Текст: Борис Кутенков
Начнём, как водится, с грустных новостей.
Обозреватель Максим Мамлыга вспоминает в своём телеграм-канале людей из мира литературы, ушедших в последнюю неделю октября – смертепад снова вступил в основательную фазу. Владимир Микушевич, Шамшад Абдуллаев, Аркадий Штыпель, Раиса Кирсанова, Саша Балашова, Stiver. О Stiver: «Что касается самого Stiver — судя по всему, это был идеалист».
Об Аркадии Штыпеле: «Его биография и типична, и уникальна — как и многие представители своего поколения, он работал на разных не литературных работах, отхватил от советского государства за формализм и политические взгляды, первую свою книгу увидел поздно, в 52 года, когда от СССР уже давно ничего не осталось…» О Раисе Кирсановой: «Я очень люблю её книги, особенно «Портрет неизвестной в синем платье», где через детали костюма, аксессуары, раскрываются незаметные для непосвященных смыслы исторической живописи. Очень советую ее читать, если удастся достать книжки». Валерий Шубинский на «Горьком» пишет об Аркадии Штыпеле: «Великолепный мастер, он, изысканно закрутив стих, как будто нарочно «сбивает» нарождающийся, уходящий ввысь пафос — не желая уходить с этой, полной запахов и снов, живой и смешной земли. Но то, что он на этой земле слышит, с годами станвится глубже... и страшнее».
Там же, на «Горьком», поэт, редактор, переводчик Ирина Машинская вспоминает о своей дружбе с Еленой Сунцовой, ушедшей в конце августа, — поэтом, культуртрегером, создателем издательства русской литературы «Айлурос». «…с ее поколением, в котором у меня так много друзей, ее роднили быстрота и легкость труда. Об этом — мое второе посвященное ей, восхищенное (поколением) стихотворение. Ее издательство Ailuros Publishing, в котором, начав в 2011-м, она успела выпустить поразительное количество хороших книг, фактически состояло из нее одной — и еще питерской художницы Ирины Глебовой. Лена вполне могла позволить себе нанять и верстальщика, и корректора, и редактора, и кого угодно. Но вместо этого она освоила макетирование в программе Word (довольно-таки неудобный инструмент, но на InDesign она в свое время не решилась, и потом было поздно переучиваться). И в том, что касалось издательского дела, работала как пролетарий. Я была свидетелем этого труда, когда она делала мою книгу “Офелия и мастерок”. При этом как редактор она была гибка и деликатна. Тексты, внимание к авторской воле, вообще редакторское зрение, слух и чуткость…»
В журнале «Русский переплёт» — стихи Виталия Козлова (1979–2009). Виталий Козлов родился в 1979 году и всю свою недолгую жизнь прожил в деревне Мариновка Калачёвского района Волгоградской области. После окончания пятого класса случилась беда: тяжёлая болезнь позвоночника практически приковала его к кровати. Виталий много читал, занимался самообразованием, писал стихи, исполнял на гитаре свои песни. Внешне он напоминал культового рок-музыканта Курта Кобейна и интересовался его творчеством. В ноябре 2009 года Виталий Козлов ушел из жизни. Произведения его включены в готовящийся к печати 4-й том антологии «Уйти. Остаться. Жить», посвящённой безвременно ушедшим поэтам (составители – автор этого обзора, Николай Милешкин и Елена Кукина).
- Потерпи ещё немного —
- И увидишь красивого Бога.
- Не сбивай о Землю ноги,
- Лучше потерпи немного
- Посиди у дороги,
- Пожуй мятный листок,
- Куда покатился клубок
- Туда и ходи, а туда не ходи
- Попутного ветра дружок
- Ветер дует в рожок
- Сядь на пирожок, съешь пенёк
- Умойся снегом, откликнись эхом
- Уткнись лицом в ладони
- Пасутся у ручья кони
- Журчат в небе ключи
- Весной не прилетят грачи —
- Весны не будет.
Poetica в свежем номере публикует, помимо прочего, опрос о новых поэтических платформах. Из редакционного предисловия: «Мы спросили у представителей разных литературных поколений, по каким законам происходят смещения литературных полей, какие формы и платформы для поэтических текстов выбирают пишущие здесь и сейчас — и если ли в этом плане конфликт с предшественниками или теми, кто идёт следом?» Говорит Валерий Горюнов, редактор журнала «Всеализм»: «Поэзия связана с повседневной жизнью, а в последней мы постоянно используем смайлы, фото, музыку — почему бы их не использовать и в стихах? Литературный синкретизм (мы с моими со-редакторами назвали его «синтезом») я считаю будущим искусства. При этом не нужно бояться (как волновались из-за верлибра, который стал частью литмира, не заменив силлаботонику), что полимедиальность заменит поэзию саму по себе…»
Критик и редактор Ольга Балла о медиальности в поэзии: «…в принципе у слова есть все ресурсы, чтобы оно говорило само за себя (а так получается, что оно опирается на костыли, имея все возможности ходить, бегать и прыгать своими ногами). Но совершенно не исключаю, что такое восприятие — всего лишь следствие привычки, и все эти штуки действительно расширяют возможности текста, просто я этого пока не вижу…» Поэт, культуртрегер и педагог Ростислав Русаков:
«В первую очередь мне интересны авторы, чьи инструменты малодоступны мне самому (в силу самых разных причин) и больше других ценю таких же тихих, как я сам, авторов, занимающихся только своими проектами — они, как правило, сами себе институция и прежде всего ценят независимость, берегут свой паучий угол, в том числе и от лишнего внимания. Объединяет их постоянная готовность к творческому действию и открытость озарению…»
Лев Оборин отмечает в обзоре поэтических новинок на «Горьком» дебютную книгу Дарии Солдо «Хрусталики глаз звенят»: «”Хрусталики глаз звенят” — в первую очередь книга частных восприятий и ощущений, и именно благодаря этому она продолжает интриговать.
Тут и метафоры («сметочный шов улиц знакомых», например), и всегда хорошо работающая связка индивидуального и всеобщего: “я замершая / морская фигура / на полочке” — сразу вспоминается не только игра «Море волнуется», но и игрушки из “киндер-сюрпризов”, с которыми у детей постсоветской эпохи связано удивительно много личных воспоминаний. Вообще “Хрусталики” — это еще и “детская” книга: в ней показаны моменты осознания, которые у каждого ребенка рано или поздно наступают…»
В «Снобе» Егор Спесивцев беседует с создателем проекта «Фёдор Терентьев». О появлении текстов: «В первую очередь мне интересны авторы, чьи инструменты малодоступны мне самому (в силу самых разных причин) и больше других ценю таких же тихих, как я сам, авторов, занимающихся только своими проектами — они, как правило, сами себе институция и прежде всего ценят независимость, берегут свой паучий угол, в том числе и от лишнего внимания. Объединяет их постоянная готовность к творческому действию и открытость озарению». Об отражении «советского»: «Мне хотелось посмотреть, насколько чувства современного человека отличаются по своему наполнению от чувств людей, которые жили раньше. Кажется, не очень сильно. Может быть, суеты стало больше. В остальном думается и пишется все о том же. Хотя в адрес Терентьева иногда звучал упрек, что в стихотворениях выражено мироощущение не советского человека. Мне сложно об этом судить, потому что я не советский человек — это лучше спросить у тех, кто застал и чувствует тоньше…»
Там же интервью с Андреем Аствацатуровым об Оскаре Уайльде (беседовал Алексей Черников). «Эстетизм — это большая серьезная доктрина. Какая-то часть этой доктрины утверждает, что неэстетического взгляда на реальность не существует: с одной стороны — есть взгляд художника, с другой — взгляд обычного человека, который намеренно или ненамеренно копирует взгляды художника. Потому что художник открывает новые возможности жизни, а потом это в качестве штампа транслируется обычному человеку. Сознание обычного человека — лишь эхо, отголосок эстетического открытия художника…»
В «Дружбе народов» Евгений Абдуллаев пишет о современной мемуарной литературе: «Почему историческая тема получила сегодня автобиографическую оркестровку, тоже объяснимо. Волна автофикшна, затопившая литературу последние лет шесть-семь, с её интересом к разнообразным эго-документам, пока не собирается идти на спад. И интерес к автобиографической прозе — её созданию, изданию, чтению — исчезнет, думаю, ещё не скоро. Так что будем вспоминать и думать…»
Prosodia вспоминает Корнея Чуковского (к 55-летию со дня его ухода из жизни) его шуточным стихотворением, посвященным Блоку и Гумилеву. «Понятно, что в публикации 1967 года “мерзких ленинских рублей” не могло быть, и, как пишет Юрий Давидович Левин, он заменил их на безобидные “обесцененные рубли”. Однако замена не помогла – стихотворение было из публикации изъято…»
«МК Байкал» публикует интервью с главным редактором Prosodia, поэтом и литературоведом Владимиром Козловым. «Проблема иногда в том, что региональность оказывается важнее искусства. Для меня, например, важнее было сначала разобраться в том, что такое искусство, которое меня питает и которому я готов служить. А региональная литература иногда выглядит как душная комната – это неправильно, это отпугивает от нее. Мне кажется, если мы будем продвигать одну региональность – без понимания, что это то, с чем мы хотим войти в глобальный контекст человеческого или национального искусства, – мы быстро обнаружим себя в этой комнате. Но и идея искусства сама по себе слишком глобальна, абстрактна – ее надо приземлять на какую-то почву, в самом буквальном смысле…»
Вышел новый номер «журнала на коленке», в котором, как всегда, много замечательных стихов. Матвей Цапко («что-то пухнет, растëт во мне / незаметно давя на глаза / хорошо есть очки / они не дают выпасть им / сохраняют меня прежним / хотя бы внешне / и вот теперь глаза / смертельно прилипшие к линзам / видят больше / действительно больше / но не лучше»); Екатерина Перченкова («кто покатится за околицу, или сказки скрипеть крыльцу, / или встанет, как будто кается прокажённому близнецу: / мне ли дело с такой-то радости полыхать под твоей горой. / вон из города, милый августин, уходи и лицо закрой»); Андрей Журавлёв с предисловием вашего обозревателя («уехал братишка в столицу Чечни / сказал же уедет в столицу / нет это не птицы, а вещие сны / пробудят сегодня провидца»);
Сергей Шестаков («как в сумерки внезапна тишина, / то шаловлива, то отрешена, / многоречивей шепота речного, / войдёт на свет, как праздник потаённый, / отложишь книгу, встанешь у окна, / архитектура дерева ночного / напоминает город погребённый, / тень атлантиды в океане сна»); Юрий Казарин («Ночь состоит из темноты / и взора с неба, где кусты / дождём и воздухом пусты – / и переходят в звёзды / следы солёной высоты»); Наталия Алексеева («поле за полем / цвета каких-то лекарств / вроде бы фарингосепта / ничем не отличные друг от друга / но так интересно смотреть / и как-то тепло / в том числе и допустим ногам / и заранее горло прошло»); Алексей Кудряков («Ночной состав пройдя до середины, / так застают в вагоне-ресторане / за окнами бегущие равнины – / бескрайние поля сердечной брани») и многое другое.
Интервью Ольги Аникиной («Читатели, безусловно, имеют право получить абсолютную поддержку своих ожиданий. Но, друзья мои, я не пишу классические арки, я не делаю жанр. Я пишу мгновения счастья ускользающего, чередующегося с временами тревоги, печали, усталости — и нахожу в этой истории нужную рамку, которая кадрирует повествование, отрезая именно те углы и те эпизоды, которые она отрезает. Мировая литература двадцатого века даёт полную свободу в этом смысле»), Валерия Шубинского («Чему еще могут научить чужие судьбы? Не жаловаться. Достаточно сопоставить свою судьбу с судьбой Хармса, Мандельштама, хотя бы просто Владимира Щировского или Андрея Николева, которые всю жизнь прожили не только без публикаций, но и без читателей… Не надо забывать и коллег, которые сейчас, в наши дни, находятся в трудном, трагическом положении. Я имею в виду не только тех, кого все знают, но и, например, талантливого молодого поэта Григория Батрынчу»).
