САЙТ ГОДЛИТЕРАТУРЫ.РФ ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ.

Из прошлого в будущее. Выбор шеф-редактора

Пять прозаических книг на сдвоенные выходные... и одна поэтическая

Текст: Михаил Визель

Василий Авченко, "Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем"

М.: АСТ, РЕШ, 2023 — 509 с.

В центре объемистого и тщательно собранного сочинения "тотального диктатора" этого года - биография военного летчика Льва Колесникова, храбро воевавшего в Корее в 1950-53 годах и вообще проявившего себя с лучшей стороны, но не снискавшего такой яркой славы, как Алексей Маресьев или Валерий Чкалов. Но сама идея книги состоит в том, чтобы под видом этой как бы не самой поразительной биографии рассказать историю возникновения и развития советской боевой авиации и историю освоения советского Дальнего Востока. Что, по убеждению Василия Авченко (автора, напомним, книг "Правый руль" и "Глобус Владивостока"), почти одно и то же. Поэтому повествование широко распахивается во все стороны хронологически и географически - от развернутого очерка о судьбе Фадеева, который, оказывается, в отрочестве был безответно влюблен в будущую мать Колесникова, до описания американской лунной миссии - потому что "лунный путешественник №2" Баз Олдрин, оказывается, почти за два десятилетия до своей знаменитой лунной прогулки на пару с Армстронгом схлестнулся с Колесниковым в небе Кореи.

Все в мире взаимосвязано - и по мере накопления "больших данных" это оказывается возможным извлечь на поверхность, разложить по порядку, осмыслить. Впрочем, последнее по-прежнему пока что доступно только писателям - чем они последние годы с большой охотой и занимаются.

Эдуард Лукоянов. "Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после"

М.: Individuum, 2023 – 496 с.

Написать биографию писателя, подражая его собственной стилистике - соблазн неизбежный. С одной стороны, если писатель "заслуживает" толстой биографической книги - значит, он, среди прочего, обладает и ярко выраженным стилем. Который не всегда проявляется на уровне фразы, но всегда - на уровне всего корпуса текстов. А с другой - если сочинитель, поэт, по возрасту годящийся своему герою во внуки, сводит с ним знакомство, навещает, а потом, после смерти, берется написать о нем книгу - значит, этот сочинитель испытывает к нему симпатию, если не сродство на эстетическом уровне. Но Эдуард Лукоянов доводит прием до такого же экстремума, каким экстремумом была и проза самого Мамлеева - знатока восточной философии, основоположника метафизического реализма.

"Кто бы ни утверждал обратное, но смерть и сводящий с ума страх перед ней - центральное, если не единственное содержание всех книг Мамлеева". Таким тезисом открывается этот толстый том, и, в общем, последовательно излагая биографию своего героя, от юности и знаменитого впоследствии эзотерического кружка в Южинском переулке, через Америку (она же - Франция, согласно авторскому уточнению), к возвращению и последним "культовым" годам, Эдуард Лукоянов не забывает о нем ни на одной странице, расцвечивая их выдуманными разговорами реальных людей и шокирующими подробностями, непредставимыми в "обычной" биографической книге. Но эта к их числу точно не относится.

Моника Али. "Брак по любви"

Пер. с англ. Любови Карцивадзе

М.: Синдбад, 2023 – 528 с.

Будучи образованным человеком, профессиональной писательницей, Моника Али наверняка знает известную сентенцию Льва Толстого про похожесть счастливых семей - но точно не думала о ней, когда начинала писать этот роман. Потому что в нем описаны две по-своему счастливые, но при этом абсолютно разные лондонские семьи - патриархальная семья много добившегося индийского врача, где в присутствии двоих выросших детей до сих пор переключают канал, едва герои телесериала целуются, и богемной писательницы-феминистки со старыми деньгами и старыми шестидесятническими закидонами. И всё бы ничего, если бы дочь врача и сын феминистки не решили пожениться... Столкновение миров оказалось неизбежным, несмотря на усилия с обеих сторон, и молодым героям - оба они врачи, между прочим, - приходится побороться за свое личное семейное счастье. Которое, очевидно, окажется еще каким-то третьим.

Тема эмигрантов второго поколения, которые всё еще отличаются внешне, но уже ничем не отличались бы по менталитету от коренных жителей, если бы не их старшие родственники, совсем не нова в английской литературе. Но родившаяся в Бангладеш Али, надо отдать ей должное, находит свои слова и свои повороты этой темы. Так что ее героям веришь и сопереживаешь. Да и, если разобраться, они не дальше от нас, чем графы и князья Льва Толстого. Всем приходится решать вопросы войны и мира, в семейном кругу и кругу общественном. В разные эпохи и в разных средах они могут выглядеть по-разному - но остаются все теми же. Дело всё-таки не в среде, а в таланте. Али - не Лев, но своим оригинальным талантом, способным наполнить эмоциями и мыслями большую книгу, она не обделена.

Книга, кстати, не только велика по размеру, но и очень необычно выглядит - с разноцветным обрезом. Можно дарить на свадьбу.

Режис Мессак. "Иесинанепси/Кретинодолье"

Пер. с франц. Валерия Кислова

СПб.: Поляндрия No Age, 2023

Два небольших романа погибшего в фашистском концлагере французского педагога и писателя, участника Сопротивления, производят странное впечатление будущего в прошедшем. В первом из них описывается, как в результате применения в ходе мировой войны некоего супероружия массового поражения от всего человечества (во всяком случае - от всей Франции) осталась только группка детей, десять мальчиков и одна девочка, ведомых одним взрослым: во время катастрофы они забрались на экскурсию в пещеру. И в ней и остались, превращаясь по мере взросления в постчеловечество – только совсем не в том высокотехнологичном смысле, который вкладывают сейчас в этот термин. Скорее это прото-человечество, из которого человечество может развиться, а может и нет. Достаточно сказать, что само слово "Иесинанепси" (Quinzinzinzili в оригинале), ставшее самоназванием нового племени - это искаженное "Иже еси на небесех", молитва, смысла которой они уже не понимают. Вообще книга, в которой описывается мутация и появление нового языка, задает много задач переводчику - и Валерий Кислов, как обычно, изобретательно с ними справляется.

Второй роман описывает то, что с этой группкой людей может произойти через несколько поколений: они просто превратятся в "кретинов", которых правильнее было бы назвать свифтовскими йеху - отвратительными и зловонными карикатурами на людей. Только лишенных своих разумных лошадей - гуингмов.

Словом, перед нами два резких памфлета, точнее, памфлет в двух частях об ужасе новой мировой войны и ее катастрофических цивилизационных последствиях для всего человечества. Но штука в том, что первый роман появился в 1935 году, когда Мессак, принимавший участие в Первой мировой войне, еще и не думал о том, что ему суждено стать борцом-антифашистом, и никто не знал, что последним актом Второй мировой войны станет применение ядерного оружия, а второй - в 1943-м. Что показывает нам, что войны отвратительны всегда - и в них никогда нет ничего нового.

Вадим Панов. "Симулятор безумия. Как Четвертая промышленная революция превратит Homo Sapiens в Homo Servus?"

М.: Эксмо, Бомбора, 2023 – 272 с.

Поэтов летà к суровой прозе клонят (вздыхал 30-летний Пушкин), а фантастов накопленный жизненный и профессиональный опыт толкает на стезю футурологии. И Вадим Панов прекрасно подтверждает это правило. Его книга начинается как гимн Четвертой революции (идущей вслед за Великой Французской, Английской Промышленной и Русской Социалистической), которая уже началась и должна принести то, что во время детства поколения, достигшего сейчас командных и управленческих позиций в своих сферах, безусловно, казалось фантастикой: экзоскелеты, выращивание органов, возобновляемые ресурсы, умные дома и целые города, постоянный автоматизированный медицинский контроль и метавселенные, в которых каждый может быть обладателем целого дворца.

Тут-то, по Панову, и начинается засада. Контроль за самочувствием и сбалансированным рационом легко превращается в тотальную слежку. А виртуальные метавселенные - в реальную узду: обладатель виртуального дворца будет бояться ляпнуть что-то не то, чтобы не быть заблокированным... и обнаружить себя в реальной реальности в 10-метровой комнатке с серыми стенами на 136-м этаже безликого человейника. И не окажется ли в таком случае Четвертая революция революцией рабовладельческой? Хваленые метавселенные - это удел рабов; а господа не будут в них заглядывать, зачем им, они могут наслаждаться дивными видами и морскими бризами в реале.

"Мы научились создавать всё почти так же быстро, как мыслить, поэтому кажется, что наши мысли меняют мир. Именно мысли", - справедливо напоминает писатель-фантаст. Поэтому так важно мыслить в правильном направлении - в том числе и с помощью таких книг. Соглашаться с котоырми, впрочем, полностью совсем не обязательно.


В "выбор шеф-редактора" поэзия обычно не включается, но в этот раз, памятуя о возможности первый раз в году посидеть с книжечкой в любимом дачном кресле, мы упомянем одну примечательную книгу.

Сильвия Платт. "Ариэль"

Пер. с англ. Наны Сидемон-Эристави

М.: Inspiria, 2023 – 115 с.

Сильвия Плат (1932-1963) — трагическая фигура американской поэзии, что ясно уже из сопоставления дат ее жизни. Причем их трагическая близость - следствие самоубийства. В отличие от Есенина, Плат успела выпустить при жизни только один авторский сборник. Этот, "Ариэль" - второй, вышедший через два года после ее смерти. После чего Плат, как водится, стала классиком, культовой фигурой и т.д.

Ее поэзия действительно была новаторской для своего времени: сочетание резко современной, авангардистской формы текучих верлибров с чрезвычайно традиционным, даже консервативным содержанием. И заложила пути развития англоязычной поэзии на много лет вперед, породив бесчисленное количество подражателей, некоторые из которых, впрочем, стали вполне самостоятельными поэтами.

Теперь русские читатели имеют возможность ознакомиться с поэзией Сильвии Плат самостоятельно. Впрочем, советуем все-таки найти в Сети оригиналы, это несложно, и сравнить. Перевод верлибров - занятие еще более зыбкое, чем перевод регулярных стихов, и такое сравнение может оказаться очень поучительным.