Аристотель и Геродот писали, что Эзоп был рабом на острове Самос, Плутарх сообщал, что Эзоп состоял на дипломатической службе, и даже был приглашен на ужин к Семи мудрецам Греции – Фалесу Милетскому (его теорему об отрезках на плечах угла вы изучали на первых уроках геометрии), Солону Афинскому, реформы которого породили афинскую демократию, Биасу Пиренскому, Питтаку Митиленскому, Хилону Спартанскому и еще два не установлены – не то дед Фалеса Клеобул, не то Периандр из Коринфа, не то Анахарсис Скиф, а может быть и Протагор. Но если Эзоп существовал, и был таков, каким его описывали – он бы точно не испортил им компанию.
Возможно, Эзоп никогда и не существовал – однако Диоген Лаэртский, Сократ и Геродот с этим согласны не были.
Эзопу мы обязаны и тем, что наш соотечественник Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин назвал «Эзоповым языком». В России на этом языке написано очень многое. Как – а по методу старого цензора, который изложил Некрасов:
- Если скажешь: «В дворянских именьях
- Нищета ежегодно растет»,—
- «Речь идет о сардинских владеньях» —
- Поясню,— и статейка пройдет!
- Точно так: если страстную Лизу
- Соблазнит русокудрый Иван,
- Переносится действие в Пизу —
- И спасен многотомный роман!
- Незаметные эти поправки
- Так изменят и мысли, и слог,
- Что потом не подточишь булавки!
- Да, я авторов много берег!
Вспомним Горина, Стругацких, отдельные стихи Высоцкого и Леонида Филатова. Это только очевидные случаи.
А в случае Эзопа его басни были единственным языком, доступным рабу. И если этот язык снова оказывается востребован…
Впрочем, об этом тоже есть у Эзопа:
«Чиж в клетке висел на окне и пел среди ночи. На голос его прилетела летучая мышь и спросила, почему это днем он молчит, а ночью поет? Ответил чиж, что есть у него на то причина: пел он когда-то днем и попался в клетку, а после этого стал умнее».
Впрочем, эту басню стоит дочитать до конца.
«Сказала тогда летучая мышь:
– Раньше бы ты был таким осторожным, пока тебя еще не поймали, а не теперь, когда это уже бесполезно!»
Что? А, «опять мораль». Нет, не согласен. «Мораль» – додумайте сами. Существуют эпохи, когда бесполезен становится даже Эзопов язык. Тогда притча, снабженная моралью, исчезает, и наступает абсурд. Да ладно вам, я Хармса имею в виду.
Басня – вечное напоминание человеку о рабстве. Это способ выкручиваться из тяжелейших положений, не имея возможности противостоять тупой силе. И по-настоящему она «работает» именно в таких условиях.
Добрая чернильница оказалась права. Прибираясь как-то на письменном столе, человек увидел беспорядочно разбросанные пожелтевшие от времени листки. Он собрал их и хотел было бросить в горящий камин, как вдруг заметил тот самый "запятнанный" листок. Выбросив за ненадобностью запылившиеся бумажки, человек бережно положил исписанный листок в ящик стола, дабы сохранить как послание разума.
«Бумага и чернила». Басня Леонардо да Винчи
Леонардо да Винчи писал свои басни в адрес того же человека, которому адресовал свои загадки и «предсказания»: герцогу Миланскому Лодовико Сфорца, по прозванию Lodovico il Moro – Мавр. Человек очень жесткий – точнее – жестокий. Многие проекты Леонардо были попросту неосуществимы, а что-то не получалось по другим причинам. Но денег требовали все его затеи. И все же Мавр очень высоко ценил Леонардо, любил бывать в мастерской у Леонардо, и самого его часто приглашал к себе. Почему?
Среди светской беседы Леонардо частенько вдруг ронял:
– Скоро шкуры животных будут выводить людей из молчания с великими криками и ругательствами.
Герцог беспокойно оглядывался, и вдруг замечал перед собой бумажку с подсказкой, и весело отвечал:
– Так ты говоришь о завтрашней игре в мяч!
Мячи делали из шкур. Знал бы Леонардо до каких страстей доведет людей футбол, хотя шкуры уже будут ни при чем.
Или вдруг Леонардо небрежно произносил:
– Хочу, чтобы всем вашим врагам оказали величайшие почести, причем без их ведома.
Заглянув в новую бумажку, Мавр гоготал:
– Да уж, о своих похоронах они знать уже не будут!
Ну а басни рассказывал так, чтобы герцог был доволен и смеялся вместе со всеми.
Французский поэт Клеман Маро в 1525 году неосторожно рассказал кому-то, что ест сало во время постов. Его немедленно бросили в тюрьму Шатле, заподозрив в протестантизме. Спасти могло только заступничество короля. Но король и не узнал бы о его судьбе. Можно было только передать небольшое письмо другу, Леону Жамэ. Маро написал басню о мышке, которая позарилась на сало в мышеловке, и спас которую могучий Лев (Leon!) Догадавшись, о чем его просит друг, Жамэ сумел обратить на судьбу поэта внимание короля – и того действительно выпустили. Правда, через два года он снова угодил в тюрьму, и в 1532 – еще раз. И вы думаете за что? За нарушение поста! Как уж там было дело – не скажу, но точно одно: Маро вегетарианцем не был.
Басни помогали справиться с косностью в научных спорах. И тут грех не вспомнить Михаила Васильевича Ломоносова – хорошего, между прочим, поэта – и разнообразного. Вот как остроумно в короткой басне он выступил в защиту гелиоцентрической системы Коперника:
- Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав,
- Я правду докажу, на Солнце не бывав.
- Кто видел простака из поваров такова,
- Который бы вертел очаг кругом жаркова?»
Но вы уже утомились, и впору вспомнить басню Крылова про Демьяна и уху. О Крылове в другой раз, ладно?
