Андрей Дементьев сполна испытал переменчивость и двусмысленность земной славы. Многие коллеги-литераторы, отдавая должное журналу "Юность", который он возглавлял в 1981—1992 годах, не скрывали иронии по отношению к его открытым до плакатности стихам и отказывали ему в праве считаться "серьезным поэтом" — но это с лихвою искупалось положением поэта народного, до последних дней — а скончался Андрей Дмитриевич в 2018 году на 90-м году жизни — собиравшего аншлаги на публичных выступлениях.
Неудивительно, что большой концерт к его 95-летию в субботу 18 ноября в Большом Кремлевском дворце тоже оказался аншлаговым и народным. Предсказуемым и желанным оказалось участие Льва Лещенко, Ларисы Долиной, Максима Аверина, Аскара Абдразакова, Таисии Повалий, Олега Газманова, Юлии Рутберг, Soprano Турецкого, «Землян», «Кватро», Хора им. М. Е. Пятницкого и т.д.
Но надо отдать должное устроителям (и в первую очередь - Анне Пугач-Дементьевой): наряду с этими давно известными именами выступить оказались приглашены и восходящие звезды нового поления - поэты, собирающие не тысячные стадионы, а тысячные паблики. В их числе - лауреатка "Лицея" Варвара Заборцева и автор "Года Литературы" Стефания Данилова. Которая прямо по горячим следам поделилась своими впечатлениями "с той стороны занавеса".
Недосып и гордость
Текст и фото: Стефания Данилова
– Что ты ощущаешь, когда выходишь на эту сцену?
– Недосып и гордость, – чуть помедлив, отвечает мне Костя, молодой артист из Ансамбля Александрова. Мы улыбаемся друг другу в закулисье концертного сердца страны – Государственного Кремлёвского дворца. Для него это уже энный выход на эту сцену. А я так хочу узнать, каково это. Недосыпа на литрах кофе я сейчас не ощущаю, для гордости еще рано.
Мы - выступающие во “Всё начинается с любви” к 95-летию поэта Андрея Дементьева. Сложно поверить, что организует это грандиозное событие одна женщина – жена Андрея Дмитриевича, Анна Давыдовна Пугач. Разумеется, она здесь, и при этом неуловима. Как любой организатор, ищет в мелочах отчаянно прячущегося дьявола – и превращает в Бога.
В СМИ событие называется “концерт”. Однако оно больше любых фестивалей, что я видела. Масштаб равен вложенной любви. Вместимость Дворца Съездов – 6000 человек. Все билеты были буквально сметены из касс.
Я никому не рассказывала, кроме семьи, что 18 ноября выйду на эту сцену. Слишком невероятным это казалось: не спугнуть бы! Мне доводилось читать на Красной Площади. На Театральной площади в Твери. В филармониях, театрах и больших концертных залах. Но Кремль — это рубеж, сцена, с которой ты не сойдёшь прежним.
– Тебе некогда думать о своих проблемах, понимаешь? – доносится до меня звучный, менторский женский голос.
Кто именно говорит, не вижу. Закулисье погружено во тьму и таинственный туман, но не дремлет. “Тодес” репетируют свои па. То один, то другой коллектив – музыкальный, танцевальный ли – фланируют туда-сюда, и я подбираю оброненные фразы.
Вся жизнь Андрея Дмитриевича – жил, как писал стихи, и писал стихи, как жил; с кем дружил и кого любил; что ему довелось претерпеть и познать – через монологи, ролики, стихи и песни, с экрана и из уст артистов – здесь, рукой подать. Нет ощущения, что поэта с нами нет. Он есть, даже больше, чем многие живые, есть. И это его вечер – не памяти, а просто его. Ему исполнилось 95. Меня ведёт от недосыпа и волнения – показалось, что его лицо мелькнуло в закулисной полутьме.
Некогда думать о своих проблемах. Не думать. Делать! На слове “дебютанты” выйти, пройти до метки, прочесть…
Прочесть!
И вот оно звучит, кодовое это слово. Мой выход.
Накануне важного выступления вижу свой провал во сне уже лет пятнадцать. Там я спотыкаюсь о неподшитое платье, забываю слова, зал горит, всё идет не так. Этот дикий страх подсвечивает те моменты, на которые стоит обратить внимание в реальности. И я обращаю.
Когда я вижу на сцене Анну Николаевну Шатилову – всегда безупречную, в неизменном бело-красном, лицо и голос нашей страны - страх исчезает. Мы тут все на этом музыкально-поэтическом самолёте, а у Анны Николаевны – и голос капитана из кабины управления, и улыбка стюардессы, которая всегда с нами, как бы ни трясло. А новичков всех потряхивает. Попробуйте выйти к шеститысячному залу. Не нагнанных школьников и студентов, зевающих на полуслове, а купивших дорогие билеты и ожидающих артистов класса А. И тут ты, которой еще нет тридцати. Может, уже и набравшая некоторую высоту, но на этой сцене – дебютант. Не Олег Погудин, не Полад Бюль-Бюль Оглы, не Лариса Долина.
Но ими ты и не станешь.
А станешь на этой сцене лишь собой.
“Не подведи, Родная” – стихотворение, в которое я верю всем сердцем – звучит в Кремлёвском Дворце. На огромном экране за мной – маэстро Дементьев. Моя любимая его фотография. Чувствую его благословение. Теплое, незримое, направляющее. Я не подведу, Андрей Дмитриевич.
Все часы подготовки стоили этой минуты. В сердце страны я слышу собственное сердце.
Строки выводятся соразмерно темпу моей речи на суфлёр, хоть я и всматриваюсь в зал, и это очень важно. Мы долго потом говорим с Александром Бахаревым, специалистом телесуфлёра. Даже находим общих друзей с федеральных проектов. Эту технологию используют почти все крупные артисты, и удивляться тут нечему – когда площадки и программы молниеносно сменяются одна другой, страховка не будет лишней. Профессионализма это не убавляет, скорее наоборот. Ведь на такой сцене каждый – канатоходец, не так ли?
Выступление — это далеко не только прочесть или спеть. Это и магия приветственных слов и пауз, жестов и улыбок, энергии, вброшенной в зал и принятой от зрителей, внутренняя честность, личная сила, без которых “чуда не произойдет”. Это и тщательно подобранный костюм – иногда подчеркивающий исполняемое произведение, а иногда, наоборот, уводящий на второй план, чтобы ничего не отвлекало от голоса. А ещё это невероятная выносливость. Важна не только свобода делать, что нравится, но и необходимые ограничения, огранка этой свободы – дисциплина, порядок, выдержка, чтобы эта свобода была про крылья, а не про “спустя рукава”.
И здесь все крылаты. Блистательный Олег Погудин, энергичная Юлия Рутберг, огненная Мариам Мерабова, броские КВАДРО, всемогущий Академический ансамбль песни и пляски Российской Армии имени А. В. Александрова…
Разделить сцену Кремлёвского дворца с любым из них – лучше всех мастер-классов по мотивации. Ты просто видишь их – не из зала, не в телевизоре, и понимаешь, чему надо соответствовать, куда стремиться, раз уже угодил в профессию. Всё просто: эти люди не занимаются искусством. Это не то слово. Заниматься можно английским, спортом, ерундой… А они служат – на театре, Поэзии, Слову. И тебе остаётся только это.
За кулисами я падаю в объятия соавтора моей жизни. Он был единственным, кто с самого начала знал о Кремле, кто терпеливо выслушивал все репетиции и сомнения. Проскальзывает шальная мысль: вот бы котов наших тоже сюда сейчас. Для полного счастья.
– Оставляем 30 процентов света в зале, – командует женщина на пульте управления светом и звуком. Там много-много экранов. Точно, кабина пилота. Вот весь зал, полная посадка, яблоку упасть негде. А это толпа у входа – те, кто попасть не смог. Вид на сцену. Документ со сценарием. Газманов. Лещенко. Хор Пятницкого. Таисия Повалий. Кто потерял меня здесь?
Тридцать процентов света в зале, сто процентов света внутри.
- Аплодисменты и эмоции — это как раз и есть молитва, – утверждает Стас Михайлов. Шесть тысяч раз да. Коллективная молитва о любви, доме, совести, правде, таланте, свете, милосердии, дружбе – всех тех основах, без которых мы невозможны, непредставимы. Идущее от сердца, не онтическая пляска, а глубокое, чуткое искусство способно растворить загнанные в нас ледяные иглы боли. Сколько сердец исцелилось сегодня строками Андрея Дмитриевича? Я не знаю число. Я видела свет на лицах, затаённое счастье, когда люди неспешно шли к Кутафьей башне, покидая Дворец. Видно, что и четырёх часов концерта было мало. Но послевкусие будет длиться столько, сколько захочется этим людям. Меня благодарят за стихи в гардеробе, на выходе, даже в метро. Хотя я уже в зимней куртке, а волосы собраны в хвост. Всё немного как во сне – счастливом и вещем.
Всё закончилось? Только начинается.
Всё начинается с любви. Без неё не построить не то что жизнь, а и пяти счастливых минут. Есть Спас-на-Крови. А сегодня был Кремль-на-Любви - записываю в заметки.
Я всё ещё там, но скорее не на сцене – это ещё предстоит осмыслить, а за кулисами. В зал не попасть, но мне это не мешает превратиться в восторженного зрителя. Смотрю на спины артистов, которых помню еще лет двадцать назад в телевизоре. Ощущаю их заплечный творческий опыт, мягкую силу слова, подпеваю беззвучно “Землянам” – как и двадцать пять лет назад, четырёхлетняя, на семейном празднике:
- И снится нам не рокот космодрома,
- Не эта ледяная синева,
- А снится нам трава, трава у дома -
- Зеленая, зеленая трава.
Ощущение от концерта – не про “ледяную синеву” огромных декораций, напоминающих звёздное небо, не про грубое “порвать зал” – это подошло бы рок-концерту, слэму, но не сюда! – и всё такое. Никто никого не рвал – а сшивал бережно… И словно меня позвали домой, на душистый чай и душевные беседы, от которых на сердце правильно. Тепло и светло от живого русского слова, от бессмертных строк. Есть такое выражение: “большая литература”. Лишь при большой любви возможна она. И здесь её, любви, хватает на весь Кремль, на всю Россию – что уж говорить о маленькой мне.
“Есть история про Ксению и Андрея, а есть история про Андрея и Анну. Чтобы имя его в мир неслось, не старея, она решила: “сама им стану”, – посвятила я такие строки Анне Давыдовне Пугач, жене поэта и хранительнице его слова. Андрей Дмитриевич больше, чем жив – он бессмертен. Вместе с супругой поэт продолжает дарить миру свои строки и поддерживать новые поколения – через Всероссийскую премию, конкурс для молодых поэтов “Зеленый листок”, тверской Дом Поэзии и такие концерты, как этот.
Что же будет, когда Андрею Дмитриевичу исполнится сто лет?
Все, чья судьба сплетена с судьбой великого поэта, соберутся на одной сцене, как за круглым столом.
- Но все проходит – власть и слава.
- Уйдут и эти времена.
- Не потому ль так светит слабо
- Свеча, что прошлым зажжена…
– звучат слова Андрея Дмитриевича.
Однако есть кое-что помощнее, чем власть и слава. Это поэзия и её мягкая сила. Стихи, которые просты, но не поверхностны. Таково творчество поэта. И его свеча светит отнюдь не слабо. Если каждый человек – свеча, то сегодня зажглись шесть тысяч свечей. А если учесть съёмку канала “Культура” и его аудиторию, то любая математика перед поэзией смущённо отступит в сторону.
Потому что Дементьев – не прошлое.
Он – настоящее.
