Гениальная сестра. Эмили Бронте

Текст: Татьяна Шипилова

Загадочная, самая непонятая и самая одаренная. Эмили Бронте. До нас дошло всего полтора ее портретных изображения – оба кисти старшего брата Бренуэла. Почему полтора – потому что на совместном семейном портрете Эмили точно посередине, а вот «Профильный портрет», изначально считавшийся именно ее изображением, теперь же все больше считается портретом младшей из сестер – Энн.

По свидетельствам друзей, знакомых и современников нельзя четко понять, красива ли была Эмили. Жорж Батай считает, что да. Но точно можно сказать, что в отличие от старшей и младшей сестры, Эмили не изведала любви. И – была непомерно полна страсти. Откуда в этой совсем неопытной, такой безгрешной, столь смиренной душе столько бури, исследователи не понимают до сих пор.

• Только редкие стрелки ярко-зеленой травы
• Прозрачно под солнцем колеблются.

Творческое наследие Эмили невелико: несколько десятков стихотворений, пара писем (по ее собственному признанию, письма она писать так и не научилась), несколько эссе и роман. Как поэта ее ставят в один ряд с Байроном, Шелли и Блейком. Сила воображения, образность пейзажей, яркость красок – все это говорит о большом даре романтика, о глубокой рефлексии, о вечном поиске, который был так свойственен той поре.

Семейный портрет Бронте (слева направо: Энн, Эмили, Шарлотта) и "Профильный портрет", автор: Бренуэл Бронте. Фото: ru.wikipedia.org

Как и другие дети этой семьи, Эмили получила домашнее образование (учеба в школе не задалась со смерти двух старших сестер), была особенно близка с младшей Энн, их даже называли близнецами. Творческие наклонности у четверых повзрослевших детей Бронте проявились еще в детстве – они разделились на парочки и создали, как сейчас бы сказали, свои фэнтези-миры: Шарлотта и Бренуэлл изобрели Ангрию, Эмили и Энн – Гондал. Там были свои законы, мироустройство, даже история и местные мифы.

Элизабет Гаскелл в своей биографии Шарлотты Бронте пишет: «Они не были знакомы с другими детьми. <…> Не нуждались в постороннем обществе. Они не были привычны к ребяческим играм и веселью. Едва ли найдется в мире семья, члены которой были бы столь нежно привязаны друг к другу».

• Ветра неистовство, вереск в смятенье,
• Лунная, звездная полночь горит;
• Тьмы и рассеянных светов сближенье,
• Взлеты Земли и небес нисхожденье;
• Дух покидает свое заточенье –
• Путы срывает, оковы крушит.

При всей замкнутости их жизни, необщительности отца и отчужденности от всего остального мира, дети были образованны и умны не по годам. Считается, что влияние на трех будущих писательниц оказали как просветители, так и романтики, а позже – Шарлотта, восхищаясь писателями блестящей плеяды, сама вошла в их число. Эмили же, кажется, превзошла их всех вместе взятых.

Ее роман «Грозовой перевал» – вершина романтической, а вместе с ней и готической эстетики. После него писать что-то в подобном направлении стало бесполезно, лучше уже все равно не будет.

Эмили – единственная из сестер, никогда не любившая, проникла в чувство любви так глубоко, что эта глубина пугает, как погружение на дно Марианской впадины. Она показала не ту любовь, которая от разума или от сердца, как проповедовали ее старшая и младшая сестры. Жорж Батай очень красиво заметил: «в представлении Эмили любовь была связана не только с ясностью, но и с жестокостью и смертью, так как, наверное, в смерти – истина любви. Так же, как в любви – истина смерти».

• Прости, я без тебя не знала света,
• Другая не светила мне звезда.
• Вся жизнь моя была твоей согрета,
• И все тепло замерзло навсегда.

Любовь главных героев ее романа – это чувство, сметающее все на своем пути. Оно настолько сильное, что ему не хватает места в суровых условиях британского пуританства, не хватает даже всего этого дикого простора вересковых пустошей, не хватает всего земного пространства.

Не зная любви физической, Эмили изобразила ее такой мощи, что становится страшно встать на пути таких чувств, становится страшно такие чувства даже испытывать, но при этом – только такая любовь и имеет право называться любовью.

При чтении романа кожей ощущаешь промозглый свистящий ветер и все равно как будто начинаешь страдать клаустрофобией, настолько становится некомфортно в условиях замкнутости повествования, зацикленности на двух домах и их обитателях.

Этот роман – абсолютизация душевной боли. Даже Байрон не достиг такой демонизации своих героев, чего смогла добиться Эмили в образе Хитклифа. Он – архетип измученного байронического героя. Он – порождение самого общества, отвергшего его и поплатившегося за это. Он – первый антигерой в мировой литературе, которого ненавидишь всей душой, но при этом которым не можешь не восхищаться, настолько он силен и мрачно харизматичен.

• От боли стонет человек –
• Так ветер стонет тоже,
• Осенний дождь и зимний снег
• На плач людей похожи.

Роман наполнен внутренним садизмом: герои истязают своих близких и самих себя. То ли это художественное преображение образа жизни отца и брата нашло такое воплощение (Патрик Бронте был известен аскетичным, суровым и довольно вспыльчивым нравом, Бренуэлл измучил семью своей наркоманией и алкоголизмом), то ли сила воображения Эмили была настолько велика, что все прочитанное, увиденное, узнанное форматировалось, осознавалось и в итоге вылилось в роман, потрясший читающую публику такой яркой эстетизацией злости и ненависти.

Главная героиня Кэтрин – первая женщина в английской литературе после леди Макбет, вселяющая ужас и трепет. Она прекрасна и ужасна одновременно. Она понимает, что ее не пустят на Небеса, но и в Аду она не найдет себе места, пока Хитклиф, с которым у нее одна душа на двоих, не будет рядом с ней. Это удивительный образ, сильный по своей энергетике, неукротимый в своем неистовстве, уходящий далеко за рамки феминистического взгляда, потому что она – воплощение Лилит на Земле.

Грозовой перевал и Мыза Скворцов – два дома как два полиса романного мира, по экватору которого бродят два призрака, которых теперь уже ничто не сможет разлучить.

Достоевский писал, что настоящее искусство – это невозможность отделить фантастическое от реального, и Эмили смогла этого добиться. Читатель так и не поймет, на самом ли деле был призрак, или это метущаяся, вечно страдающая душа Хитклифа его выдумала.

• Да, раз мой день в конце пути,
• Одно твержу я вслух:
• Сквозь жизнь и смерть дай пронести
• Нескованным мой дух.

Эмили, в отличие от всех писателей викторианской эпохи, сумела избежать морализаторства, смогла уйти от дидактизма, но при этом – зажечь луч надежды, что робко пробился сквозь чувства юных героев следующего поколения. И этот свет забрезжил в конце, допуская возможность счастливого исхода для человека и – его души. Сама очень замкнутая (она даже не поехала с сестрами в Лондон, чтобы доказать, что братья Белл – на самом деле сестры), создав всего один роман, она раскрыла себя нараспашку.

А потом – как будто почувствовала, что сделала все, что должна была. Заглянула куда-то очень глубоко в человеческую душу, вытащила оттуда самое страшное, самое потаенное, самое жуткое – и в то же время самое прекрасное – любовь человеческую. Возможно, она бы еще нашла, о чем поведать. Возможно, она бы заглянула дальше или глубже. Но – не захотела. Отказалась от лечения, смирилась со скорой смертью. Так уж получилось, что каждые пять лет – это не только «круглая дата» со дня ее рождения, но и со дня ее смерти. Эмили Бронте умерла 19 декабря 1948 года в возрасте 30 лет.

• О жизнь – как страшно было в ней
• Зреть лицемерье, фальшь, разврат:
• Бежать в себя и – что страшней –
• В себе найти весь этот ад.