Текст: Игорь Шумейко *
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
«Первое, что я узнала о Пушкине, — это то, что его убили». Марина Цветаева, Высокий стиль, гениальное эссе «Мой Пушкин», подражать, продолжать - безнадежно. Пойду в другую сторону...
Первое, что мы узнали о Пушкине, если б его не убили — это то, что он стал историографом.
Как Карамзин. Многие пушкинисты говорят об этом. Король советологов Ричард Пайпс в своей книге «Россия при старом режиме» десятки раз цитирует, опровергает «авторитетным суждением Пушкина» других историков, отмечает вообще его «историческое чутье». Юрий Поляков свой известный список русских писателей, начинавших как поэты и ушедших в другие жанры, подкрепляет примером «Нашего всего», убеждая, что Пушкин стал бы именно историком.
За историографию говорит и, увы, важный для него довод — деньги. Прижизненные тиражи лирики Пушкина не превышали 1200 экз., и те залеживались годами. Сегодня стыдно сказать, но тиражи журнала «Современник»: 400—600 экземпляров, расходилось около половины. А «История пугачёвского бунта» - тираж 3000.
Пушкин сначала ворчал «В публике очень бранят моего «Пугачёва», а, что хуже — не покупают», но вскоре довольно шутил: «Емелька — добрый мой оброчный» (приносящий доход).
До того как стать «новым Карамзиным», Пушкин — жадный его читатель.
Сюжеты «Истории государства Российского» - страшно занимают его, становясь главным источником вдохновения. Общеизвестно: «Борис Годунов» (1824—1826) написан Пушкиным по материалам одиннадцатого тома "Истории…» (1824). И… «ДРАГОЦЕННОЙ ДЛЯ РОССИЯН ПАМЯТИ НИКОЛАЯ МИХАЙЛОВИЧА КАРАМЗИНА сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает Александр Пушкин»…
История Вещего Олега из «Повести временных лет» именно в карамзинском изложении, с его комментариями — стала фактом общественного сознания.
Карамзина тогда сравнивали с Колумбом, открывшим россиянам их собственную страну, Древнюю Русь. И Пушкин был в числе первых ступивших на эту землю, благодарным, со-творческим читателем. История Олега, тема рока, сыгравшего шутку уровня софокловского Эдипа (объявленное прорицание, попытки убежать от Судьбы, где каждый шаг «от» в итоге оказывается шагом навстречу) - поразила и покорила пылкого, но и мудрого Пушкина.
Рок, Судьба 1 наряду с Историей — главные увлечения Пушкина. Он запальчиво спорит со старым брюзгой Чаадаевым: «Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы — разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой, бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов?» Но лучший ответ — сам его шедевр.
Ярчайшие краски, почти божественная звукопись - сделали «Песнь о Вещем Олеге» одним из самых любимых, всенародных произведений России. А потрясающая звучность стихов проявилась удивительно. «Песнь» стала еще и строевой, солдатской песней,
причем никто уже и не узнает автора музыки, кажется сами строчки, начни их произносить:
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам…
— с неизбежностью переведут вас на бодрый напев. Композитор Александр Муравьев в 1916 году лишь кодифицировал то, что уже десятки лет распевала вся русская армия. Кто-то присочинил и требуемый форматом песни припев:
Так громче музыка, играй победу
Мы одолели, и враг сражен.
Раз! Два!
Так за Царя, за Русь, за нашу веру
Мы грянем дружное ура,
Ура, ура!
От столь мощного походного «допинга» не могли отказаться и обе стороны Гражданской войны, только в «красной» версии вместо строки про царя и веру — пели: «Так за Совет народных комиссаров мы грянем…"
К теме Олега обратился и автор этих строк в книге «Апокалипсис в Русской истории» (2011). Общественное сознание тогда закручивалось к «Концу Индейского календаря… Света…», и я пытался поразмышлять о Предсказателях. Библейские пророки, Сивиллы, маги, Нострадамус… вплоть до того американского олуха, весьма раскрученного Харольда Кемпинга, что уже несколько раз вычислял, объявлял новый День Конца Света, каждый раз собирая по нескольку самоубийц - поверивших, в основном школьниц. Рассмотрел в том ряду и наших «вещих». Олег отмечен не только в наших летописях: исландская сага рассказывает о викинге Орваре Одде, оставившем из-за предсказания коня, умершего на его могиле от укуса змеи…
Были даже обычные подозрения, что «наш Нестор взял сюжет», но скандинавы выяснили: их сага гораздо более позднее произведение, отражение громкой судьбы нашего Олега.
Но задумаемся… Олег получил в общем странное для князя-полководца прозвище. Его близких по времени коллег жаловали: «Храбрый», «Удалой», «Завоеватель», по местам военных Побед («Невский»)... Мстислав стал «Удатным» (удалым, удачливым), даже не имея в своем «княжеском портфолио» удачного похода на Царьград, как у Олега прибившего щит на врата его.
По словарю Даля: «Вещий - человек, кому все ведомо, и кто вещает будущее, прорицатель, предсказатель». Но Олег - не знает своего будущего, спрашивает волхвов, а потом еще не умеет воспользоваться полученным предсказанием. Странная вырисовывается «Битва экстрасенсов». Олег, согласно летописям, получил тот титул после похода на Царьград. О «щите на вратах» упоминает и пушкинский волхв — т. е. вопрошал о Судьбе уже «Вещий».
На мой взгляд, здесь и проступает некая амбивалентность «вещунства» на Руси. Это НЕ библейские пророки, которые не могут ошибиться в принципе. «Вещий» - однокоренной с… «ведьмой», которая что-то там вроде знает, и её вроде спрашивают, побаиваются. Но которая часто посрамляется… сама наивно садится на лопату, показывая добру молодцу, как правильно — и попадает в печь… Знание, «разлитое в народе», не позволяло так уж возноситься вещунам и «вещуньям»… проворонившим даже и басенный кусок сыра. («Вещуньина с похвал вскружилась голова»)… У нас нет такого уж сверхпиетета перед отдельными «пророками», личностями, вещающими о будущем. У «добра молодца» всегда есть шанс потягаться.
Олег вроде — опекун маленького племянника Игоря, но его опека — весьма долга. Он женит Игоря на Ольге (будущей святой), но еще в 911 году в договоре с Византией именуется «великим князем русским».
Скончался он в 912-м. С другой стороны, не и малейших намеков на соперничество. И у Пушкина Игорь и Ольга сидят на «тризне печальной Олега».
Имя Олег, безусловно, скандинавское Хельг - от древнешведского Hailaga («святой, обладающий даром исцеления»). Историк В. Я. Петрухин писал, что прозвище «Вещий» и легенда о гибели князя Олега внесены в
летопись монахами: показать невозможность языческого предвидения будущего. Странная логика: «князь погиб — значит, язычество не помогло». Но волхв — не домашний доктор, берущий судьбу, здоровье пациента «на полное сопровождение». Нет, «кудесник, покорный Перуну» как раз угадал.
Сохранивший, на наше счастье, этот перл истории православный монах дал пример великодушного стояния выше споров конкурирующих религий, высокий стандарт Историка.
Потому в «Борисе Годунове» столь любовно выписан монах Пимен:
Недаром многих лет Свидетелем господь меня поставил
И книжному искусству вразумил;
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный.
Пушкинисты давно толкуют знаменитую подпись Пушкина «И я бы мог» - под рисунком повешенных декабристов… Умудренный Пушкин словно говорит это, но уже глядя на Карамзина, Нестора, своего Пимена.
1 Вспомним внимание Пушкина к предсказанию о смерти его от руки «белого». «А Дантес был блондин», - торжествует пушкинистика.
* Игорь Николаевич Шумейко родился в 1957 году. Историк, публицист, по образованию кибернетик. Автор стихов, рассказов, очерков. В 1994 году издан роман «Вартимей-очевидец». Его рассказы, путевые очерки, эссе опубликованы в «Независимой», «Литературной» и «Новой» газетах, в «Комсомольской правде», журналах «Новая неделя», «Роман-газета», «Моя Москва».
