Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Валерий Миронов. «Гусиные лапки»
В голове стоял звон новогодних бокалов, оказалось, звонит входной звонок. Шагая к двери, раздраженно думал, кого это принесло в такую рань. Открыл дверь, передо мной стоял мужчина в фетровой шляпе, лихо сдвинутой на затылок. Двубортный пиджак, темный галстук, расклешенные брюки, лакированные ботинки, выглядели старомодно.
- С кем имею честь? - недоумевая, произнес я.
- Иван Сергеевич Шмелёв, русский писатель. Вы были в Париже на кладбище Сент-Женевьев де Буа, и ваша дочь пригласила меня в Россию. Недавно меня перевезли в некрополь Донского монастыря - вот решил заглянуть к вам на Святки.
Путешествие во Францию вспомнилось голубым куполом церкви Успения Божией матери, где моя дочь попросила показать могилу Шмелёва. Пришли, постояли над мраморным надгробьем с православным крестом. В скорбном молчании помолились за упокой автора повести «Лето Господне», а дочь положила на могилу две конфетки «Гусиные лапки».
Я пригласил гостя в зал, в котором неожиданно появился стол, заставленный закусками и дымящимися супницами. Приборов было два. Гость присел, с азартом потирая руки, было видно, что он проголодался. В голове пронеслось: «Сладки гусины лапки».
Увидел пару гусиных лапок в судке, подал его гостю. Он ловко подхватил вилкой лапку, перебросил ее на узорчатую тарелку и сказал:
- Можно без церемоний, я Иван, а вы Андрей, если не изменяет память?!
Я кивнул, соглашаясь. А он цельную лапку в рот отправил, вытащил кость, причмокнул, будто полоскал во рту, и сказал:
- По какой грязи шлепала, а сладко! Да вы не стесняйтесь, поцведайте лакомство, на всю жизнь запомните.
«Лето Господне, заговенье на Филиппов пост», - вспомнил я. Этот отрывок дочь читала вслух, приговаривая: «Любили покушать русские люди». На столе увидел заливную осетрину, жареного гуся с капустой и мочеными яблоками, моченую бруснику, вишни, смородину в веничках…
«А далее слоеный пирог, яблочный, пломбир на сливках и шоколад с бисквитами», - вспоминал я.
А гость улыбнулся и ласково сказал:
- Приступайте Андрей, всё с пылу с жару. А мороженое после подадут.
Неожиданно я спросил: «Сбылась, Ваня, твоя мечта о гусиной лапке?»
А сам не удержался, тонкая косточка гусиной ножки хрустнула в моих зубах, на что Иван добродушно заметил: «Не торопись, Андрюша, береги зубки, они еще пригодятся».
Ничему не удивляясь, я налил две рюмки водки от мадам Поповой, вспомнив, что Иван не жалует мадеру. Мы чокнулись, гость опрокинул рюмку и хрустнул тонким, крепким, золотым с пупырками огурцом так аппетитно, что я почувствовал аромат хрена и смородины.
Часа через полтора Шмелёв поднялся и вышел. Я не беспокоился, потому что сам чувствовал потребность привести себя в порядок. Но Иван не возвращался.
От яркой вспышки открыл глаза, надо мной стояла испуганная жена.
- Тебе снилось что-то ужасное, ты стонал, решилась разбудить!
- Все нормально, - сказал я, вспоминая, сколько еды мне пришлось прожевать. Она выключила свет и прилегла. Мне не спалось, смутная тревога заставила подняться. Стол в зале стоял на месте, но на узорчатой салфетке лежали две конфеты - «Гусиные лапки», благодарность от Ивана Сергеевича.
