Интервью и фото: Михаил Визель
Одной из главных увесистых «изюминок» ярмарки non/fictioNвecнa 2025 стал перформанс «Машина вдохновения», в ходе которого писатель и издатель Лев Наумов (между прочим – выпускник Санкт-Петербургского университета информационных технологий по специальности «прикладная математика») на глазах у публики должен сочинить полностью законченное литературное произведение «в соавторстве» с нейросетями. В конце третьего, завершающего дня этой симбиотической работы (в четвёртый день результат будет разослан экспертам для вынесения вердикта, который и будет оглашён под закрытие ярмарки) корреспондент «Года Литературы» зашел «ко Льву в клетку» – то есть в стеклянный куб посреди ярмарки — и задал несколько вопросов.
Первый мой вопрос. Чем, собственно, вы здесь занимаетесь?
Лев Наумов: За четыре дня я намереваюсь создать произведение, художественный текст.
Уже довольно давно искусственный интеллект стал надежным и достаточно востребованным подспорьем писателей. Мы можем закрывать на это глаза, но компания Amazon опубликовала пресс-релиз еще 5 лет назад (то есть когда ChatGPT не был столь широко распространен, как сейчас), что 15% выпускаемых книг сделаны с использованием искусственного интеллекта. Это не значит, что они сгенерированы от начала до конца, но так или иначе авторы делают запросы к текстовым моделям.
Сейчас, безусловно, это процентное соотношение радикальнейшим образом изменилось. Я не знаю, сколько осталось писателей, которые вообще не пользуются искусственным интеллектом. Это не хорошо, не плохо, это просто факт. Однако перформанс «Машина вдохновения», задача которого, помимо всего прочего, привлечь внимание к этой ситуации, имеет отличия. Ведь с помощью искусственного интеллекта можно без труда отточить какую-то свою идею, доработать замысел, найти в нем изъяны, быть может, доработать стиль, придумать дополнительного персонажа, когда у вас уже есть общая канва. Но я постарался прийти в этот стеклянный куб «с открытым забралом» и без какой бы то ни было идеи. В первый день ярмарки мы на глазах у зрителей сгенерировали некоторое количество отправных точек сюжета.
Подчеркиваю, я сам употребил слово «идея» просто потому, что от меня ждали именно то, что я буду формулировать запрос на идею. Но я принципиально не хотел этого делать. Я просил искусственный интеллект подсказать мне начало книги. Мы его выбрали. Нужно сказать, что тот вариант, который я пишу, был, по-моему, четвертый в выдаче. То есть в действительности не так много запросов нам понадобилось. Мы сделали их существенно больше, но все остальные отбраковывали – и взяли четвертый. У нас был некий сеттинг, и из него мы начали развивать сюжет.
Для меня особенно важно во всей этой истории, что идея проявилась со временем естественным образом. Видите ли, сейчас есть два непримиримых лагеря. Есть люди, которые смотрят на творческий процесс с эдакой позиции эпохи Возрождения, если угодно, то есть используют такие понятия как «вдохновение», душа и т.д. И есть люди, которые считают, что искусственный интеллект, все эти способы генерации текста – это что-то стоящее абсолютно особняком, что-то, отделенное непреодолимой стеной. Само название «Машина вдохновения» как будто бы примиряет это. Я действительно думаю, что здесь нет ничего взаимоисключающего. Искусственный интеллект становится неотъемлемым инструментом книжной профессии в широком смысле. Даже не только книжной. На самом деле, мне кажется, неотъемлемым инструментом просто современного человека. Мне кажется, что это очень важно. Потому что в любом случае искусственный интеллект в вашей жизни тоже участвует. Он подсказывает товары на «Вайлдберис» или дает какие-то рекомендации в социальных сетях, и довольно разумно все-таки постараться взять от него больше. Писателю он может предложить существенно более значимые перемены в ремесле, нежели другим профессионалам, но тем не менее.
Начнем с того, что с помощью искусственного интеллекта я расшифровываю интервью – перевожу устную речь в письменную. Это невероятный прорыв: день работы заменяется на два нажатия кнопочки и минуту времени. Но объясните мне, как профану, что, собственно, вы делаете? Как осуществляется ваша работа? Вы набираете текст руками?
Лев Наумов: стараюсь сделать так, чтобы моего присутствия в тексте было как можно меньше. Насколько это вообще возможно. Поэтому текст я набираю главным образом в запросах нейросети, а потом оттуда копирую и складываю это в некий целый сюжет.
Приведите пример какого-то вашего запроса.
Лев Наумов: Пожалуйста. Сначала мы начали с запроса «дай мне начало ошеломляющей книги».
Вот так просто??!
Лев Наумов: Да, да. Потом был запрос, который нас устроил. Мы спрашиваем: «а что дальше?» Или «продолжай!» Потом дальше: «Продолжай, продолжай!» Потом мы, например, приходим к моменту, когда герои стоят на солнечном пляже. Я говорю: «Слушай, давай не на солнечном пляже, давай это будет в пещере». Хорошо, переписывает кусок. Забираю его, продолжаю, продолжаю.
Собственно, я стараюсь подруливать – знаете, как человек с веслом на корме. Просто вправо, влево, вправо, влево чуть-чуть, как-то правлю эту лодку. Но, безусловно, и течение, и все обстоятельства, которые возникают по мере этого путешествия, они так или иначе… ну, не то что «продиктованы» в данном случае, но я бы сказал, что они созданы искусственным интеллектом. Каждый день я выхожу к публике и читаю определенные фрагменты. Понятно, что я читаю те, которые мне кажутся удачными. Да и в «нормальной» книге, написанной человеком, тоже нельзя сказать, что каждый абзац эквивалентен другому по качеству. Но я глубоко убежден, что большинство читателей, если бы не знали заранее, что это создал искусственный интеллект, ничего бы здесь не заподозрили.
Больше вам скажу. Я являюсь членом бюро секции прозы двух союзов писателей. То есть я, грубо говоря, участвую в отборе тех, кто вступает в союзы. Я должен сказать, что очень часто то, с чем люди приходят в союзы писателей – хуже, чем то, что мы создали в этом кубе с «машиной вдохновения».
Единственное отличие – мы сделаем что-то не очень большое. Нужно все-таки понимать: по большому счету текст создается три дня, не четыре. В четвертый день мы уже рассылаем его экспертам, которые придут на закрытие и будут на эту тему говорить. Ну и вы понимаете, что шесть часов работы здесь – это примерно минут 40 работы в тихом кабинете. Столько людей заходит пожать руку или что-нибудь принести или забрать. Поэтому я бы хотел, чтобы перформанс стал поводом задуматься. Если за три дня в гвалте ярмарки можно создать вот это – то что вы можете сделать, если вы не ограничены по времени, если вы спокойны, если у вас есть ваши идеи, если у вас есть ваши сеттинги, если у вас есть то, что вы хотите сказать?!
Единственное, от что я бы хотел предостеречь – от предположения, что это что-то упрощает. Делает достижения в литературе проще. Мне кажется, что это очень существенно повышает ставки. Поскольку к тексту теперь немножко другие требования. Когда вот это вот войдет в сферу литературы, я думаю, что к тексту будут прилагаться совершенно другие критерии. Больше вам скажу. Мы с вами делали интервью относительно моей книги «Итальянские маршруты Андрея Тарковского». Я ее писал без искусственного интеллекта с 2014 по 2022 год. И я понимаю, сколько бы он мне дал в этой работе. У меня появилось бы невероятное количество возможностей. Какие-то утилитарные задачи, которые там возникали в невероятном количестве.
Что вы имеете в виду?
Лев Наумов: Ну, скажем, там были документы на огромном количестве языков. Нельзя сказать, что переводчиков с этих языков совсем не найти, но тем не менее это требовало усилий – вот примерно такого же толка, как ваша расшифровка интервью. А так я это решал бы по щелчку пальцев. У меня был архив писем, в которых люди – ну просто в силу того, что они были хорошо друг другу знакомы – использовали очень много сокращений, которые являлись отсылками к другим людям и к произведениям искусства. Нужно было всякий раз производить какую-то околодетективную расшифровку. Я понимаю, что если бы я скормил их искусственному интеллекту, то сопоставить эти данные можно было бы элементарно. Это рутина, понимаете? И эти вещи, они высвобождают ресурсы автора. Опять-таки – требования к тексту уже другие. Грубо говоря, у тебя меньше права на ошибку. Поэтому все опасения, что искусственный интеллект кого-то заменит, мне кажутся в достаточной степени недальновидными. Юнг говорил, что нас пугает то, что мы не очень понимаем – это ровно из этой сферы. Я боюсь, что тут просто нужно вдуматься в достаточной степени и понять, что конкретно вам, каждому конкретному индивидууму искусственный интеллект может дать. Не все, скажем так, новшества и не все изменения, которые происходят в наше время, вызывают у меня какой-либо оптимизм. А вот это безусловно вызывает.
Тогда последний вопрос. Вы, представляя проект в первый день работы ярмарки, напомнили, что, едва появившись, станок Гутенберга тоже вызвал протест. На что я сразу подумал, что дело обстоит ровно наоборот: не он вызвал протест, а он был вызван протестом. То есть печатный станок Гутенберга – это техническое воплощение идеи протестантизма: «Давайте читать Библию сами!» И этот общественный запрос вызвал техническое воплощение – печатный станок. Какой запрос может удовлетворять искусственной интеллект?
Лев Наумов: Становление протестантизма как такового – это, в общем-то, если угодно, история войны. Поэтому, безусловно, была «интенция вверх», которая давилась очень мощным грузом. Какой именно запрос общества? Запрос конкретного человека, запрос на реализацию того, что у тебя внутри.
Сейчас в редакции Елены Даниловны Шубиной издательства АСТ готовится к печати моя книга «Создают ли нейросети настоящее искусство?» И она посвящена главным образом не текстам, а искусственной культурологии в целом. Но все-таки большинство примеров там связаны с изображениями. Я, например, абсолютно не умею рисовать. При этом у меня невероятное количество визуальных идей. И сейчас я могу это воплощать стилистически абсолютно как угодно. Я имею неограниченное количество попыток. И это дает... Я не очень люблю это затасканное слово «самовыражение», которое тоже является частью романтической картины творческого процесса. Но тем не менее – внутреннюю потребность увидеть то, что ты придумал, это, безусловно, воплощает.
Аналогично, у меня нет музыкальных людей, но я знаю людей, у которых они есть, и они тоже это генерируют так или иначе. Мне кажется, что, помимо всего прочего, искусственный интеллект дает невероятную возможность найти этот запрос, потому что ваши практические возможности становятся едва ли ограничены. Я совсем недавно даже не подозревал о том, чтò буду делать с его помощью. Действительно, он у меня в телефоне практически постоянно. Сейчас для меня плата за нейросети – это типа квартплаты. Я понимаю разницу между платными и бесплатными, и я понимаю, что это не те деньги, чтобы их экономить. Это даёт мне больше возможностей и бòльшую скорость работы, скорость обработки данных, скажем так.
Я думаю, это тоже важный момент. Мы еще это не до конца понимаем, но наше время характеризуется ещё и тем, что едва у вас замаячит идея, вы понимаете, что можете ее воплотить. Это действительно невероятный шанс.
Для меня давно бесспорная истина, что один из самых эффективных способов решения всех творческих проблем – это мозговой штурм. И теперь у вас, по большому счёту, всегда, по любому поводу, есть собеседник. Можно обсудить какую-то личную проблему с друзьями – это отнимает дикое количество времени, сопровождается выпивкой и т.д. А главное – не приводит к решению. А можно обсудить с искусственным интеллектом. Это абсолютно холодный, трезвый взгляд. Я к нему прислушиваюсь, пожалуй, больше, чем к кому бы то ни было. Не потому что не хочу обсуждать личные проблемы. Это просто действительно в достаточной степени разумно.
Это раз. Два – многие говорят насчет осмысленности этого всего процесса. Разумеется, искусственный интеллект не мыслит. Честно говоря, у меня есть сомнения относительно того, мыслят ли все люди, но это уже другая история. Искусственный интеллект моделирует результаты мыслительного процесса. И развитые модели действительно делают это успешно.
Потому что, когда люди мне рассказывают о том, как им кажется, что это какие-то игрушки, детский сад с барабаном, я убежден, что причина одна: они пользуются, я не буду называть, но они пользуются не теми средствами. Сейчас, наверное, три, четыре может быть, абсолютно передовые генеративные модели, если мы говорим про текстовые. Ну и одна рисующая – MidJourney. Она, на мой взгляд, невероятно дальше ушла, чем «Леонардо», «Dall-E» и все остальные. И развивается с каждым днем.
Меня все время спрашивают: может ли нейросеть создать какой-то новый смысл? Тут возникает вопрос: могут ли создавать его люди? Может ли новый смысл быть результатом мыслительного процесса? И если может, а нейросеть может его моделировать, то у вас есть невероятное, бесконечное количество попыток, обновляя результат, все-таки до него дойти.
Технический вопрос: чем вы здесь пользуетесь?
Лев Наумов: Я пользуюсь главным образом ChatGPT4.о, иногда 4.5. Во-вторых – Claude 3.7 Sonnet.
