Текст: Андрей Цунский
Под Рождество люди любят гадать. Кому что достанется из мешка или что окажется в чашке или в бокале. Не люблю я это занятие. Во-первых, я в гадания не верю. А во-вторых, один раз сбылось (и ничего хорошего из этого не вышло).
А еще люди (причем вполне серьезные) любят угадывать свою судьбу и проверять чужие характеры по знакам зодиака, выискивают деревья из календаря друидов, придумывают себе тотемных животных или пускают в ход тех тех, что знаменуют годы по китайскому календарю: «Крыса с Обезьяной ужасное сочетание! Как Козел с Драконом!» В другой компании судачат на другие темы: «Да он типичный Энтузиаст! Гюго!» «Да нет, он Робеспьер! Гамлет!» Ну или там какой-нибудь Дюма. От большущего ума.
Так вот я думаю, что все несколько иначе. Каждый человек похож на определенный инструмент. Один родится топором, второй молотом, третий рубанком, четвертый – пилой, еще один буравчиком или ножом. А там уж каждый применяет свой инструмент, как научится: топором искусный плотник может срубить Кижи, а палач — голову. Рубанок может защитить от заноз – или начисто срезать все, что хоть чуть-чуть выделяется над общим уровнем. Дальше фантазируйте сами, мысль мою вы поняли. Но знаете, на что похожи самые удивительные люди? Просто на живую и теплую человеческую руку.
В то время, когда молоток, доставшийся бездари, заколачивает окна и двери, мечтая (впустую, кстати) не дать прорваться ни единому лучику света сквозь толщу наколоченных в проемы людей-досок, которых держат люди-костыли – человек-рука простым мановением срывает всю эту противоприродную гадость и открывает людям прекрасный и огромный мир.
А еще есть люди, которые сразу родятся взрослыми. Актер Роман Мадянов, кажется, сразу родился Романом Сергеевичем – он уже в десять лет, в фильме «Совсем пропащий» был совершеннейшим Романом Сергеевичем. А Венедикт Ерофеев родился Веничкой, и оставался им, что бы там ни происходило в жизни. А Пушкин сразу родился Пушкиным – а не Александром Сергеевичем. И это куда больше, чем просто фамилия.
Во всем этом есть какая-то тайна. Однако я отвлекся. Простите. Пора приступать. К этому мы вернемся позже.
Как училась французскому языку собака Люлька
Давным-давно, почти сто лет назад, 9 декабря 1927 года родилась девочка по имени Люся. У маминой подруги были две дочки постарше, они ходили брать уроки музыки, французского и немецкого языка. А давала те уроки выпускница Смольного института Елизавета Михайловна Комулова-Ботина. Когда четырехлетнюю Люсю оставить было не с кем, всем ведь приходилось работать, мамина подруга брала ее к себе домой, при условии, что она не будет шуметь во время занятий, а в остальное время ей разрешалось играть с собакой Люлькой.
Однажды Елизавета Михайловна пришла давать уроки чуть пораньше, а старшие девочки еще не вернулись с прогулки. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что девочка Люся учит собаку Люльку французскому языку, слово в слово повторяя вчерашний урок для старших!
Елизавета Михайловна настояла на том, чтобы пригласили Люсину маму, и решительно сказала: «Этого ребенка я буду учить бесплатно!»
А собака Люлька, может быть, даже что-то и выучила по-французски – во всяком случае, она не убегала и на уроках внимательно слушала!
Как Люся не стала режиссером
На любой стезе очень важно, чтобы нашелся человек, который в тебя поверит. Нет, конечно, верить в себя не менее важно – но часто все же недостаточно.
Окончив школу и получив блестящее внешкольное образование, Люся решила поступать в театральный институт на режиссерское отделение. И ее не взяли. Даже не приняли заявление.
Это объяснимо. Задумывались ли вы, что Rex и Regina (король и королева) и «режиссер» – ведут происхождение от одного латинского глагола, и глагол этот rego – то есть «править»? Никто из приемной комиссии не верил, что эта девчоночка сможет подчинить себе коварных прим, капризных героев, народных и заслуженных, пьющих и просто недисциплинированных актеров со скверным характером? Театр не место для слабых. Режиссеру нужно уметь править и подчинять. В актрисы хоть сейчас, ответили ей. Но режиссура – это…
Если бы кто-то в приемной комиссии знал характер этой девочки получше – кто знает, возможно, в стране стало бы больше еще одним великим театром, у Товстоногова появился бы конкурент в Ленинграде, мало ли. Но тогда Люся не открыла бы мановением своей руки всем детям огромной страны мир удивительных скандинавских сказок. Так что не взяли – и может, оно и к лучшему.
Потом она скажет в одном из интервью: «Меня даже брали на актерское отделение, но я стремилась только на режиссерское – хотела быть поглавнее».
Наверное, это был самый оригинальный мотив забрать заявление из приемной комиссии театрального института!
Как Люсина подруга хотела выйти замуж за… словарь
Скандинавское отделение со шведским языком в качестве основного появилось при кафедре романо-германской филологии в тогда Ленинградском университете. В середине сороковых там начали преподавать норвежский и датский языки. С 1958 года она станет отдельной кафедрой скандинавской филологии, а с 2012 года – кафедрой скандинавской и нидерландской филологии.
Для Люси эта кафедра была причалом, откуда уходили корабли в далекую неизвестность. Немецкий и французский она успела изучить и даже поучить им собаку Люльку. А языки древних викингов были тайной: их звучание вызывало к жизни тени Одина и Тора, их слова плескали веслами дракаров, когда-то их произносили суровые люди с картины Рериха «Заморские гости», которые приплывали вовсе не с гостинцами. Но ведь именно они потом встали во главе огромной страны и даже привезли ей свое название – Русь… Она сразу захотела изучать шведский язык.
Двенадцатью годами позже поступит на тот же факультет высокий, склонный к полноте парень, который впоследствии оставит честное воспоминание о своей учебе на том же филологическом факультете:
«– Что вас смущает? – поинтересовалась Инна Клементьевна.
– Меня?
– Вас, вас.
Я наугад ткнул пальцем.
– Майн гот! Это же совсем просто. Хатте геганген. Плюсквамперфект от «геен». Коротко и ясно, думаю.
Слышу голос Инны Клементьевны:
– Так что же вас затрудняет? Переводите сразу. Ну!
– Не читая?
– Читайте про себя, а вслух не обязательно.
– Тут, видите ли…
– Что?
– Тут, откровенно говоря…
– В чем дело?
– Тут, извиняюсь, не по-русски…
– Вон! – крикнула фрау неожиданно звонким голосом. – Вон отсюда!»
Сергей Довлатов, «Филиал»
Ну тут уж кому что.
А вот чего не хватало Люсе – так это учебников, книг, не говоря уже о непосредственном общении с носителями языков. Были преподаватели, и совсем немного классической скандинавской литературы. И время было такое, что… впрочем, вы и сами теперь знаете – какое.
Одна из Люсиных подруг совершенно серьезно рассматривала возможность выйти замуж за одного молодого человека, самым главным положительным качеством которого было наличие у него шведско-русского словаря.
Как Люсе выдали уникальный документ
Многим кажется, что уж что-что, а найти работу при советской власти было легче легкого. Да еще и говорят, кряхтя и ворча: «Не то, что теперь». Эх, не слушайте их. За копейки заниматься чем попало – всегда и где угодно легко устроиться. А вот серьезную работу по редкой специальности – всегда и везде найти трудно.
А еще говорят, что каждый после вуза получал «распределение» и ехал работать на готовенькое гарантированное место, и что потом бесплатно давали квартиру, а общежитие сразу, и еще… На это опять же скажу – кому-то это в любое время несложно.
А Люсю распределили в Московский институт военных переводчиков преподавать шведский язык. Но, как писал Евгений Львович Шварц в сказке «Тень», вы не радуйтесь раньше времени. Родители были в ужасе – они представить себе не могли, что дочка будет носить погоны! Но, как там же писал Евгений Львович Шварц, а вы не огорчайтесь раньше времени. Когда Люся приехала в Москву, ей сказали, что погоны носить не нужно и вообще она вольна устраиваться куда угодно – ее должность в институте только что сократили.
Тогда Люся поехала обратно в родной университет и решила поступить в аспирантуру. Она сдала все экзамены и долго не получала никаких известий. Затем ей прислали по почте уникальный документ-справку: «Специальность – 5, язык – 5, марксизм – 5. Не прошла по конкурсу». В результате Люся пошла преподавать немецкий в школу рабочей молодежи при заводе «Красный треугольник».
Как Люся учила немецкому языку рабочих и студентов
К литературе завод «Красный треугольник» имеет некоторое отношение. Рекламу его продукции в свое время сочинил Владимир Маяковский:
- Дети кукол теребят.
- Весело и дешево.
- Только плачет у ребят
- драная подошва.
- – Ничего! –
- ответил Клим. –
- Мой подарок – стойкий.
- Из резины слажу им
- каблуки-набойки.
Герой «резинового цикла» Клим у Маяковского еще угрожал посадить в галошу неких врагов. Одной этой «резиновой саги» Маяковского хватило бы, чтобы оказаться на пере у Ильфа и Петрова как «автор Гаврилиады».
Все ученики были старше Люси, несколько хуже воспитаны и грубоваты. Все они начали ее приглашать в кино, по ее собственным словам, «в ультимативной форме».
Через некоторое время Люся уволилась и поступила преподавателем немецкого в Первый Медицинский институт, а затем – в Ленинградский библиотечный институт, где и осталась работать. Тут ее в кино звали реже – студенты-медики люди занятые.
Как Люся вернулась в академическую науку и открыла страшную тайну
Академик Михаил Павлович Алексеев, декан филологического факультета, понимал, что с Люсей поступили несправедливо. Он позволил ей сдавать экзамены экстерном и ходить вместе с аспирантами на их занятия, совмещая учебу с работой.
Вскоре она определилась и с темой будущей диссертации: «Сказки Х. К. Андерсена и его творчество 1820—1840-х годов». Знаменитый двухтомник Андерсена «Сказки и истории» (Андерсен, Ганс Христиан. Сказки и истории в 2 томах. Л.: Художественная литература, 1969 г.) она и подготовила к печати, многие сказки в нем впервые изданы в России – в ее переводе.
И в годы работы над диссертацией она в полной мере узнала очень печальную тайну. Многие сказки Андерсена были напечатаны в СССР не в переводах, а в… пересказах. И если бы только Андерсена!
Вы знаете сказку Петера Кристена Асбьёрнсена «Вороны Ут-Реста»? Ну конечно знаете. В детстве читали. Ячменное поле с налитыми колосьями – понятно. Белая коза с золотыми рогами и тонкой шерстью – тоже понятно. Старичок в голубом кафтане и с бородой до колен – тоже не вызывает вопросов. И что сыновья у него обращаются в птиц и летают – сказка все же. Но вот почему эти сыновья превращаются в воронов и летают над морем?
«А ты следуй за вороном, когда он прямо в открытое море летит, – вот и найдёшь нас, – сказал старичок».
Не летают над морем вороны!
А секрет прост. Они и вовсе не вороны. Они – бакланы.
А читали вы, скажем, чудесную сказку Сельмы Лагерлеф «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции»? Ну, у нас название чуть покороче: «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». Читали?
- Да что вы спрашиваете! – возмущается солидный мужчина-родитель, слегка успокаивается и начинает бормотать под нос: – «Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом, куда идет веселый гном?» Или сделает такое лицо, как будто только что король обнажил голову, а он остался в шляпе.
А между тем он не читал, дорогие друзья, и вы не читали. Ведь подлинная книга, благодаря которой Сельма Лагерлеф, кстати, стала первой женщиной, удостоенной Нобелевской премии по литературе, – это двухтомник, и каждый том по четыреста страниц! И полный перевод, без всяческих купюр и изъятий, вышел только в 1982 году в издательстве «Карелия» – в переводе Люси Брауде! Если читали – извиняюсь от всей души! Но мне кажется, что все-таки нет.
В те времена, когда воспитанием советских детей решила заняться недоброй памяти Надежда Константиновна Крупская, считавшая, что сказки детям вредны, что детство – это нечто лишнее, что воспитание лишнее, а нужна индоктринация… Кто там пропищал «вывсеврете?» Ну-ка живо в библиотеку. Хотя вам это уже не поможет.
Как Люся осталась Люсей
Доктор филологических наук, профессор, исследователь скандинавской детской литературы с мировым именем – она очень удивлялась, когда журналисты признавались ей, что знают только о ее заслугах переводчицы. Люся стала одним из самых серьезных ученых и строгих преподавателей. С ее авторами – Туве Янссон, Астрид Линдгрен и другими – ее связывали годы долгой переписки и короткой личной дружбы – ведь поехать повстречаться с ними из страны самого жирного пломбира было весьма непросто.
А еще ей писали дети со всех концов страны. А мама одного ребенка написала ей письмо, в котором рассказала, как ее малыш был потрясен тем, что в муми-доле муми-папа пьет пальмовое вино, но не ругается, никого не бьет и не валяется пьяный; что в дом можно привести друзей без предупреждения; что эти друзья даже могут остаться жить – и никто не впадает в панику, чем их накормить…
Но это уже о другом.
А на обложках книг Людмилы Юльевны Брауде иногда имя автора прописано полностью «Людмила Юльевна», иногда просто «Людмила», а иногда еще проще – «Люся Брауде».
Мановением своих рук она открыла нам удивительный мир сказки и детства, каким он виден из Скандинавии. И окно в этот мир, которое она распахнула, никому и никогда уже не удастся заколотить.
