Текст: Анастасия Скорондаева/РГ
Наталья Илишкина с романом "Улан Далай" с огромным отрывом победила в читательском голосовании престижной литературной премии "Ясная Поляна". Ее семейную степную сагу кто-то сравнивает с прозой Михаила Шолохова, а кто-то - с романами Гузель Яхиной. Но ее история донских калмыков обладает своей неповторимой интонацией. Она провела героев через мясорубку времени - последние годы Российской империи и первые годы Советской России. В каждой эпохе было тяжело по-своему.
Почему для калмыков бесчестие страшнее смерти, правда ли, что Илишкину отговаривали писать этот роман, чтобы не накликать беды, и почему история, рассказанная в "Улан Далай", так актуальна и в наши дни? Об этом наш разговор с писательницей.
Фиксация кругов ада
"Улан Далай" переводится как "красный океан", который в мифологии калмыков - один из символов ада… Наталья, как так вышло, что вы задумали роман, в котором отправили своих героев буквально в ад?
Наталья Илишкина: Я никогда ни одного своего, пусть воображаемого, героя не осмелилась бы отправить на адские страдания. Навоображаешь, сама туда и попадешь - такое мое твердое убеждение. Мой роман основан на документах и свидетельствах участников событий. Я как автор лишь зафиксировала произошедшее. Моих героев пройти многие круги ада заставила Большая История. Или Карма. В любом случае - не воля автора и не их воля.
Почему именно история донских калмыков?
Наталья Илишкина: Я эту драматическую историю слушала в течение тридцати лет из уст своего свекра. Редактировала его воспоминания. Удивлялась уникальности судьбы этой ойратской по происхождению группы, когда-то воевавшей под знаменами Чингисхана, а позже пришедшей по зову Петра Первого охранять от набегов восточные границы государства Российского, кочевавшей между Волгой и Доном на землях, пожалованных царем для выпаса скота, и органично вписавшейся в многонациональный этнический пейзаж области Войска Донского.
Символика - не только в названии романа, символы разбросаны по всему тексту. Что еще важно знать читателю, чтобы он проникся историей донских калмыков-казаков?
Наталья Илишкина: У донских калмыков бытовало такое благопожелание: "Да не умрешь ты в своей постели". Умереть за сюзерена, которому дал клятву верности, будь это хан, царь или товарищ Сталин, - лучшая судьба и высшая доблесть. Бесчестие страшнее смерти, оно бросает тень на весь род. Потому большинство калмыков и воевало в Гражданскую на стороне Белой армии, Белая армия - армия Белого Царя, которому все казаки присягали на верность. Это очень важная точка отсчета при чтении романа. Поведенческий кодекс был прописан "Степным уложением" семнадцатого века, основанным на Ясе Чингисхана. Сплоченность рода, беспрекословное подчинение старшим, аскетизм быта - считалось, что любая лишняя вещь забирает у тебя жизненное время, безусловное гостеприимство - сам голодай, но заглянувшего в кибитку путника накорми последним, что имеешь - вот откуда растут мотивы многих поступков героев. Это очень отличается от общеизвестных нам заветов: жить своим умом и в своей рубашке, что ближе к телу, и сундуки добра наживать.
Сакральный эпос как препятствие
Почему ведущая фольклористка Калмыкии Тамара Басангова отговаривала вас писать роман?
Наталья Илишкина: Я собиралась в качестве архаической подосновы использовать героический калмыцкий эпос "Джангр", который считается сакральным. На его исполнителя-джангарчи накладывалось много ограничений и ритуалов, несоблюдение которых могло, по поверью, вести к печальным последствиям как для самого рапсода, так и вызвать природные катаклизмы. И профанное обращение к тексту, по обоснованному убеждению Тамары Горяевны, могло быть небезопасно для человека, не проявившего должного пиетета к эпосу. Но если бы я не использовала эпос, это лишила бы роман его глубины.
Не побоялись и рискнули, получается?
Наталья Илишкина: Я попросила нашего родственника, имеющего сан ламы (в миру Мерген Илишкин) провести необходимый ритуал. Будучи же по светскому образованию историком и музыкантом, Мерген проявил живейший интерес к роману и вычитывал текст на протяжении всего времени написания на предмет исторической и этнической достоверности.
Насколько сюжет романа вымышлен, есть ли у героев прототипы?
Наталья Илишкина: В основе сюжета - подлинная история семьи моего свекра с 1887 по 1957 год. Но мне хотелось показать события максимально объемно и со всех сторон, а для этого тело истории нужно было одеть в многослойные одежды, дарованные с "чужого плеча". У всех мужских героев есть прототипы, женские частично были домыслены. Мне несколько раз выражали сожаление, что в романе нет женского голоса, который рассказывал бы историю со своей точки зрения. Дело в том, что до депортации калмыцкая женщина всегда была на вторых ролях, не имела реального права принимать решения и не подозревала, что может претендовать на такое право.
Вы говорите, что намеренно не перечитывали "Тихий Дон" Шолохова, чтобы не "подхватить интонацию". Свою интонацию вам абсолютно точно удалось сохранить. Но все же почему в своей саге вы тоже пошли путем политических разногласий братьев?
Наталья Илишкина: Не я пошла таким путем. Таким путем пошли прототипы. И в случае моего романа братьев трое, и у каждого свой взгляд на мир. Фигура младшего брата Дордже, полностью погруженного в духовный мир, в моем тексте важнее, чем фигура старшего брата, следовавшего по пути служения Белому царю. Дордже пытается отмолить неблагие деяния обоих братьев, не вставая ни на чью сторону. И если меня спросят - на чьей стороне автор, я отвечу: на стороне бесстрашного Дордже, ни разу не усомнившегося в правильности своего пути.
Ненастье не длится вечно
Ваши герои прошли через разные беды и горести, приспосабливаясь к изменившейся реальности. У вас есть рецепт, как сохранить свою культуру, свой язык, самобытность в непростые времена?
Наталья Илишкина: Такого рецепта у меня нет. В непростые времена главная задача - выжить, сохранив человеческое лицо, мир внутри себя и твердую уверенность, что ненастье не длится вечно. Иначе некому будет потом восстанавливать язык и культуру, когда морок сойдет. Погибшие в борьбе этого не сделают.
Во времена франкистской Испании за разговор на каталонском языке можно было попасть в тюрьму. Книги на каталонском сжигались. Как теперь обстоит дело с каталонскими языком и культурой через сорок лет после смерти диктатора? Они процветают. В чем секрет? Было на чем поднимать экономику: морские пути, транзитные дороги, мягкий благоприятный земледелию и скотоводству климат, отличные условия для развития туризма.
Калмыкия, увы, не Каталония…
Наталья Илишкина: Было бы на чем поднять экономику Калмыкии - городское население восстановило бы свой язык после возвращения из депортации. Но в скудной малонаселенной полупустыне, без водных источников и природных ископаемых, на чем можно строить экономику? А в трехстах километрах в одну сторону - индустриальный Волгоград, в другую - соблазнительный Ростов. И Астрахань тоже не сбрасываем со счетов. Для очень амбициозных - Москва. Где все говорят на русском. Поэтому лучше всего в Калмыкии умеют учиться, благо есть свой университет, и шлифуют русский на зависть исконным носителям языка.
Когда в девяностые я впервые побывала в Элисте, то особо не заметила национального колорита, кроме вывесок на двух языках. Среднестатистический типовой российский город. Спасибо Кирсану Илюмжинову - как бы к нему ни относились земляки, - но именно при его правлении в свободные для местной инициативы двухтысячные годы у Калмыкии появился национальный облик.
Одна из задач, которые я ставила перед собой, создавая роман, - привлечь внимание к уникальному, чудом выжившему народу, укоренившемуся в малопригодном для обитания пейзаже, парадоксально сочетающему в себе традиционные ценности кочевников и буддистскую культуру. В Калмыкии теперь есть, на что посмотреть! И очень хочется способствовать поддержанию языка, мало используемого сейчас для повседневного общения. Что я могу для этого сделать? Изыскать деньги для переделки романа в драму, подготовить перевод ее на калмыцкий язык и постановку на сцене превосходного по качеству режиссуры и игры Калмыцкого драматического театра. Таким я вижу свой личный вклад в поддержание калмыцких языка и культуры.
Несмотря на национальный колорит романа, вы написали историю, актуальную во все времена и сегодня попадающую в нерв времени.
Наталья Илишкина: Честно говоря, когда я начинала писать ее, я даже не подозревала, что история актуализируется еще до того, как я поставлю финальную точку. Я благодушно полагала, что подобные кровавые океаны все-таки дело прошлого и следующая ступень развития - борьба между человеческим и искусственным интеллектом. Но вирус ковида, несомненно, повлиял на мозг и психику людей, подавляя их разум и усиливая импульсивную реактивность: бей-беги. Эпидемии всегда шли рука об руку с войнами. И мы наблюдаем, как по всей Земле всколыхнулось цунами внутригрупповой агрессии.
Но нам повезло, что у человека как вида присутствует базовый врожденный инстинкт - сохранение и длительная забота о потомстве. И есть важное отличие от прочих млекопитающих: передача истории посредством слова. Помнить историю и сохранять род важно для любого народа в любое время. Книга взывает к этому. Потому и актуальна.
Как ТСЖ помог с романом
"Улан Далай" - ваш дебютный роман, но все же не первая книга. Кто такая Ната Хаммер и почему она в этот раз уступила Наталье Илишкиной?
Наталья Илишкина: В школе мы учили американскую песню, известную тогда в исполнении Дина Рида If I had a hammer - "Если бы у меня был молот". Я вспомнила ее в десятые годы, когда волею случая оказалась в правлении Товарищества собственников жилья одного большого московского жилого комплекса, где формальные авторитеты соседствовали с неформальными, а противоречивые звезды шоу-бизнеса парковали бок о бок свои авто. Мелких прохиндеев и наемных работников большого бизнеса среди жильцов тоже хватало.
Что такое Товарищество собственников жилья? Это демократия на низовом уровне: сами решаем, кто главный, как управлять хозяйством и куда тратить бюджет. Однако: "хотели как лучше, а получилось как всегда": воровство, коррупция, самоуправство, скандалы, недоверие основной массы населения, игнорирование выборов, подтасовки - словом: родная страна того времени в миниатюре. Хотелось взять молот и бить в набат. Молота не было, но был компьютер, владение словом и сатирический запал. Нетолстый роман "ТСЖ "Золотые купола" был сочинен быстро, напечатан в издательстве "Время" и разослан во все инстанции: Государственную Думу, Мосгордуму, налоговую, в общественные организации и по соседям. Смеялись все.
Делу ТСЖ это не помогло. После я написала еще две драмеди "Школа.Точка.Ру" и "Бабушка в Сети". На последнем романе, выпущенном ЭКСМО в 2022 году под названием "Шанс на счастье", я уже хотела соскочить с ернического прозвища, но маркетологи мне не дали.
Помогла "Редакция Елены Шубиной"?
Наталья Илишкина: Писать под сатирическим псевдонимом глубокую историческую драму я и не думала. А поскольку мои предыдущие литературные упражнения показались "Редакции Елены Шубиной" сомнительными, то прошлое было решительно отрезано хирургическим словом "дебют" - и я предстала невинной девушкой на выданье перед взорами серьезных экспертов большой литературы. Но я от прошлого не отрекаюсь. Очень люблю свою "Корпорацию Чесс" в собственной начитке (ищите на Литрес) и мечтаю экранизировать оптимистическую "Бабушку в Сети" - заявка, синопсис и скрипт пилотной серии уже созданы.
И кто же дальше останется с читателем, Илишкина или Хаммер?
Наталья Илишкина: А теперь я, Наталья Илишкина, пишу совсем другую историю, но тоже на документальной подложке. В ней - единственный фокальный персонаж (герой, глазами которого читатель наблюдает за событиями. - Прим. ред.), и на сей раз это женщина, кореянка из северной провинции Хамгёндо, обладающая шаманским видением, попавшая в 1917 году вслед за мужем-революционером на русский Дальний Восток. Ее имя Мирэ по-корейски означает "будущее". Она его может видеть. А первая строчка первой главы начинается так: "Мирэ уже встречалась с тигром".
В моей жизни случалось много чудесных совпадений. И с этой еще ненаписанной книгой тоже. На церемонии награждения литературной премии "Ясная Поляна" как лучший иностранный автор была номинирована южнокорейская писательница Чухе Ким за роман "Звери малой земли", ее роман начинается с охоты на тигра, и премию свою она отдала в фонд сохранения популяции амурских тигров.
А я отдала свою премию в номинации "Выбор читателей" в фонд строительства Ступы совершенной победы над смертью, что возводится сейчас буддистским сообществом близ подмосковной Яхромы. Хочется способствовать восстановлению мира среди зверей и людей на этой планете и победе над ненасытным Страданием.
