Текст: Андрей Мягков
Этим летом в Яндекс Книгах вышел «Город вторых душ» — продолжение книжного сериала Саши Степановой «Двоедушники», а если точнее — спин-офф двух первых частей цикла. Главным героем на этот раз назначен тридцатилетний фотограф-неудачник Север Арсеньев, переживающий один кризис за другим: он несчастливо женат, безработен и больше не видит в жизни особого смысла. Но у Севера есть одна потусторонняя тайна — вторая душа по имени Северьян, которая за милую душу общается с мертвыми и по ночам изгоняет так называемых есми — сущностей, не пожелавших удалиться из мира людей на изнанку города. Однажды Северьяна — который, между прочим, зарабатывает своим экзорцизмом на жизнь и себе, и фотографу Северу — просят спасти одержимую девочку. Просьба эта обернется опасным расследованием, связанным с исчезновением детей — а читатель получит городское фэнтези с элементами детектива, напрямую вдохновленное славянской мифологией и легендами Нижнего Новгорода; город здесь не просто декорация, а едва ли не еще один герой.
Что еще стоит знать перед тем, как занырнуть в эту мистическую историю? Например то, что двоедушники — не выдумка Степановой, а всамделишные персонажи славянских мифов: существа с разными личностями, человеческой и демонической, запертые в одном теле. Еще из занимательных фактов — аудиоверсию сериала озвучила сама автор. Ну и наконец, все восемь эпизодов вышли в Яндекс Книгах одновременно, так что любителям запойного чтения не придется ждать добавки.
Начать, впрочем, можете прямо здесь — мы отобрали для вас фрагмент на пробу.
Саша Степанова. Город вторых душ — Яндекс Книги, 2025
Экзорцист
1
В узкой прихожей Северьян первым делом поймал за руку Игната. Он не знал, были ли в квартире люди и сколько. Если сестра Игната где‑то здесь, появление умершего брата, отпетого и похороненного, вместо счастливых объятий принесло бы еще одного мертвеца, тогда как с визитом обокраденного попа у нее оставался шанс отделаться сединой и легким заиканием.
Убедиться, что с девчонкой всё в порядке, и отправиться по другим, более насущным делам — таков был его самый банальный на свете план.
Северьян легонько ткнул Игната в грудь, затем указал на пол и приложил палец к губам: стой здесь и помалкивай.
Стандартная планировка довоенных четырехэтажек: слева санузел, прямо по курсу — коробочка кухни, пара дверей в такие же коробки, оклеенные обоями в мелкий цветочек. Чтобы распознать район, хватило короткого взгляда, брошенного за окно: Автозавод, центр. Один из тех не лишенных шарма домов, что строились в тридцатые наперегонки с производством. Соцгород I, в отличие от типового окраинного Соцгорода II, задумывался как город‑сад и действительно густо зеленел. Проспект Ильича, кажется.
Бедолага Игнат тем временем совсем поплыл. Привалился спиной к двери, дышал через силу, скреб дерматин так, словно пытался в него врасти. Понять его было можно: после смерти домой вернулся.
Ближайшая комната оказалась как раз спальней Игната — судя по идеальному порядку на письменном столе и заправленной кровати, сюда давненько не заходили. Были еще книги, постеры, гитара, но вся эта лирика Северьяна не интересовала. Он заглянул в другую: окно зашторено, шкаф‑сервант во всю стену, разложенный диван. Белье смято. Кажется, никого. Северьян привстал на цыпочки, чтобы разглядеть угол за диваном. Под окном темнело что‑то. Мешок?
Вспыхнула лампа. Северьян сощурился, поморгал. Крикнул:
— Игнат! — И бросился в кухню.
В коридоре они едва не столкнулись лбами. Пока Игнат причитал, Северьян отыскал в кухонном ящике нож и вернулся. Резал скотч, которым запястья Марины были примотаны к батарее, потом тот, что стягивал лодыжки, и размышлял. Север так и не отдал Вике телефон, но пока гулял и набирался в «Яде», она сходила к своему Маге сама, еще двенадцати не было. В четыре машина уже стояла под окнами — быстро ребята сработали. Девчонка от ночных приключений отоспаться не успела, а уже за них поплатилась. Дружок ее с дурацкой кличкой тоже вряд ли только словесное внушение получил, но уж о нем Северьян точно беспокоиться не станет.
Когда он сорвал клейкую ленту, Марина слабо подала голос.
— А? — разволновался Игнат, который топтался рядом со стаканом воды и скорее мешал, чем приносил пользу. — Что она сказала?
— Ругается, — пояснил Северьян. — Нормально все будет. Не били, припугнули только. И отвязать забыли.
— Забыли? Да они нарочно это сделали, она бы умерла, если бы не мы… Вы… У нас же нет никого. У нее, то есть.
— А‑А‑А!
С неправдоподобной скоростью ожившая Марина совершила прыжок, за который ей полагалась бы олимпийская медаль. Приземляясь, она ухитрилась цапнуть забытый Северьяном нож и теперь жалась с ним в углу: острие было направлено на Северьяна, взгляд — на Игната.
Она открывала и закрывала рот, но слова не выходили.
— Спокойно, — сказал Северьян и повторил: — Спокойно. Это не я подослал тех ребят. Жена психанула.
Но Марине, кажется, было не до него.
— Живой? — спросила она измученно. — Игнат, ты живой, что ли? Очки мои зачем напялил, дурачье?..
И обмякла. Северьян и Игнат подставили руки одновременно.
***
— А правда, ты чего в очках?
Тот сдернул солнцезащитные очки в розовой оправе и посмотрел на Северьяна в упор.
— Ничего необычного не видишь?
— Нет, — ответил он честно.
— А так?
Игнат приблизил лицо вплотную, и только тогда до Северьяна дошло: сам он привык к внешнему виду есми и уже не замечал белесых глаз. Для Марины они, конечно, стали бы сюрпризом, но едва ли бо́льшим, чем оживший братишка. Он что, собирался водить ее за нос? Притворяться живым?..
— Мне пора, — отрезал Северьян и засобирался.
Игнат вскочил. Поспешил за ним, не слишком уверенно цепляясь за рукава рясы, которые Северьян с легкостью высвобождал и шел дальше.
— Отец Северьян! Отец Северьян, подож… Подождите!
Наконец, додумался — уперся руками и ногами в дверной косяк.
— Дайте мне сказать.
Оба понимали, что полупуть собой не заткнешь, и Северьян, пожелай он этого, хоть сейчас окажется снаружи — но и Игнат там же. И станет преследовать несговорчивого двоедушника до тех пор, пока один другому не осточертеет. Только поэтому Северьян не двигался с места.
— Если вы уйдете, Марина перестанет меня видеть. Откроет глаза — а здесь никого.
И это будет хорошо и правильно, друг мой, думал Северьян, не перебивая. Разум нормального человека найдет способ объяснить себе увиденное с минимальными потерями. Для всего найдется своя логика. Гораздо более гуманная, чем правда.
— Дайте мне время. Я столько не успел ей сказать! Или нет… я знаю, я сейчас!
Он скрылся в своей комнате и вернулся с двумя рыжими купюрами.
— Возьмите! Больше нет. Хотя бы день. Этого хватит за один день моей жизни?
День просит, блаженный. Дня не было и у Северьяна — только ночь, ночь и снова ночь, чтобы отправлять таких, как Игнат, на изнанку города. Расплачиваться ими за возможность умереть. Стоит тут эта говорящая валюта, рубли свои пихает. И не понимает, о чем просит.
— Ну, бывай.
— Разве я мертвец? — в отчаянии выкрикнул Игнат, но выслушивать стенания есми о собственной участи было последним, чего Северьяну сейчас хотелось. — Мертвым бывает больно? А страшно? Мертвые — любят?
— Ой, вот только не…
— Куделька.
Северьян вздрогнул.
— Куделька, — повторил Игнат и осел, потирая лоб. Смотрел на Северьяна, но будто не узнавал.
— О чем он говорит?
В дверном проеме стояла бледная взъерошенная Марина. Ее голос привел Игната в чувство — торопливо отвернувшись, он снова спрятал глаза под очками.
— Я тебе объясню. — И посмотрел на Северьяна: — Можно я ей объясню?
Слово «куделька» воткнулось в щеку фантомной болью. Может, у них, есмарей, присказка такая? Насчет объяснений он ответить не успел: Игнат втащил Марину обратно в комнату и захлопнул дверь.
Только бы хватило ума не врать… Не протягивать хлеб голодному, чтобы тут же сожрать его самому. Не давать надежды, когда это и не надежда вовсе, а оборвавшаяся веревка, которую сразу заменят новой. Северьян прислушался. Различил: «Двоедушник… я покажу. Только не кричи». Стало спокойнее. Он ушел на кухню, отыскал в чужом холодильнике бутылку ледяного радлера — и понял наконец, ради чего здесь оказался.
Слегка заветренный срез сервелата влажно поблескивал с нижней полки всеми своими жиринками. Северьян от счастья едва не прослезился. Желудок, изредка полнившийся Викиным веганским силосом, призывал оттрапезничать, но Северьян не спешил. Уткнувшись носом в колбасный огрызок, глубоко втянул кисловатую вонь. Достал тарелку, нож, заправил за воротник бумажную салфетку и приготовился шинковать деликатес тончайшими слайсами, но лезвие отказалось втыкаться в задубевшую колбасную плоть.
— Гори в аду, — не расстроился Северьян и, обхватив колбасу уже приятно скользкими пальцами, собрался ее куснуть.
Хлопнула дверь. Колбаса выскользнула и покатилась под стол, на глазах обрастая пушистой шубкой.
