Алессандро Ньеро: «Фет и Пригов сложны по разным причинам»

Текст: ГодЛитературы.РФ

Фото: antigaedizioni.it

6—9 сентября, параллельно 31-й ММКВЯ на ВДНХ, в Библиотеке иностранной литературы пройдет V Международный конгресс переводчиков художественной литературы, организованный Институтом перевода в рамках программы Read.Russia. На него съедутся сотни людей, по должности и по призванию несущих произведения Чехова и Толстого, Замятина и Булгакова в отдаленнейшие уголки Земли, перекладывая их на английский и китайский, вьетнамский и немецкий.  Порою их задача кажется невыполнимой - как объяснить иностранцу гармонию Пушкина и насквозь цитатную иронию Кибирова?

Молодой болонский профессор и оригинальный поэт Алессандро Ньеро, удостоенный премии Read.Russia за свою книгу «33 текста  Дмитрия А. Пригова», - один из участников конгресса, решающий эту невыполнимую задачу постоянно. Его «собеседники» - Евгений Замятин и Евгений Рейн, Гриша Брускин и Иосиф Бродский. Перед приездом в Москву мы задали профессору Ньеро  несколько вопросов.

Задавал вопросы и переводил ответы Михаил Визель

Что вас лично привело к занятию русским языком и русской литературой?

Алессандро Ньеро: Что уж там - моя история достаточно банальна. В 1987 году я наткнулся в супермаркете на окраине Вероны на экземпляр «Двойника» Достоевского - и с этого началась моя страсть к русской литературе. Записываясь в университет, я выбрал русский в качестве второго языка (первым был английский). Потом русский стал моим первым языком, и диплом я получил по нему. 

Вы переводчик, который преподает, или профессор, который переводит?

Алессандро Ньеро: Я больше чувствую себя переводчиком, который преподает. Но мне нравится преподавать, более того - мне нравится заражать моих студентов любовью к русской литературе. Я не вижу конфликта или трения между этими двумя видами деятельности. Которые я должен сочетать (и вот это - да, более проблематично) с тем фактом, что я пишу стихи (но я знаю, что об этом нужно говорить шепотом)

И кого вы переводите? Чей это выбор - ваш или издателей? 

Алессандро Ньеро: Я только что пересмотрел свой перевод «Мы» Замятина, вышедший первоначально в римском издательстве «Воланд» (2013), а теперь переизданный в «Мондадори». Прямо сейчас я пытаюсь писать книгу о переводе русской поэзии в Италии, сосредотачиваясь на разных case study (учебных примерах), от «Онегина» до Бродского. Так что прямо сейчас ничего не перевожу (но буду переводить цикл рассказов Замятина).

Что же касается выбора, чтó переводить, бывает и так и так. Порою предложение исходит от издателя (Сигизмунд Кржижановский, Евгений Рейн), гораздо чаще (к счастью) по моим указаниям (Евгений Замятин, Афанасий Фет, Сергей Стратановский, Дмитрий А. Пригов, Георгий Иванов, Борис Слуцкий). Однажды мне указали автора (Ирина Ермакова), но я мог выбрать, какие стихотворения переводить. И то и другое - полезный опыт. Парадоксальным образом полезен и тот случай, когда я НЕ могу выбирать; это вынуждает выстраивать с переводимым автором «отношения» не только на основе «конгениальности», но и чистого профессионализма. 

Кого сложнее переводить - классиков или современников? Фета или Пригова?

Алессандро Ньеро: Современники имеют то преимущество, что они синхронизированы с ощущениями наших дней, что они выражают, хоть и особым поэтическим образом, чувства, близкие к чувствам современного человека. У классиков же есть тот недостаток, что порой требуется усилие, чтобы прочувствовать те способы, которыми они исследуют отдаленную от нас реальность (из чего не следует, будто эти способы непременно устарели или обветшали).

Что касается Фета и Пригова - они оба сложны, но по разным причинам.  

С Фетом необходимо выполнять больше требований: сохранять определённую музыкальность, стараться хотя бы немного воспроизвести стихотворную форму, но не превращая его в поэта архаичного. Словом, ребус. 

С Приговым нужно стараться создавать поэзию из не всегда высоких материй, притвориться немного графоманом,

но давая при этом понять, что ты в состоянии сложить текст, сделав не убийственную инъекцию иронии. Разумеется, в обоих случаях речь идет не только об этом. Но это как раз то, что, по большому счёту, я  старался сделать.  

А кто больше востребован современным читателем? Кто он вообще такой - современный читатель поэзии, особенно переводной?

Алессандро Ньеро: Я не могу набросать «особые приметы» итальянского читателя, особенно читателя поэзии, так что мне трудно понять его запросы. Я верю, что это в первую очередь человек любопытный, открытый к опыту неожиданного чтения, способный приспособиться к разным манерам или, во всяком случае, увлечься ими. Порою я с ним, с таким читателем, сталкиваюсь, это всегда приятная неожиданность. Их мало, но они есть.

Вы прочитаете на конгрессе переводчиков доклад о переводе поэмы Маяковского «Ленин», выполненном Анджело Марией Рипеллино. Маяковский - важная фигура для итальянского читателя, потому что его воспринимают в контексте футуризма. Есть ли для итальянцев какие-то еще важные фигуры в русской литературе? Например, воспринимается ли Пригов в контексте итальянского концептуализма?

Алессандро Ньеро: Вынося за скобки Маяковского и мой доклад, который будет посвящен выдающемуся труду Рипеллино над поэмой, которая, по большому счету, не относилась к числу его любимых, я думаю, что одна из наиболее важных сейчас фигур - это Осип Мандельштам. Вместе, разумеется, с другими поэтами, вышедшими из Серебряного века, - это Ахматова, Цветаева, Пастернак. Продолжает сверкать звезда Иосифа Бродского, у которого недавно вышел отдельный том. Думаю, что еще достаточно заметен Евтушенко. 

Пригов не входит в число известных поэтов, и мне трудно говорить об «итальянском концептуализме».

Если уж сближать Пригова с каким-то итальянским течением, то я бы подумал о неоавангарде шестидесятых.

Но это гипотеза, которая нуждается в тщательном изучении.

Что нужно сделать для того, чтобы этих фигур стало больше? 

Алессандро Ньеро: Переводить, переводить, переводить! И надеяться, что переводы будут выходить в крупных издательствах. Последняя книга русского поэта, вышедшая в престижной серии "Ло Спеккьо" («Зеркало») издательства «Мондадори», датирована 1995 годом. Это «Воронежские тетради» Мандельштама. Прошло 23 года; многовато, вы не находите?