Текст: Андрей Мягков
Жизненный цикл как минимум двух литературных премий напрямую связан с «Красной площадью». 3 июня, накануне открытия фестиваля, «Большая книга» озвучивает свой Короткий список за традиционным Литературным обедом, а уже 6 июня, в день рождения Александра Пушкина, премия для молодых прозаиков и поэтов «Лицей» прямо с главной сцены объявляет своих новых лауреатов. Для «Лицея» это, кстати, будет предъюбилейный девятый сезон, для «Большой книги» — юбилейный двадцатый. По этому поводу коротко рассказываем, как устроены обе премии, и немного мучаем вопросами члена жюри «Лицея» и члена экспертного совета «Большой книги».
«Лицей»
Правила «Лицея» остаются неизменными на протяжении всех девяти сезонов — две номинации, «Проза» и «Поэзия», в которых могут самостоятельно номинироваться со своими рукописями авторы от 15 до 35 лет. При этом тексты не должны быть ранее засвечены в шортах и лонгах других литературных премий.
Из-за ориентированности на молодых «Лицей» часто воспринимается как премия, «открывающая новые имена», хотя это не совсем так: например, в Коротком списке 2025 года можно отыскать вполне уже состоявшихся прозаиков вроде Светланы Павловой и Анны Бабиной. Да и победительница прошлого сезона — прозаик, критик и поэтесса Анна Маркина — тоже не возникла из ниоткуда: перед заветной статуэткой были и публикации, и премиальные списки, и другие премии. В этом году Анна из конкурсантов переместилась в члены жюри — об ощущениях от этих перемен мы ее и спросили.
«За девять лет существования «Лицея» я, честно говоря, душой прикипела к премии, — признается Маркина, — уже привыкла каждую весну следить за развитием событий, обсуждать результаты, болеть за друзей и знакомых и, конечно, открывать для себя новые имена. Ощущение, будто я из этого пространства даже и не уходила, просто смотрю на ту же процессию, но из соседнего окна. Правда, в прошлые годы все отягощалось переживаниями за свою собственную конкурсную судьбу. В этом смысле в качестве члена жюри теперь я могу чувствовать себя свободнее, но и задача эта ответственнее. Впрочем, я отлично знаю, насколько высок запрос у участников и читателей на объективность, поэтому постараюсь быть максимально непредвзятой в оценке».
На вопрос «А можно ли вообще говорить об объективности в литературе?» Анна отвечает так:
«Я верю, что любая оценка текста субъективна. Более устойчивой ее делает время и согласие с ней прочих людей, а в момент, когда текст только вынут из духовки внутренней работы, пытаться о нем сделать глобальные выводы вдвойне сложно. Поэтому премиальная система часто выдает непредсказуемые результаты — это итог сложений впечатлений очень разных людей с разными смысловыми и эстетическими приоритетами».
Лично у Анны приоритеты такие:
«Я часто ищу в литературе умение работать с языком и сюжетом, живые характеры, если речь о прозе, и свою эстетику, если речь о поэзии. Люблю, когда языковое мастерство, погруженность автора в мировую культуру соединяется с природной непосредственностью. А вот что касается тем и жанров, то я легко перевариваю все — от сентиментальных или фэнтезийных романов до сурового реализма и сложных метамодернистских экспериментов. Главное, чтобы автор нащупал свою органику и в любом жанре умел сказать о человеке как-то так, как никто другой не может».
«Большая книга»
«Большая книга» в своем юбилейном сезоне заметно трансформировалась: вместо трех призовых мест теперь определяют по одному победителю в двух номинациях, «Художественная литература» и «Нон-фикшн». Длинных и Коротких списков теперь тоже два, а вот стать лауреатом можно лишь однажды – вернее, не более одного раза в каждой из номинаций. Условия выдвижения при этом не менялись: принимают опубликованные произведения, номинировать могут как сами авторы, так и разнообразные институции. Рукописи тоже принимают, но только от тех самых институций: издательства, школы писательского мастерства и так далее – самовыдвижение не предусмотрено.
Литературный критик и член экспертного совета премии «Большая книга» Валерия Пустовая ставит изменениям лайк: «Разделение номинированных текстов на художественные и нехудожественные показалось мне продуктивным. Ушла необходимость сравнивать произведения, написанные с разными задачами, наглядно проявилось разнообразие жанров, тем и стилей нехудожественной литературы».
Валерия охотно рассказывает о тенденциях, которые приметила, когда вместе с коллегами формировала Длинный и Короткий списки премии:
«В этом году заметнее всего в номинированных текстах оказались девочки-колдуньи, занявшие активную жизненную позицию в фэнтези, антиутопии, хорроре. Изобилие текстов, с которыми читатель может пережить и осознать чувства страха, тревожного ожидания, напряжённого волнения, – интересный и важный симптом. Художественная литература – пространство безопасного погружения в чувства и ситуации, которые в обыденной жизни человек старается подавить, отодвинуть, оставить непроработанными. В этом смысле жанровая проза, нацеленная на эстетическое проживание ужаса и тревоги, выполняет значимую социальную и терапевтическую задачу.
Вторая по заметности тенденция – продолжается, ширясь, добираясь до отдаленных от центра точек на российской карте, интерес к художественной презентации этнической, фольклорной, мифологической памяти. Беллетризуются разными средствами ритуалы, поверья, языковые особенности, старинные приметы быта. А главное – отношения между людьми, в которых можно увидеть то мифологическую основу, то социальные и исторические закономерности.
Третья тенденция – осмысление текущего времени, незавершенного настоящего. Поиск – именно поиск, проба, нащупывание – сюжетов, языка, способа повествования, которые бы позволили уже сейчас зафиксировать то, что пока не стало историей».
