Текст: Людмила Прохорова
Четвертый, субботний, день ярмарки был богат на интересные события и гостей: говоря заголовками из поп-культуры, успеть всё везде и сразу оказалось миссией невыполнимой, поэтому, перебегая от сцены к сцене, удалось выхватить лишь некоторые кусочки этой пёстрой литературной мозаики.
О теме семьи в современной русской прозе говорили автор романа «Не знаю» Екатерина Чиркова и Илья Кочергин, представлявший свой новый сборник «Запасный выход», в который вошли одноименная повесть и три рассказа.
Подзаголовок книги Екатерины — (не)семейный роман, тема книги Ильи — переселение семьи. Так о какой же семье идет речь под обложкой каждого из изданий?
«В этой книжке речь идет о моей семье, — поделился Илья. — Это итог эксперимента, который я сам и моя семья над собой поставили: мы сменили место жительства, стали жить в совсем другом ландшафте и условиях, в доме, который я построил сам. Это всё как-то отразилось на наших отношениях. И эта книга — попытка показать, как у нас получилось решить наболевшие проблемы».
Екатерина прокомментировала: «В моей книге описана семья, которая немножечко не семья, поэтому и придуманный редакцией подзаголовок здесь уместен... Семья, в которой все поодиночке. Одна из вещей, которая меня волновала и я хотела ее показать, — это как недосказанность, недоговоренность, разломленность переходит из поколения в поколение. Но мне бы хотелось, чтобы в книге читалась и идея, что всё-таки что-то можно поправить».
На вопрос о том, что значит семья для самих авторов и для их героев, Екатерина ответила так: «В моей книге есть вставные новеллы, герои которых действительно знают, что такое семья и как правильно строить связи... А вообще есть умные и красивые слова, определяющие это понятие, но я бы сказала так: "Семья — это что-то, что от нас не зависит"».
Поговорили и о семейном чтении. Модератор встречи спросила авторов, какие бы книги они посоветовали для такого вида досуга.
«Чтение вслух всё больше и больше увлекает, а началось оно с того, что мы начали устраивать семейные чтения и читать друг другу по очереди, чтобы сын гарантированно прочел то, что ему задают в школе, — рассказал Илья. — Так мы прочли "Войну и мир", и меня поразила реакция подростка, который, с моей точки зрения, должен был бы кривить рожу от вот этой всей кринжовой для него, как я думал, ситуации, но вместо этого он говорил:
И он получал большое удовольствие от этого! Поэтому я бы с удовольствием посоветовал для семейного чтения "Войну и мир". Толстой прекрасно звучит вслух. А вот мой любимый Бунин звучит вслух очень тяжеловесно».
Екатерина добавила: «Для меня чтение вслух всё-таки связно с детством и детскими книжками. Своему ребёнку я читала в основном сказки... Но обычно к Новому году у меня включается что-то сентиментальное и я притаскиваю Зощенко с детскими рассказами про Лёльку и Миньку и упорно читаю своему мужу, который сначала пытается отлынивать, а потом сидит и радостно хихикает».
В «Редакции Елены Шубиной» запускается новая серия — «Петербург и его обитатели», автором идеи которой выступил редактор РЕШ Алексей Портнов. Он же и провел встречу с двумя очаровательными петербурженками, чьи книги эту серию открывают: Светланой Волковой («Великая любовь Оленьки Дьяковой») и Ариной Обух («Следующая остановка — „Пионерская-стрит“»).
Авторы представили свои новинки и обсудили особенности петербургской литературной традиции.
«Какой город самый лучший на земле, и почему именно Петербург?» — шутливо начал встречу Алексей Портнов.
Светлана иронично подчеркнула символичность, что этот вопрос был задан именно в Москве на День города, но продолжила уже серьезно: «Петербург настолько часть меня и моей книги, что если вы спросите, как я вписывала Петербург в свою книгу, то я отвечу: "Никак". Но оказывается, что в ней очень много Петербурга, и Петербург — отдельный герой".
Арина, отметила, что редактор и автор серии Алексей Портнов родился в один день с Санкт-Петербургом (для тех, кто не знает, запоминайте: 27 мая — день рождения города на Неве). И поделилась тем, что еле доехала на ярмарку, т.к. впервые заблудилась в московском метро:
«Это было очень страшно. Я спрашиваю: "Мужчина, как мне пройти на Деловой центр?" Он мне говорит: "Его не существует". Меня посылают на Хорошёвскую. Я плутаю. Одни говорят: "Да всё перестроили, этого нет". Другие говорят: "Надо на Москву-Сити". Мне резко захотелось в Питер. Я думаю, что любовь к Петербургу возникает в каких-то экстремальных ситуациях. Я сейчас его очень люблю».
Есть Петербург Гоголя, есть Петербург Белого, Битова... Но какой образ Петербург писателей прошлого ближе всего сегодняшним петербургским авторам?
«В Петербурге было столько писателей, что все места просто заняты! — пошутила Арина. — Невский проспект занял Гоголь. Пушкин, наше всё, занял вообще всё! Достоевский все подвалы занял… Действительно, существует такой термин, спасибо за него Владимиру Топорову, называется "петербургский текст". И это большой соблазн написать петербургский текст. Многие думают, что если засунут в произведение говорящего сфинкса, перечислят все улицы, то будет петербургский текст, но на самом деле это будет что-то типа телефонной книги, где всё есть. Так же можно думать, что если ты прочёл все молитвы, то ты стал верующим. Нет, ты просто прочёл все молитвы… Когда я читаю критиков и они говорят, что есть Петербург Арины Обух, то мне приятно. Традиционно он должен быть мрачным. Кажется, у Топорова было что-то про "мрачную губительную спасительность". Но у нас со Светланой, как пишут критики, Петербург не угрюмый».
«Нет, конечно! — поддержала Арину Светлана. — Вот говорят: "Петербург Достоевского", но Достоевский его не любил, это видно по текстам. Хотя это не делает Достоевского менее великим... Какой для меня Петербург? Тот, который я вижу из окна. А из окна я вижу памятник бордюру и поребрику. Для меня петербургский текст — это Лев Успенский «Записки старого петербуржца», это Милашевский, всем рекомендую "Вчера, позавчера". А если надо погрустить, то почитайте Мариенгофа "Мой век, мои друзья и подруги"».
Кстати, Арина — автор уже четырех книг (одна из которых даже переведена на турецкий), но при этом автор все еще очень молодой, ей еще нет и тридцати, а это значит, что она может участвовать во всех возможных литературных премиях, в том числе и в премии «Лицей» для авторов до 35 лет, восьмой сборник произведений победителей которой как раз и презентовали на ММКЯ.
Модератор встречи, редактор, продюсер издательства «Альпина.Проза» и член экспертного совета премии «Лицей» Анастасия Шевченко задала собравшимся победителям вопрос, поменялось ли после получения «Лицея» их самоощущение? Произошло ли что-то за те несколько месяцев, как они стали лауреатами?
Обладательница первого места в прозаической номинации Анна Маркина призналась, что «стало, конечно, поспокойнее», но добавила, что очень быстро «начинаешь просто жить свою жизнь дальше». «Я не ощущаю себя лауреатом, какой-то другой. Всё так же, как было раньше», — отметила Анна.
Поэт Василий Нацентов сказал, что «"Лицей" несколько зацементировал те творческие лирические массы, движущиеся внутри души, и всё-таки дал некоторую внутреннюю опору».
Поэтесса Майка Лунёвская поделилась: «Я думала, что на меня это никак не повлияет, но повлияло. По крайней мере, родня относится уже по-другому. И для меня это какая-то важная история, потому что я запрыгнула в последний вагон — мне уже 36 лет».
Приглашенный на встречу писатель, член жюри премии Юрий Буйда рассказал байку о том, как они вместе с главным редактором журнала «Знамя» Сергеем Чуприниным, когда в России в начале 90-х только появилась Букеровская премия, встретились с одним старым-старым, но бодрым писателем... «Он прагматично спросил: "А что можно на призовые деньги купить? Тогда премия была 10 тысяч фунтов. Он что-то прокрутил в голове и говорит: "Когда я получил Сталинскую премию первой степени, я сменил квартиру, машину и жену. Вот это — да! А тут что можно сделать?" <...> Тогда мы подсчитали, сколько в России разных премий, и насчитали около 300. Нам показалось это очень много, но наш знакомый француз сказал, что в одном Париже их только около 700. Понятно, что значимых десять, но как вы иначе маркируете литературу? <...> К литературным премиям относятся крайне критично: не тем дают, мало или много дают, не те судят… Мне даже когда-то присылали математически посчитанную методичку страниц на сто о том, как правильно оценить достоинства литературного произведения. Бывший бортштурман из Афганистана прислал. Да, арифметика в премиях, конечно, работает. Поэтому мои предпочтения всегда сталкивались с предпочтениями других членов жюри.
Все, кто попал в финал, это профессионалы. Но беды "Лицея" такие же, как беды "Большой книги", "Ясной Поляны" и других литературных премий — не хватает ярких характеров».
Своим мнением о текстах победителей и о современной русской литературе также поделился член жюри премии Илья Кочергин. Все подробности этой встречи можно узнать, например, в записи.
Буквально через час Анастасия Шевченко модерировала другую встречу на смежную тему — «Литературные премии и кто их получает».
«Закономерно, что об этой теме сегодня будут говорить те, кто премий ещё не получил», — пошутила она.
Автор сборника «Скоро Москва» и финалист «Лицея» 2023 года Анна Шипилова рассказала: «У меня в заметках в телефоне есть список всех премий, конкурсов и опен-коллов, куда я подавалась. Я их делю на "взяли" — "не взяли". И вот "не взяли" в нем намного больше. Но мне кажется, что надо подаваться на всё, на что ты подходишь».
«Не добежишь, так согреешься», — подхватила Анастасия Шевченко.
«Когда ты четыре раза попадаешь в Короткий список и ничего не получаешь — это хорошая писательская школа жизни, это здорово закаляет», — поделился четырехкратный финалист премии «Лицей» Игорь Белодед.
«Для меня премия была мерилом качества», — отметил полуфиналист «Лицея» Денис Лукьянов.
Так, у Игоря Белодеда две книги уже вышли в издательстве «Альпина.Проза», большой роман — в «Рипол-Классик», а в ноябре в издательстве Inspiria ожидается выход его романа с необычным названием «Не, ни». На счету Дениса Лукьянова — дебютный роман в издательстве «Полынь» и готовящийся к выходу роман в Первой редакции «Эксмо». Дебютный сборник рассказов Анны Шипиловой вышел в этом году в издательстве «Альпина.Проза».
«Есть два модуса писателя: тот, кто умер, и тот, кто пишет, соответственно. Большинство писателей большую часть жизни как раз не писатели, потому что невозможно писать восемь часов в сутки безостановочно, — отвечая на вопрос, а зачем вообще писать, заметил Игорь. — То время, когда ты пишешь, превращается для тебя в естественную потребность. Для чего писать? Побудительные мотивы могут быть совершенно разными: тебя захватило чувство формы и ты хочешь выразить и состроить эту новую форму. Тебя захватила тема, некое впечатление, тебя захватила сама история, наконец…»
Все дальше отдаляясь от заданной темы и отвечая на вопрос, а что бы такого непривычного для себя хотели попробовать написать гости встречи, Денис Лукьянов и Игорь Белодед, по выражению Дениса, «поймали одно ментальное поле» и оба ответили, что роман в рассказах.
Для автора этих строк день на ярмарке завершился паблик-током «Страх в литературе: жанровое разнообразие». Вел встречу Денис Лукьянов, а гостями выступили автор детских и подростковых мистических триллеров и фолк-хорроров Татьяна Мастрюкова и автор романа «Пятно» («Альпина.Проза», 2024) Анна Пестерева.
Зачем люди катаются на американских горках? Когда я пишу страшную книгу, в этот момент я безопасно переживаю эти эмоции», — поделилась Анна.
«Страх — это наша базовая эмоция, он нужен для того, чтобы мы сохранили свою жизнь. При этом страх помогает нам почувствовать себя живее, отпустить то, что ты не можешь контролировать. Сначала ты напрягаешься, потом расслабляешься, и тебе хорошо. А еще страшные историю помогают создать собственную инструкцию для самых негативных и худших сценариев в жизни», — рассказала Татьяна.
Часто в триллерах и хоррорах авторы помещают своих героев в замкнутые пространства. Зачем же такие герметичные пространства нужны, чем они помогают авторам?
«В таком пространстве у тебя нет возможности не действовать, если ты персонаж книги, моей — точно», — ответила Анна.
Татьяна развила мысль в сторону привычных, часто уютных пространств (дом, например), которые в обычной жизни ассоциируются с безопасностью, но когда начинает казаться, что в них проникает что-то, то это пугает. Например, с кухни начинают доноситься посторонние звуки...
«Ты начинаешь облекать звук плотью, ты сам создаёшь своего монстра, и когда ты это сделаешь, он начинает жить», — немножко попугала Татьяна.
А вот что пугало самих писательниц в детстве?
«Меня очень пугала серия мультфильма про чешского кротика, который застревает в маске», — предваряя ответы Анны и Татьяны, рассказал Денис.
«Было два страха: Дрёма и Пиночет», — сказала Татьяна.
«А у меня с детства было полно монстров, которые меня окружали, — поделилась Анна. — Пугала заставка The X-Files. Я почему-то думала, что на этот звук должны слетаться НЛО».
«А у меня эта мелодия сейчас стоит на неизвестные звонки!» — улыбнулась Татьяна.
