Текст: Евгения Спасская
Фото: «Курская правда»
Текст и фото предоставлены в рамках информационного партнерства «Российской газеты» с изданием «Курская правда» (Курск)
Еще в 1969 году Евгений Иванович получил от своих друзей «письмо трех», как он сам его называл. Это были самые близкие, самые верные его друзья – писатели Виктор Астафьев, Василий Белов и поэт Александр Романов. Тогда им было чуть более 40, и столько всего ожидало впереди… Он не раз виделся с ними в разные годы, всегда с волнением ждал их писем, мечтал о новых встречах.
Белов пишет ему, чтобы берег здоровье: «…ты никогда о себе не думаешь, не жалеешь ту машину, без которой не может обойтись наша душа и которую называют телом» (это было связано с очередным обострением язвы); пишет о своей маме, к которой в ее деревню Тимониху поехал Коля Рубцов (с ним они тоже были дружны), а к его маме и Евгений Иванович относился очень тепло, горевал, когда ее не стало: «Эта милая, мудрая женщина всем своим обличьем и сущностью своей так органично вписывалась в твою Тимониху, в окрестное мирозданье, что я как-то не представляю себе эти места без нее…» Он бывал там, сохранился его рисунок соседней деревни Вахрунихи. (В одном из писем он написал: «Сегодня рисовал Вологду. Из старых своих блокнотов. Что-то захотелось света, цвета, красок. Они тоже очищают душу. Завтра засяду работать».) Виктор Астафьев вместе с женой Марьей тоже просят в письме поберечь себя: «Самые теплые и добрые чувства к тебе испытываем все мы и пишем тебе вместе это письмо».
Евгений Иванович отвечает: «Было бы здорово, если вы с Беловым и Шукшиным приехали бы ко мне. Сам понимаешь, для меня это большая радость. Я бы покатал вас по курской земле, по хорошим местам. А уж потом мы махнули бы с тобой в Сибирь-матушку…» И еще: «Книжки твои в моем доме не просто книжки, как все прочие, а будто ты сам: стоит открыть страницу – и ты заговоришь со мной».
«Пойми, ты нужен очень многим людям, и это правда. Мы вспоминаем тебя постоянно, потому что ты наш!» – это слова Саши Романова, к которому Евгений Иванович обращался в письмах не иначе как «светлый, добрейший друг мой». Мастер подарил поэту свою акварель «Церковь Покрова-на-Нерли».
Прекрасные талантливые литераторы, честные, мужественные люди, настоящие мужчины. И никого уже нет в живых… Так горько от этих тяжелейших утрат… Невольно поверишь, что Бог забирает к себе лучших… Но остались их светлые, мудрые книги, которые и будущим поколениям поведают о жизни на нашей русской земле в разные этапы ее истории. Творчество этих авторов – основа литературы ХХ и начала ХХI века. В нем прежде всего правда, искренность, достоинство, любовь к жизни и к родине, талантливое, одухотворенное слово.
Конечно же, нельзя не сказать здесь и о Валентине Григорьевиче Распутине, которого Мастер называл «чукчичкой»… На своей книге он написал: «Евгению Ивановичу Носову с благодарностью за Евгения Ивановича Носова»… А в воспоминаниях о Мастере он пишет о рассказах 80—90-х годов: «…Последние, какой-то особой чуткости и мягкости слова, которые только он умел расположить даже в самом суровом и драматическом тексте так, что они давали утешение и просветление».
С Валентином Григорьевичем и Виктором Петровичем я была знакома, а вот с Василием Ивановичем Юровских из Шадринска, к сожалению, была только переписка. Я отправила ему в подарок «Книгу о Мастере», а он попросил выслать и его друзьям – писателям Ягану и Потанину. Книги были посланы, мы подружились заочно. Потрясающе интересной была его переписка с Носовым, которого он считал своим крестным. В рекомендацию в Союз писателей Мастер включил полностью его новеллу о природе, а затем написал: «Невелико выткано полотно, но сколько в нем писательского труда, кропотливого, тонкого, умного, какой прекрасный подтекст, какая бездна поэзии!..»
А какими прекрасными были письма Юровских к Мастеру! «...В прошлое воскресенье мы с сыном Володькой рванули на реку, в лес. Ночевали в избушке своей. А когда шли туда от речки, сшумнули ворону, и она закаркала… А вблизи сова звала: «Кум, кум,кум…» А главное – нашли новое изумительное место: черемушник, калинники, тальники. Особо ждем цветенья черемухи – тогда соловьи ударят – слушать не переслушать…» Как будто сам там побывал, а Евгению Ивановичу это и было очень дорого. И вдруг письма от Юровских перестали приходить. С горечью узнала, что он потерял своего Володьку, которому было всего 25…А вскоре не стало и самого Василия Ивановича…
И еще одна дружба и одна потеря – Глеб Иванович Паншин. Евгений Иванович пишет о нем Астафьеву: «Приезжал Глеб, привез кипу очередного номера «Поля Куликова». Он много сил потратил на его поддержку – вплоть до торговли сахаром и настенными календарями (годы-то 90-е! – Е.С.). Ездили мы с ним на рыбалку, так он и к воде сам не может сойти – весь покореженный: у него ведь вырезали из мозгов 400 граммов опухоли… Говорит, журнал – его последняя стимулирующая отдушина, без журнала-де загнется…» Я при встрече в Курске спросила Глеба Ивановича о здоровье, а он вместо ответа взял мою руку и положил себе на голову – действительно, вся искореженная… Разве не мужество жить и продолжать свой труд при таком положении?! Не стало его – и мы осиротели…
А теперь мы вот уже 18 лет как стали сиротами без самого Мастера… Светлая память ему, его чудесной душе, золотому сердцу и таким же золотым рукам… И наша великая благодарность за все это и за сам светлый день его рождения…
Оригинальный материал: "Курская правда"
