Текст: Андрей Васянин
Но кураторам выставки удалось осуществить свой замысел – не столько очертить биографию поэта, сколько высветить внутренние взаимосвязи его жизни и творчества – не вторгаясь в основную экспозицию музея. Фонды Государственного музея истории русской литературы имени Даля, частью которого является Музей Серебряного века, как известно, неисчерпаемы.
«Тянется шея – беззвучная, черная Яуза...» – это из первого сборника «Шедевры», а рядом со снимком той самой, заросшей ивняком речушки, возле которой поэт провел юность – тонкая графика Сомова. А почему рядом деревянные счеты со стола Валерия Яковлевича? Но ведь его отец был купцом, и Брюсов все просчитывал, включая символизм: в 1894-м, еще студентом, он выпустил три сборника «Русские символисты», подписав сочиненные им стихи разными псевдонимами, создав иллюзию, будто в России процветает новое, полное авторов литературное течение. И оно, оттолкнувшись, в том числе, и от этой мистификации, начало развиваться и процветать.
Все прозаическое в жизни Брюсов обращал в поэтическое – показать это музей и вызвался. В 1900-х поэт выстраивал «московский» символизм: он тут и в ажурных эскизах Сомова, Бакста и «русского Бердслея» Николая Феофилактова к обложкам журнала «Весы», возглавляемого тогда Брюсовым (типографские клише журнала из дерева и металла прилагаются), и в книгах издательства «Скорпион», ведомого Брюсовым и объединившего русский символизм в одно движение.
Венок сонетов «Роковой ряд», посвященный женщинам Брюсова: черновики сонетов в честь «Мани», «Тали», «Лели», чьи имена «расшифрованы» ниже фотокарточками Елены Масловой, Нины Дарузес, Веры Комиссаржевской и многих других. Единственная супруга Брюсова, бывшая гувернантка его сестер Иоанна Рундт названа в «венке» Эдой и представлена аппликацией работы мужа. Брюсов верно выбрал жену: Рундт до конца жизни помогала ему в литературной работе и содержала его архив.
В пыл поэтический музей переводит и пыл патриотический, с которым Брюсов встретил Первую мировую войну – вот тиражные открытки с брюсовскими стихотворениями «Польше» («Орел одноплеменный! Верь слову русского народа!») и «Последний путь» с автографами поэта. Военкор «Русских ведомостей» (вот визитка журналиста Брюсова) писал и из тылов, и с передовой, видел и победы и поражения, испытал все прелести военной цензуры и вернулся с войны таким, как его показывает восстановленный для выставки снимок 1915 года – изможденное лицо, потухший взгляд...
А роман «Огненный ангел» вместе с его автором «написали» для выставки ее авторы, посвятив этой мистификации из средневековой жизни отдельный зал. Историю о том, как два рыцаря – Валерий Брюсов и Андрей Белый сражались за сердце Нины Петровской, поэт преобразил в трагические приключения колдуньи Ренаты. Мефистофель, Фауст, полеты на шабаш, дуэли на мечах, сожительство с нечистой силой – всю эту досконально выписанную Брюсовым средневековую романтику музей проиллюстрировал старинными гравюрами со сценами из жизни инквизиции, портретами Джордано Бруно, лично Брюсовым вычерченными планами средневекового Кельна... Посередине зала стоит, окружённый свечами, «стол алхимика» с муляжами колб и минералами из коллекции Брюсова.
Когда в зале нет посетителей – он погружается во мрак. Но тут уже никакой мистики: гравюры XVIII века и выставленный здесь в стеклянном шкафу подлинный фрак Валерия Брюсова «боятся» электрического света.
