САЙТ ГОДЛИТЕРАТУРЫ.РФ ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ.

Герои нашего времени, их преступления и наказания

На «Красной площади» прошла обстоятельная дискуссия с участием Шамиля Идиатуллина и Дмитрия Захарова

Шамиль Идиатуллин, Максим Мамлыга, Дмитрий Захаров / Алексей Маслов
Шамиль Идиатуллин, Максим Мамлыга, Дмитрий Захаров / Алексей Маслов

Текст: Алексей Маслов

Участники дискуссии «"Преступления и наказания" "героев нашего времени"» собирались бодро, под аккомпанемент оркестра, игравшего на всю Красную площадь музыку из советских фильмов. Ведущий встречи, Максим Мамлыга, представил участников дискуссии: писателей Шамиля Идиатуллина и Дмитрия Захарова – и сразу пожаловался им на обозначенную тему: "Читатели придут и подумают, что мы тут занимаемся реминисценцией Достоевского или Лермонтова". Далее последовал вопрос – вероятно, чтобы не обманывать ожидания этих гипотетических читателей – как авторы относятся к Достоевскому?

Слово взял Шамиль и заверил, что к нему Достоевский, к счастью, не относится никак, а сам Шамиль относится к классику "без любви, но с пиететом". Назвав самым страшным эпизодом в литературе сцену разговора Мышкина и Рогожина над телом Настасьи Филлиповны, писатель подчеркнул, что испытывает к Достоевскому "холодное уважение – как автор хорроров".

Дмитрий подхватил мысль коллеги: "Федор Михайлович настолько страшен, что слово "люблю" неуместно по отношению к нему". Писатель поделился, что его роман "Комитет охраны мостов" сравнивали с "Бесами" Достоевского: в "Комитете" группу школьников судят за попытку взорвать мост, Достоевский изобличает терроризм в своем романе – казалось бы, много общих мотивов. Дмитрий, однако, свой роман считает "анти-бесами" – автор подчеркнул, что не оправдывает терроризм, а просто приводит взгляд с другой стороны.

Модератор выразил восхищение "прекрасными ответами на шутливый вопрос" и перевел разговор в другое русло: поскольку и Шамиль, и Дмитрий занимались журналистской деятельностью – как это повлияло на их творчество, и как бы они отнеслись к молодым читателям, которые захотели бы стать журналистами после прочтения их романов?

Да, действительно, оба писатели были журналистами и даже вместе работали. В своем романе Дмитрий сделал представителями этой профессии сразу двух героев, а названия многих упомянутых редакций даже не менял. Писатель подчеркнул, что хотел таким образом поклониться журналистам, сказать спасибо тем, кто "продолжает свое дело, несмотря на прессинг". Выдержав небольшую паузу, Дмитрий уточнил: "А какой был вопрос?", и удовлетворенно кивнул, услышав его. В заключение своего небольшого монолога он отметил, что журналистика – неблагодарный труд, но возможность открыть что-то новое и рассказать об этом – удивительное чувство: "Эта работа – про помощь людям".

Шамиль ностальгически отметил, что они с Дмитрием пришли в журналистику в золотое время – и процитировал Егора Летова: "Под нашими ногами клочок земли стремительно тает", чтобы охарактеризовать то, как дела обстоят сейчас. "Я стоял перед детьми на коленях и умолял их не идти в журналистику", – со смехом вспомнил писатель.

Дождавшись окончания волны смеха, Максим призвал авторов вернуться к Достоевскому, а точнее – к проблематике морали. В романах обоих писателей речь так или иначе идет о зле – так могли бы они "описать или эссенциализировать" это зло?

"Все мы философы, когда за это отвечать не приходится", – как можно более философски заметил Шамиль... и почти сразу вернулся к прежнему шутливому тону. Писатель рассказал, что, хотя его часто упрекают в отсутствии предыстории злодея ("как он в детстве мочился в постель, как поджёг первый дом") – он убеждён, что копаться в подноготной зла антисанитарно, ведь зло заразно. Убийца хочет убивать – и будет убивать, а те, кто попытается остановить его, станут жертвами – и вот о жертвах нужно говорить. "Люди важнее идей, – сформулировал тезис Шамиль – и этой мысли я хотел поклониться. Когда идея важнее – слишком легко скатиться в "хочешь-можешь-нравится".

Дмитрий заверил, что его зло немного отличается – оно воплощено в виде северной легенды о злом духе, которому приносят жертвы. Зло реально, потому что в него верят, потому что ждут его прихода. И такое зло победить сложнее.

Максим призвал двигаться дальше: вспомнив о "кроссжанровости" Достоевского, он отметил "калейдоскопичность" произведений писателей – и то, что политические мотивы там отыскать также можно.

Шамиль, однако, уверенно вступился за свой жанр: книги остаются "единственным сегментом медийного пирога, где еще можно делать всё". Политику и крамолу везде найдут, но всех книг не перечитаешь. Потому же "сложные книги более защищены, самим своим форматом" – кому захочется копаться в них в поисках скрытого смысла? В заключение мысли Шамиль назвал свое творчество "социально-общественным выплеском," где нельзя обойтись без политических искр.

Дмитрий, в свою очередь, охарактеризовал то, что пишет, как "литературу травмы" – только не индивидуальную, а общественную. В некотором роде автор становится психотерапевтом, прорабатывающим травмы общества – просто потому что не способен пройти мимо.

Те же - в ярких лучах солнца. Фото: Алексей Маслов

В заключение поговорили о маленьких городах – какую роль они играют в романах и в жизнях авторов? "После ваших книг складывается ощущение, что в городах N жизнь все страшнее и страшнее", – смеясь, заметил ведущий.

Дмитрий рассказал, что он прожил тридцать лет в Сибири, успел с ней познакомиться и полюбить ее. И, видимо недостаточно страшно описал – ведь люди всё еще узнают свои сибирские города. Взяв более серьезный тон, писатель объяснил, что всегда хотел бороться с открыточным восприятием, стереотипным мнением о Сибири: "мужественные люди, медведи, тайга"; и для него разговор о маленьких городах – "возможность поскрести лакировку".

Шамиль же свои тридцать лет провел в Поволжье – он с искренним возмущением пожаловался публике, что в детстве нигде не мог найти книгу про родные ему места. Исправление этой литературной несправедливости в итоге стало одной из его творческих целей, которой он верен до сих пор.

На вопрос из зала о том, можно ли сейчас заработать литературным трудом достаточно, чтобы прокормиться, Дмитрий Захаров, отсмеявшись, уверенно ответил "нет".